Музы светлого Дома изящной словесности

АВ Романов, 2023

Творческим людям необходимо вдохновение. Оно генерируется Музами. Писатели, например, могут заключить с ними союз в Доме изящной словесности.Серафима – оператор творец-машины, которая распределяет Муз и Музов по авторам. Ей же самой предписано счастье только с чёртом. А они в светлой литературе – редкость. Она вроде и примирилась со своей участью, уже перестала надеяться… Но её чёрт уже рядом! Сумеет ли он завоевать суровую Серафиму и объяснить необходимость их союза? А что будет с другими Музами и авторами, которым тоже необходимо счастье? Вот об этом эта история…Стёб. Неформат. Романтично.

Глава III. Приём посетителей. Лёля.

Оказавшись в домике, Серафима прижалась спиной к двери и попыталась успокоиться. «Надо настроиться на работу, надо настроиться на работу», — повторяла она.

— Здравствуй, доча, — первым поздоровался Ухрюп-яга.

Всех существ женского пола, что Муз, что авторш, независимо от возраста, Ухрюп-яга называл одинаково — «доча». Обращения к мужчинам были более разнообразны: «Здравствуй, юноша!», «Здравствуй, брат!», «Здравствуй, отец!».

Прихожей в Приёмной творца не было, поэтому совиный взгляд Аделаиды, сидящей за огромным столом, сосредоточился на Серафиме.

— Здравствуйте, Серафима Андреевна, — поздоровалась Аделаида. — У вас всё в порядке?

— У нас есть зеркало? — спросила Серафима вместо ответного «здравствуйте».

— Конечно, — ни капельки не удивилась Аделаида. — В гардеробной.

Серафима отлепилась от входной двери и, прежде чем направится в третью комнату домика, вручила Аделаиде свой букет, показывая жестами, что его надо бы поставить в воду.

— Камелии, — понимающе кивнула Аделаида. — Очень сильный автор, раз сумел цветы в свой сон протащить. Я позабочусь о них.

В гардеробной было светло и чистенько. «Здесь никогда не скапливается пыль, а я за столько лет работы даже не удосужилась узнать: где у нас зеркало? Когда я видела себя последний раз? Когда я последний раз смотрелась в зеркало? Разве это нормально?» — думала Серафима.

Но в мутноватом старинном стекле, против ожидания, отражалась не очень молодая, но вполне себе симпатичная женщина. Одета Серафима была несколько старомодно, как барышни ушедших эпох. Фигура, причёска, украшения, аксессуары — всё идеально. «Мы — воображаемые! — вспомнила Серафима. — Мы — неизменяемые образы. Нам не надо есть, не надо спать, нам не нужен макияж, нам не надо сидеть на диете, чтобы иметь стройную фигуру, мы не бегаем по магазинам за модными брендами. И тем не менее, если это надо нашим авторам, мы это делаем…».

А вокруг была удивительная тишина.

«Тишины быть не должно, — подумала Серафима. — Мыши должны шуршать в подполе… Чепчик!».

Чепчик… Вот причина всех бед…

Зеркало утверждало, что эта симпатичная старинная женская шапочка по-прежнему надета на Серафиму. Чепчик подчёркивал её женственность, розочки на нём действительно гармонировали с её глазами, но вместе с этим головной убор скрывал необычность причёски. Серафима сорвала его и бросила на пол, словно он был в чём-то виноват.

— Чепчик! — закричала она и пнула его ногой.

Подумала и ещё разок пырнула его. Так, чтобы он отлетел в угол комнаты. Но ей и этого показалось мало. Она сделала шаг, намереваясь ещё разок наподдать этой проклятой шапочке…

— Чего шумишь, доча? — в комнату заглянул Ухрюп-яга.

— Это я так с ума схожу! — психовала Серафима. — Задолбало!

— Понятно, — Ухрюп-яга закрыл дверь.

«Какая несправедливость! Какая подлость! — возмущалась про себя Серафима. — Авторы с душой чёрта вообще почти не появляются у нас, в светлом Доме! И вот вдруг появился… И опять не тот!..». Кроме чепчика, ей ещё захотелось избавиться от ботинок.

— Аделаида! — закричала она. — У меня здесь есть какая-нибудь запасная обувь?

«А если не здесь, — пронзила мысль, — то где они могут храниться? В заведении мадмуазель Овечкиной? Там, в своей келье, я не была уже тысячу лет…».

— Да сколько угодно! — даже сквозь закрытую дверь громыхнул голос могучей Аделаиды. — Туфельки, шлёпки, кеды, кроссовки. Открывайте любую коробку до тех пор, пока не найдёте то, что надо. А в гардеробе одежда. И шляпки.

Серафима скинула ботиночки, оставила их стоять рядом с зеркалом. В одних чулках подошла к коробкам и начала остервенело их открывать. Босоножки… — не то! Пуанты, женские балетные туфли… Совсем не нужны. Мелькнула мысль: «Хорошо мы тут устроились! Открывай коробки — и ищи то, что надо».

— Бельё, чулки, носочки, — продолжала инструктировать Аделаида, — в комоде, где косметика, рядом с диванчиком. Там даже бикини найдётся.

«Саму себя в бикини наряди!» — зло подумала Серафима, но тут же улыбнулась, представив, как монументальная Аделаида пытается запихать куски своего тела в эту иллюзию современного купального костюма.

Здесь Серафима поняла, что успокоилась. Настроение её исправилось. Нашлись и симпатичные туфельки. Больше ничего в своей одежде Серафима решила не менять. Закончив переобуваться, она решительно направилась в кабинет с творец-машиной.

— Давайте начинать приём, — скомандовала Серафима, забирая со стола Аделаиды вазу со своим букетом. — Кто там у нас?

— Агась! — подтвердил Ухрюп-яга, выглядывая на улицу. — Заходи, кто первый по списку…

Первой оказалась стеснительная девица с шапкой бледно-зелёных волос. Она смущённо поздоровалась и, войдя в кабинет, притулилась на самом краешке стула.

— Итак, — начала Серафима. — Вы уже определились с кандидатурой Музы или Муза?

— Нет, — ответила девушка. — Я это… фаталистка. Я согласна на ту Музу, которую мне выдадут по распоряжению творца.

Серафима внимательно посмотрела на авторшу. Полненькая, курносый нос, карие глаза, сарафан, босоножки. Внешность обычная, но Серафиме показалось, что эти зелёные волосы сегодня она уже видела.

— Скажите, — спросила она, — вы были в той группе авторов под предводительством Музы Юлии, которых я повстречала сегодня утром?

— Да.

— Как вас зовут?

— Лена, — ответила девушка, — но мама и подруги чаще зовут меня Лёлей.

— Хорошо, Лёля, — улыбнулась Серафима. — Вы первый раз в светлом Доме?

— Нет, — ответила Лена-Лёля. — Я уже третий сон сюда попадаю.

— Ага, — скрыла своё удивление Серафима. — А скажите, вы читали путеводитель? Вы были в заведении мадмуазель Овечкиной? Вы изучали характеристики Муз?

— Конечно, — радостно ответила девушка. — В первый раз я только по площади Авторов походила, прочитала всё, что смогла. Во второй раз я сразу к мадмуазель Овечкиной пошла. Хотя боялась. Я думала, что это бордель будет, как в тёмном Доме.

— Вы бывали в тёмном Доме? — уточнила Серафима.

— Да, — подтвердила Лёля. — Я в первый же сон, как авторшей стать задумала, сразу туда попала.

— Вам там не понравилось?

— Сначала понравилось, — призналась Лёля. — Очень! Там всё ярко, красиво. Но заведение мадам Хрю, где живут Музы, это чистой воды публичный дом. Хотя парни у них классные, весёлые. Но такие со мной не дружат, я очень обычная. А дамочки какие там навороченные! Обзавидуешься! Утончённые, изысканные. Иногда они пошлые, а иногда — настолько вульгарны, как не бывает. Но это очень стильно. И все меня подбивали писать эротику.

Лена-Лёля смутилась.

— Скажите, — спросила она, — а в светлом Доме эротику писать нельзя?

— Почему же нельзя? — улыбнулась Серафима. — Очень даже можно. Эротика — это чертовски красиво, если она изящно написана. Только лучше делать это без гадостей, без извращений, без расчленёнки. Можно и с ними, но…

Здесь Серафима задумалась, подыскивая слова.

— Словом, разберётесь со временем. Все тонкости объяснить сложно.

— Это я понимаю, — закивала девушка. — Поэтому и обрадовалась, когда в третий сон у вас на площади увидела, что собирают экскурсию. Но к вам на приём я всё равно записалась, я уже всё решила.

— Будете писать эротику? — спросила Серафима. — Любовный роман?

— Нет, — смутилась девушка. — Может быть, потом когда-нибудь. Я фэнтезийную сказку хочу написать про драконов. Я и сама себя иногда драконихой чувствую. Доброй, глупой, которую все обманывают. Но которая тоже хочет быть счастливой и всё готова сделать для этого. Я пыталась подобрать себе Музу, но очень много непонятного. Я ведь никогда не писала сказки. Пусть творец сам решит — кто мне подходит.

— Ну что ж, — подвела итог Серафима, — пишите заявление.

И она кивнула на стопку бумаги и органайзер с ручками, карандашами, фломастерами.

— А как писать? — спросила девушка.

— Чёткой формы нет, — пояснила Серафима. — А текст… ну вы же автор! Должны уметь писать тексты. Пишите, не задумываясь, — вот мой совет.

Лена-Лёля зависла над листом бумаги. А Серафима подумала о том, что, в отличие от неё, любой автор может запросто попасть в тёмный Дом изящной словесности, где этих душ-чертей пруд пруди, по идее, должно быть…

— Вот! — Лёля протянула Серафиме заявление. — Правильно написала?

"Творец! Выдели, пожалуйста, мне, Лёле, личную музу для написания сказки о драконах. Лёля."

— Слово «муза» мы пишем с большой буквы…

— Ой, — испугалась девушка.

— Но это не ошибка, — пояснила Серафима. — Написано правильно. Информации для творца, как мне кажется, достаточно. Пробуем?

И она хулигански подмигнула девушке.

— Про… пробуем, — согласилась та.

И Серафима лёгким движением руки отправила заявление Лёли в творец-машину. Та приняла бумажку, важно погудела некоторое время и вернула заявление уже с резолюцией «Назначить Музом Лёли…»

«Ого! — поразилась Серафима, читая вердикт. — Неожиданное решение. Я думала, Мудрунья будет. Или Зелёная Вельма. Они, наши штатные сказочницы, свободны сейчас, против драконов ничего не имеют. Или кого-то из новеньких можно было назначить для начинающего автора. Но этот…»

— Это, дракон, да? — с испугом спросила девушка, разглядывая бумажку.

— Нет! — ещё больше удивилась Серафима. — Почему ты так решила?

— Двадцать одна согласная в имени, — с благоговением прошептала Лёля. — Только род королевских драконов имеет право на подобные имена. Как же я это запомню?

— А-а-а, — улыбнулась Серафима. — Действительно, имя у него несколько заковыристое. Мы зовём его Лулу. Муз Лулу.

— А он… хороший? — запинаясь, спросила Лёля.

Серафима задумалась… Лулу — очень специфичный Муз. Вид у него странный, но…

— Просто, — быстро выбрасывая слова, заговорила Лёля, — я думала, что у меня Муза будет. В смысле — женщина. Мне с мужчинами сложно общаться, я с ними почти не разговаривала никогда. В школе мальчики были противные, а в институте у нас парней нет. А тут…

— Лулу — очень опытный Муз, — убедительно сказала Серафима. — Тебе невероятно повезло, девочка. Он не похож на стандартных мужчин и поэтому…

В этот момент из соседней комнаты раздался могучий рёв:

— Ги-ди-е мой ав-в-тор?!

Лёля вжала голову в плечи.

— Пойдём знакомиться, — пригласила её Серафима.

Лулу оказался огромным, выше двух метров…

— Ой, — окончательно смутилась Лёля. — Он что, негр?

Чёрная, заросшая седой щетиной физиономия гиганта впечатляла. Он был почти голый. Серая тряпка, обёрнутая вокруг чресл, была его единственной одеждой. Тело, казалось, состояло из одних мышц, но мускулистым красавчиком назвать его язык не поворачивался.

— Толерантнее говорить афроМуз, — тихо произнесла Аделаида.

— Ага, — подхватила Серафима. — Или — черноМуз! Лулу из старорежимных. Он не обидится.

— Обижусь, белопузые Музы! — проревел негр и улыбнулся.

Зубы у него были белоснежные, крупные, остро заточенные, согласно лучшим традициям изображения людоедов. Но Лёля увидела, что, несмотря на грозный голос, глаза у гиганта остались добрыми.

— Кто тут у нас? — обращаясь явно к ней, спросил он.

Вместо Лёли вдруг замерцал небольшой красный дракончик.

— Я Лёля, — пискнуло это существо.

— Красная дракониха, — с уважением произнёс Лулу. — Не волнуйся, автор, теперь я буду служить тебе. Что самое главное при полёте на драконе?

Лёля вернулась в нормальный вид.

— Не упасть? — предположила она.

— Ночью, — важно сказал афроМуз, — нужно стараться не сбить звёзды или луну, а днём — облака или солнце.

Лёля расхохоталась. Вид у Муза, когда он это говорил, в самом деле, был очень-очень серьёзный.

— Ну что, — продолжал говорить Лулу, — пойдём придумывать «Королеву драконов»?

Лёля застыла.

— Откуда ты знаешь? Я никому не говорила название своей книги.

— Привыкай, девочка, — почти прошептала Серафима. — Музы знают о своём авторе всё, даже мысли.

— Что нам теперь делать? — обратилась к Серафиме Лёля.

— Всё очень просто, — прогудел чёрный Муз. — Сейчас мы пойдём кататься на аттракционах, смотреть на драконов, выпьем амброзии в рифмобаре, будем обсуждать твой замысел. Если не передумаешь, придём с предписанием творца к Овечкиной и она устроит нам церемонию заключения союза. Потом заберёшь меня с собой, и будем писать твою книгу.

— А если передумаю? — задумчиво спросила Лёля.

— Творец очень не любит, когда его решения не выполняются, — заметила Аделаида.

— Мне будет грустно, — печально сказал огромный негр. — Ты мне понравилась.

— Хорошо, — согласилась Лёля. — Пойдём.

— А ты не будешь меня бить? — уже спустившись с крыльца, спросила Лёля.

— А надо? — прогудел гигант.

— Вообще-то, — честно сказала Лёля, — я иногда очень ленивая…

Они пошли по аллее, удаляясь от Приёмной творца. Их голоса становились тише.

— Кто следующий? — в никуда спросила Серафима, глядя вслед уходящей парочке.

Через секунду откуда-то сбоку послышался торопливый шёпот:

— Серафима Андреевна…

— Валентина Ивановна, — узнала она популярную детскую писательницу. — Закончили очередное произведение? Пришли союз с Бабой Машей продлить?

— Не совсем. То есть я не совсем к вам.

Пожилая молодящаяся женщина имела немного смущённый, но одновременно и таинственный вид.

— Мне бы с Ухрюп-ягой пошептаться, — просительно сказала она.

— Зачем? — поразилась Серафима. — Вы злодейство написать задумали?

Внезапно оттуда, куда ушли Лёля и Лулу, раздался пронзительный девичий визг. И пожилая писательница, и Серафима вздрогнули, посмотрели в ту сторону. Увидели, что гигант негр, упав на колени, мнёт или ворочает что-то продолговатое и светло-коричневое, которое постепенно краснеет, меняя цвет. Слышалось пыхтение и сочные звуки оплеух. На крыльцо выскочил Ухрюп-яга. Он, видимо, молниеносно разобравшись в ситуации, кинулся к дерущимся. Серафима подумала, что она первый раз видит Ухрюп-ягу, как говорится, в действии. Спустя совсем непродолжительное время Лулу и Ухрюп-яга вернулись, волоча связанного по рукам и ногам юношу в ярко-малиновой рубашке. За ними, перепуганная, шла Лёля.