Черный Стрелок

Александр Мазин, 2005

Алексей Шелехов – наследник изрядного состояния, учится в Англии, пока его опекун управляет промышленной империей погибшего в автокатастрофе отца Алексея. Через полгода Алексею исполнится восемнадцать, и он станет полноправным хозяином наследства… Нет, не станет. Оно уже ему не принадлежит. Вдобавок Алексей случайно становится свидетелем еще одной криминальной операции своего опекуна, жертвой которой стала юная девушка, тоже наследница значительного состояния… В течение одного дня молодой аристократ и наследник превращается в дичь, которую травит один из могущественных «князей» Ширгородской области. Но у Алексея есть могучее оружие – информация. И еще друзья, свои собственные и – погибшего отца. Травли не будет, будет война…

Глава вторая

Машина Юматова ждала на въезде, у поста ГАИ.

Ефим Асланович пересел в «мерседес» Застенова, махнул своему водителю: давай за мной.

— Здравствуй, сынок! — он обнял Алешу. — Как учеба, как развлечения, девушки?

Алексей засмеялся:

— Я больше спортом развлекаюсь, дядя Фима. Насчет девушек я не любитель.

— Я тоже не любитель! — маленькие глазки Юматова превратились в совсем крохотные щелочки, а широкая физиономия стала еще шире. — Я тоже не любитель, я профессионал, ха-хаха!

— Ефим, — перебил его Застенов. — Давай по делу!

— Можно и по делу. Где, кстати, Яблоко? Хозяин сказал…

— Нету, — мрачно ответил Стена. — Убили!

— То есть как?!

— А так. Застрелили у нас на глазах. Мишка, не гони, успеем. На-ка, ознакомься! — он достал факс с угрожающим стишком.

Юматов прочел. Щеки у него затряслись.

— Ну сука… — прошипел он. — Ну…

— Остынь, — сказал Стена. — Подумай лучше, кто это может быть?

— Да кто угодно! «Ванька-мститель»! Ты подумай! Алеша, ты это видел?

— Видел, — кивнул Шелехов.

— Вот так, парень! У вас в Англии такого не бывает, верно?

— Да.

Алексею понравилось, что Юматов не стал оправдываться и объяснять, что его оклеветали.

— Ладно, потом, — Ефим Асланович скомкал факс и засунул в карман. — Жалко Колю, но работа есть работа. Будем разбираться сами.

Дворец культуры Курганского металлического отваяли еще в давние совдеповские времена. Отваяли с размахом и гегемонистской плечисто-микроцефальной лепниной, зато без снопов и имперских венков, популярных во времена еще более ранние. Так же как и во многих провинциальных городках России, где народу щедро предлагали, как писал классик, «камень вместо хлеба». Справедливости ради надо заметить, что и в застойные времена хлеб в Кургане был. А внутри, на территории оборонного предприятия «Курганский металлический» можно было отовариться и маслом, и мясом, и даже капиталистическими изысками вроде итальянских оливок. А вот разгул демократии мог обернуться для Кургана катастрофой. Но не обернулся, поскольку его тогдашний главный инженер Игорь Алексеевич Шелехов умел мыслить стратегически. То есть чуть дальше поспешного набивания собственного кармана. И оказался достаточно изворотлив, чтобы последовательно подставить и выпихнуть на пенсию двух своих начальников, которые стратегически мыслить не умели. Шелехова в Кургане уважали и хоронили всем городком, искренне горюя, поскольку без него будущее Курганского металлического представлялось печальным и неопределенным. Но пришел Хлебалов, и будущее определилось.

Перед входом в здание толпился народ. В основном мужики и почти все — под градусом. Остановившийся у парадной лестницы мерс встретили недружелюбно, но без явной враждебности.

— Ну-ка, братва, посторонись! Дай пройти, говорю, не понял, что ли?

Миша, сам курганский, личность в городке известная и авторитетная, решительно распихал толпу. За ним шел низенький толстый Юматов, за Юматовым — Алексей, замыкал Стена, в чью широкую спину упирались взгляды недовольных. Стена не боялся. Он чувствовал: накал страстей еще не достиг того момента, когда в спину могут пальнуть. А пальнуть, учитывая специализацию Курганского металлического, есть из чего.

У входа стояли менты. Больше для парада, чем для дела. Если начнутся беспорядки, их вряд ли тронут, поскольку свои, курганские. Но и польза от них минимальная. Зато внутри, в холле, томились чижиковские «секьюрити». Эти — чужаки. Но реальные бойцы, натасканные. На мордах тупая озабоченность. Если что — драться будут насмерть. Поскольку все равно затопчут. Увидев начальство, поздоровались почтительно.

В колонном зале собралось человек триста. Доверенные представители. С одной стороны. С другой стороны — генеральный директор Металлического Чижик с замами, курганский мэр, начальник милиции, все местные шишки-шавки, расставленные по своим бугоркам лично господином Хлебаловым. Все, включая козырного фраера Селивана, досрочно освобожденного — надзирать за обширным криминальным миром Кургана.

Стена решительно взобрался на сцену. Алексей хотел скромненько сесть под какой-нибудь колонной, но Юматов не дал, увлек за собой на помост.

Застенов решительно отодвинул Чижика, сделавшего попытку представить его народу.

— Ша! — сказал он. — Братва меня знает, если кто не знает, спросит. А теперь слушай меня!

— А на хрена ты нам сдался? — крикнули из зала. — Вали к себе в Никитск, там и звони!

— Точно, — согласился Стена. — Я не ваш, не курганский. И не я должен тут стоять, а Колян Яблоко, токо он уже не может.

— А ты Яблоком не прикрывайся! — гаркнули снизу.

— А я и не прикрываюсь, — мрачно произнес Застенов. — Им теперь никто не прикроется. Застрелили Яблоко. Два часа назад.

— Ну и хули? — вякнул кто-то. — У меня, вон, братана тоже…

Но на крикуна шикнули, и он заткнулся.

— Короче так, братва, — сказал Застенов, — я ваши претензии понимаю, но чё я могу сделать? Продукцию возить надо? Надо! Ежели заказчик ее не получит, значит, бабок не заплатит…

— Точно, — поддакнул Чижик. — Завод уже второй день стоит. Убытки кто оплатит?

По залу прокатился ропот.

Кругленький колобок Юматов выкатился вперед и отобрал у генерального директора микрофон.

— Сядь, — скомандовал он. — И не маячь. Твои убытки нам не интересны.

Это было явным передергиванием, поскольку часть прибылей Металлического, попадавшая в руки Ефима Аслановича, была раз в десять больше доли генерального директора.

— Я вам вот что скажу, господа хорошие, — начал Юматов. — Вы телевизор смотрите? Знаете, наверно, как народ в России живет? Про долги по зарплате, наверное, слыхали, про шахтеров голодающих? Слыхали? А у вас какой-нибудь токарь третьего разряда три сотни баксов на карман имеет. И не раз в год, а регулярно каждый месяц. А почему? А потому что мы с вами — по-честному! Потому что одни работают, другие покупателя ищут, а третьи этому покупателю продукцию доставляют. А продукция у нас, сами знаете, не масло вологодское. И доверить ее не каждому можно, а можно только вашим, курганским. Почему? Я отвечу! Потому что чужой может ее и на сторону толкнуть. Конкуренту скинуть, бабки в карман — и на Багамы. Или, если конфликт какой, мордой в землю ляжет — пусть забирают. Чужое не жалко! А курганский так не сделает. Потому что не чужое, а свое, кровное. С этих денег его родичи кормятся. Курганский сам гада в землю рожей ткнет и башку ему разнесет, потому что круче курганского ни в Никитске, ни в Каштарске, ни в Краснянске — нигде нету! Правильно я говорю?

Зал одобрительно заворчал.

— Вот! — удовлетворенно сказал Юматов. — За ваши деньги по́том и кровью плачено. Только за своих и кровь пролить можно. Это правильно. А можно неправильно и без толку. Например, как у вас вчера в «Стакане» мужики резались! Без ума, по пьянке, а тоже труп. И трое в больнице.

— А трое — у меня! — зычным голосом вставил начальник милиции.

— Короче так, братва, — вмешался Застенов. — Семьям погибших Хлебалов лично жертвует по пять кусков. Это сверху, к положенной компенсации. Но у него есть просьба: выделить двадцать парней, здоровых, отслуживших — для активной работы. Условия обычные: во время обучения — двести, после — штука. Плюс премиальные. В общем, домой вернутся богатыми людьми.

— Если вернутся! — из середины зала поднялся высокий мужчина лет под сорок с перебитым носом. Кожаная куртка болталась на его плечах, как на вешалке, но сами плечи были внушительной ширины.

Мужчина вышел в проход и остановился, скрестив руки на груди.

— Клим! — рявкнул Чижик. — Опять ты поперек! Кончай киздеть не по делу!

— Ты базар-то фильтруй, начальник! — сурово произнес широкоплечий. — Не с мандавошкой разговариваешь! А говорю я по теме. И братва меня поддерживает, так?

Зал загудел одобрительно.

Алексею этот Клим сразу понравился. Куда больше, чем горластый красномордый Чижик. Шелехов охотно поменял бы их местами, но понимал: он еще слишком зелен, чтобы самостоятельно назначать руководство. И сейчас, и через полгода. Если Хлебалов решил, что Чижик подходит, значит так оно и есть. Николай Григорьевич — человек опытный.

— Да я сейчас на улицу выйду и только кликну: не двадцать — сотня сбежится! — закричал Чижик.

— Сергей Иванович, — произнес в микрофон Юматов. — Ты неправ. Нам не нужны те, кто сбежится, нам нужны те, кого нам рекомендует круг. И ты, Клим, тоже неправ. Времена нынче сложные и страшные. Убивают не только бойцов. Убивают и тех, кто выше. Могут убить и меня, и его, — он кивнул на Застенова. — Как сегодня убили Колю Яблоко, беспомощного инвалида, вашего земляка. Убийцу мы, конечно, найдем, я обещаю, но Коля-то мертв! Каждого могут убить. Вспомните Игоря Алексеевича Шелехова. Мы до сих пор не знаем, был ли это несчастный случай или преднамеренное убийство.

— Ага! — крикнул кто-то из зала. — Говорят, вы с Хлебаловым его и мочканули?

Юматов засмеялся.

— Говорить можно всякое, — сказал он. — Но вот здесь стоит его сын, Алексей Шелехов, живой и здоровый. Неужели он был бы здесь, если бы я убил его отца? В общем так: в понедельник из Никитска придет автобус и заберет двадцать человек, которых вы отберете. Это раз. И два: с завтрашнего дня завод должен начать работать, как положено. И никаких беспорядков. Пошумели — и хорош…

Алексей толкнул локтем Мишу.

— Это надолго? — спросил он.

— А кто их знает? — неопределенно ответил телохранитель Стены. — Заскучал? Пошли в буфет, пивка попьем.

В буфете было пустынно, неряшливо и сумрачно. Толстая женщина за стойкой, пьяный, уткнувшийся ряшкой в стол, рыжая кошка на подоконнике. Алексей погладил истертую, со следами порезов клеенку, заменявшую скатерть. Да, это не Англия.

Буфетчица скользнула по ним рассеянным взглядом… и встрепенулась.

— Мишенька!

— Здорово, Гланя. Принеси нам пивка и покушать чего-нибудь, ладно?

— Сейчас-сейчас, Мишенька! Генка! — крикнула она в пространство.

Появился Генка. Мужик лет сорока с опухшей рожей, рыжеватый, лысоватый, брюхастый, напоминающий орангутана из Гамбургского зоопарка.

— Чего? А, Мишка! Как живешь-можешь?

— Прибери тут, — строго сказал Миша, кивнув на спящего.

Орангутан-Генка без видимых усилий подхватил пьяного под мышки, поднял и поволок к задней двери. Пьяный безжизненной куклой волочился по полу.

Буфетчица поставила на стол блюдо с горой бутербродов, деревянный бочонок с пивом.

— Я туда чешского налила, — сообщила она. — Правильно, Мишенька?

— Молодец! — Миша похлопал ее по жирной спине.

Буфетчица зарделась.

Алеша волком набросился на бутерброды. Неудивительно. С самолета ничего не ел.

— Не помешаю?

Шелехов даже вздрогнул: у стола стоял Клим.

— Садись, — кивнул Миша, но радости особой не выразил. — Глаша, кружку. Как там, в зале? Кипиш?

— Да нет, — Клим налил себе пива. — Фимка их почти уболтал.

— Значит, сейчас сюда набегут, — недовольно произнес Миша.

— Не набегут. Генеральный команду дал: чтоб водки в буфете не было!

— Неглупо, — кивнул Миша. — Ладно, Клим, короче: чего тебе от меня надо?

— От тебя — ничего.

Клим усмехнулся, не разжимая губ. Кожа на его изрезанном морщинами лице собралась жесткими складками. Алексей подумал: он старше, чем кажется.

— От тебя — ничего. Вот, захотел на шелеховского сынка глянуть поближе. Не против?

— Поглядел? — недовольно спросил Миша.

— Угу.

— И как?

— Похож, — Клим засмеялся, зубы у него были черные.

— Вы были другом моего отца? — спросил Алеша. — Извините, я вас не очень помню…

— Другом? Нет. Куда уж нам, бродягам! — серые глаза в оплетке морщин, не мигая, глядели на Шелехова-младшего. — Но уважал. Так что, паря, если беда какая, — приходи. Помогу.

— Ты, Клим, давай кончай гнать! — сердито перебил Миша. — Без тебя управимся, понял?

— Мишка, Мишка, где твоя улыбка? — Клим поднялся, похлопал его по плечу, протянул Алексею руку. — До свиданья, Алеша.

Ладонь у него была жесткая и шершавая, как наждак.

— Ну, Клим! — Миша покачал головой, проводил взглядом высокую угловатую фигуру, залпом допил пиво. — Ну, волчара!

— А мне понравился! — сказал Алексей. — Он кто?

— Он — сила, — с уважением ответил Миша. — В большом авторитете. Селиван перед ним — на цырлах. Только Клим в стороне. Он такой: меня не трогай и я не трону. Лет двенадцать назад они втроем с Колькой Яблоком и Жекой Бессоновым четверых урлов замочили. Те, правда, сами на них наехали, всемером на троих, но времена тогда были строгие. Клим все на себя взял — и подсел на восемь лет. А Колька с Бессоном, по малолетке, условным отделались. Так я слышал. Бессон, кстати, с батькой твоим в одной школе учились. Ладно, пошли к нашим, а то Стена вонять будет, что я тебя без спросу увел.

* * *

— Медведев на проводе, — почтительно сообщил Хлебалову секретарь. — Очень гневается.

— Гневается, говоришь? — Хлебалов усмехнулся. — Это хорошо. Значит, дозрел. — Николай Григорьевич снял трубку. — Слушаю тебя, Руслан Васильевич!

— Ты, Хлебалов, совсем зарвался! — взъярилась трубка. — Ты когда деньги переведешь? Или я не для тебя покупаю? Ты гляди у меня! Если завтра денег не будет, считай — ты уже не в доле, понял, Хлебалов? Тогда весь пакет — мой.

— Погоди, Руслан, не кипятись! — примирительно пророкотал Николай Григорьевич. — У нас масштабы не ваши, два миллиона собрать — не сто тысяч. Время требуется. А с чего, кстати, такая спешка?

— С того, что мы не одни на рынке! С того, что Сурьин, стервец, уже клинья подбивает. Представляешь? Я, лично я, все пробил! Все кредиты подготовил — а этот, мать его, на готовенькое! Как тебе, а?

— Несправедливо, — согласился Хлебалов. — А что, бумаги уже подписаны?

— Подписаны! — рявкнул Медведев.

— Ты не нервничай, — произнес Николай Григорьевич. — Береги сердце, ты нам нужен. А деньги я уже приготовил, как раз завтра собирался перевести. Ну раз такая спешка, скомандую банку, чтоб немедленно.

— Скомандуй! — буркнул Медведев. — А то без тебя обойдемся!

— Руслан Васильевич! — укоризненно произнес Хлебалов. — Зачем вы так? Разве я вас когда-нибудь подводил?

— Только попробуй! — рыкнул собеседник и бросил трубку.

— Ну как? — обеспокоенно спросил секретарь.

— Отлично! — Хлебалов довольно улыбнулся. — Свяжись, Фома, с банком: пусть переводят.

— А не рискованно, Николай Григорьевич? Останемся без свободных средств…

— Ничего. Медведев нынче наглый. А раз наглый, значит, сила есть. Как там Булкин?

— Мечется. Ширгородским ментам плешь проел.

— Не догадывается, что девка его у нас?

— Вроде нет.

— Это хорошо. А то, ишь, козел игривый, жениться надумал! И всю комбинацию мне засрать! Ничего. Пусть бегает. Чем больше бегает, тем меньше о собственной безопасности думает. Через пару дней будем валить. Пусть Юматов организует. А там выдам девку за Лешку — и порядок.

— А не заартачится?

— Кто? Девка? А психологи на что?

— Нет — Алексей.

— Не заартачится, — уверенно ответил Хлебалов. — Я ж тебе сказал: психологи на что? Мне еще полгода назад все просчитали. Давай, Фома, звони в банк. А потом Юматову. Пусть доложит, что в Кургане. А потом начальника угро ко мне вызови. И мэра. Пусть землю хоть до Австралии выроют, а убийцу Яблока мне найдут. Жопой чую, не в Николая — в меня целили! Только с мэром ты, Фома, поделикатней. Он у нас дурак, но обидчивый. Взбрыкнет — менять придется. А это хлопотно.

— Понял, Николай Григорьевич. Разрешите идти?

— Иди, Фома. Действуй.