Время есть. Книга вторая

Александр Мирошниченко (2024)

1989 год — канун исторического слома. Как Титаник страна движется навстречу катастрофе. Герои первой книги получили возможность исправить свои ошибки и, вернувшись в недавнее прошлое, сумели остаться вместе. Именно любовь дала им шанс. Воспользуются ли они этим шансом? Как это скажется на будущем всей страны?Ответы на эти вопросы во второй книге цикла. «История не имеет сослагательного наклонения», — утверждают скептики. Но литература имеет всё. Тем более, если это жанр альтернативной истории и фантастического реализма.

Глава 1

Никита торопился посмотреть списки поступивших. Перед стендом, на котором их вывесили, толпились абитуриенты. Пришлось долго пробираться, извиняясь и применяя значительные усилия. Наконец, заветный лист с напечатанным мелким шрифтом текстом можно было рассмотреть. Но своей фамилии в списке абитуриентов, зачисленных на обучение, Никита не обнаружил. Он постарался искать внимательней, но сзади его подтолкнул кто-то в военной или милицейской форме, и Никита, не удержав равновесия, опёрся руками на стенд, и тот рухнул.

— Вставай, — разбудил знакомый голос мамы.

«Это сон», — обрадованно подумал юноша.

— Ты так ворочался, когда спал. Что-то плохое снилось?

— Да суета всякая, — ответил Никита.

— Вон, подойди к окну и скажи: «Куда ночь, туда и сон», — посоветовала мать.

— Обязательно, — пообещал Никита, внутренне насмехаясь над мамиными суевериями.

Чтобы пакет документов для поступления в университет был полностью собран, не хватало только справки из военкомата. И получение этой самой бумажки представлялось минутным делом, как в поликлинике или школе.

Но реальность оказалась немного иной.

Ну как немного?

Просто перевернула жизнь с ног на голову.

Хотя вначале всё складывалось вполне обычно. На проходной подсказали, где выдают справки для поступления в вуз. За нужной дверью с табличкой «Комиссия» сидела женщина средних лет, которую усталость и раздражение делали старше. Не поднимая глаз, она строго спросила:

— Фамилия, инициалы и год рождения.

— Соколов Н. Г. 1971.

Под заголовком «Медицинская книжка призывника» на обложке документа формата школьной тетради служащая военкомата записала ответ.

— Девушка, — обратился к ней Никита и сразу удостоился удивлённого взгляда, казалось, даже помолодевшей женщины, которую непривычное обращение вывело из бюрократического отупения, — вы меня не поняли. Я в армию не собираюсь. Мне только справка для поступления в университет.

Женщина грустно улыбнулась и, вздохнув, ответила:

— Ты думаешь, я планировала после филфака здесь торчать? Привыкай, боец, к взрослой жизни, — и потом обратилась к проходящему мимо офицеру, — Слышь, Егор Иваныч, поимей в виду, что гражданин не собирается долг Родине отдавать.

Никита хотел возразить, но мужчина, к которому были обращены эти слова, бесцеремонно повернул Никиту к себе лицом и внимательно осмотрел с ног до головы. Потом направил на него указательный палец и после паузы улыбнулся и щёлкнул средним пальцем о большой.

— Первенство города по самбо прошлым летом. За «Авангард» боролся. У меня абсолютная память на лица. Ты тогда СКА выбил в четвертьфинале, и мы без медалей остались. Ну, ничего. Теперь будешь ковать победы для спортивного клуба армии.

И, уже обращаясь к женщине, наблюдавшей за разговором, сказал:

— Отметь в списке… — Он посмотрел на обложку медицинской книжки. — Соколов Н. Г. в спортивную роту.

Бесцеремонность, с которой посылали в ненавистный СКА, Никиту возмутила.

— Вот так вы результатов добиваетесь. Не своих выращиваете, а паразитируете на том, что всех можно себе хапнуть, — запальчиво ответил он.

Егор Иванович отошёл на шаг, ещё раз смерил молодого человека взглядом, пожал плечами и опять обратился к женщине:

— Катерина, исправь «спортроту» на ТуркВО, погранвойска, коли юноша настаивает.

— Что это было? — спросил Никита Екатерину, когда офицер удалился.

— А это ты, Соколов Н. Г., прямо сейчас просрал два года жизни в родном городе и поимел геморрой служить у чёрта на куличках.

«Вы что, умом рехнулись? Я в университет поступлю», — подумал Никита, но теперь, наученный собственным опытом, озвучил мысли деликатней.

— Какая служба? Мне только справку.

— По коридору направо дверь с табличкой «Медкомиссия». И там тебе всё расскажут.

В указанном помещении Никита застал несколько абсолютно голых парней, которыми командовала мелкая и невзрачная девушка в белом халате.

— Что стоим? — неожиданно громко для небольших своих размеров гаркнула она. — Снимаем всё. И трусы тоже!

Было понятно — ей приходится повторять это по десяти раз на день.

Дальше, затратив не более пятнадцати минут на пять экспертов военно-врачебной комиссии, Никита оказался в очереди из нескольких парней своего возраста. Все они держали в руках медкарты. Медицинская карта рядом стоящего парня вызвала удивление. «Соколов Н. Р.» — значилось на ней.

Никита взглянул на свою: не перепутал ли он. Потом толкнул в бок незнакомца и показал тому документ. Соколов Н. Р. рассмеялся и спросил:

— Ну хоть не Николай Родионович?

— Никита Романович.

Парни пожали руки, и нового знакомого вызвали. А потом вышел лейтенант.

— Один? — поинтересовался он и, получив утвердительный ответ, кому-то в кабинете предложил: — Может, примем последнего?

— Перерыв, я уже ем, — отозвался женский голос.

Лейтенант, пожав плечами, повесил табличку «Обед» и закрыл дверь.

Никита провёл у кабинета целый час, в течение которого ознакомился со всеми документами на стендах, сосчитал паркетины на полу и лампы на потолке.

— Заходите, — наконец раздалось из кабинета.

Женщина с погонами капитана, с хорошо уложенной причёской и в ладно сидящей военной форме посмотрела документы.

— Слышь, Зорькин, — обратилась она к уже знакомому лейтенанту, — а Козырь, какого Соколова просил в Туркестан отправить? Смотри, тут тоже Соколов Н. Р.

— Не знаю. Егор Иваныч только фамилию и инициалы написал.

— И куда нам тебя послать, сынок? — спросила женщина, внимательно разглядывая призывника.

— Мадемуазель, вам нужно быть лет на пятнадцать старше, чтобы по праву обращаться ко мне «сынок», — ответил Никита, выдержав взгляд.

— Ну и фиг с ним. Мы свою работу сделали, — закончила разговор капитан и в графе «Род войск» написала «ВВС».

Когда Никита выходил, женщина добавила:

— Я хоть уже давно мадам, но за мадемуазель спасибо.

Только на улице Никита прочёл, что написано на небольшом клочке бумаге, озаглавленном «Повестка»: «Явиться в городской военный комиссариат для отбытия к месту службы» и дата — через три дня.

Вспомнилось слово «грогги». Ощущал такое Никита только один раз, на тренировке, когда уступил просьбам и согласился поучаствовать в соревнованиях по боксу вместо заболевшего одноклубника. В спарринге он пропустил удар в голову и на время перестал воспринимать реальность. Состояние, как будто не до конца проснулся, и тело ещё не полностью подвластно мозгу, а мысли тянутся, словно изображение в сильно замедленной съёмке, длилось несколько секунд. Партнёр прекратил бой и внимательно смотрел на Никиту. И, увидев, что соперник начал соображать, сказал:

— В бою — это нокаут, к мамке не ходи. Если ты понял, что поплыл, то немедленно должен или наглухо закрыться, или входить в клинч. Пока не оклемаешься.

Тогда приболевший боксёр, которого требовалось заменить, восстановился, и Никите не пришлось выступать на турнире. И он вернулся к любимому самбо. Теперь он понял, что находился в состоянии грогги всё время после разговора с майором по фамилии Козырь.

Никита ещё раз прочёл плохо отпечатанный текст:

«На основании „Закона о всеобщей воинской обязанности“ вы призваны на действительную воинскую службу».

«Это что же получается, прощай университет? Вернее, до свидания на два года».

Мысли путались в попытках осознать всё произошедшее, и нужно было время или хороший собеседник, чтобы разобраться в ситуации. До встречи со Светланой оставалось более часа. Но Никита решил ждать её в назначенном месте — на пляже, в надежде, что хороший заплыв на один-два километра приведут мысли в порядок.

— Никита, привет, — окликнула одноклассница Люба Тырба, прямо у входа на пляж.

Она временами подменяла мать, которая собирала плату за пользование топчанами и прочим инвентарём. Люба подошла не спеша, усиленно покачивая бёдрами. Она с восьмого класса, когда обрела взрослые формы, так ходила, и парни в школе даже судачили — это признак того, что девушка уже лишилась девственности. И сейчас такая походка в сочетании с предельно открытым купальником приковывала к себе взгляды отдыхающих. У Никиты даже взыграла гордость, что сия красотка идёт именно к нему.

— Ты мне нужен как мужчина, — попросила девушка, подойдя так близко, что чувствовалось её дыхание, и пояснила двусмысленную просьбу: — Помоги мне перетащить сломанный топчан.

— Да, без проблем, — согласился Никита, рассмеявшись шутке.

Люба показала, что нужно убрать. Потом повернулась спиной и взялась за топчан, как за носилки. Никите пришлось нести поломанную конструкцию, глядя девушке в спину. Вернее, немного ниже. Её попа, практически не закрытая новомодными плавками с мудрёным названием «стринги», покачиваясь, цепляла доски сломанного топчана, и это было так вызывающе, что Никита беспокоился, не будет ли видно его возбуждение. Когда испорченная конструкция оказалась возле коморки, где в течение дня обитал ответственный за пляжное имущество, Люба повернулась, смерила взглядом помощника, остановившись на плавках парня, и, улыбнувшись, кивнула:

— Пойдём в офис, тебе благодарность положена.

— Просто «спасибо» будет достаточно, — услышал Никита за спиной знакомый голос.

Света подошла ближе и взяла под руку. Никита почувствовал, как к плечу прижалась грудь девушки, и для него перестали существовать Люба в своей вызывающей одежде, все обитатели пляжа, море, небо, песок.

Люба правильно оценила ситуацию и, пожав плечами, сказала:

— Я так понимаю, ты, подруга, время не тратила, когда я вас здесь оставила. Зачёт. И не напрягайся, я только хотела предложить винишка стаканчик. Будете?

— Нет, — уверенно ответила Света, а Никита просто отрицательно помотал головой.

— Ну, как хотите, — закончила разговор Люба и без обычного покачивания бёдрами пошла к себе.

— Меня в армию забирают, — тихо сказал Никита, не поднимая глаз, и только теперь осознал своё будущее на ближайшие два года.