Из Пепла и Тьмы

Алеся Троицкая (2024)

Я Кассандра, одна из немногих, кого называют Вестниками. Мой дар видеть будущее превратил жизнь в бесконечный кошмар, ведь теперь на таких, как я, идёт безжалостная охота. Единственное, что у меня осталось — это брат Тэмо. Мы держимся вместе, отчаянно пытаясь выжить в мире, где правят ангелы и религиозные фанатики. Но всё меняется, когда нас спасает Самюэль — загадочный падший ангел, чье имя внушает ужас всему сущему. Я чувствую, что он — ключ к разгадке тайн этого безумия. Но готова ли я к тому, что там обнаружу? И главное — сумею ли распутать клубок секретов падшего, не потеряв собственное сердце?

Глава 3

Самюэль сидел на ступенях алтаря, низко опустив голову. Угольно-черные волосы в беспорядке рассыпались по плечам, скрывая лицо. В мерцающем свете свечей поблескивала тёмно-красная, почти коричневая кровь, покрывающая его бледную кожу.

Падший ангел был одет в черные брюки и рубашку, местами разодранные в клочья. Из прорех виднелись багровые раны и ссадины. Но даже изодранная одежда не могла скрыть литые мышцы, перекатывающиеся под гладкой кожей.

У меня перехватило дыхание. Видеть его здесь, в сердце церкви, среди обломков святынь… Это было почти кощунственно. Неправильно. И в то же время — удивительно красиво.

Я шагнула в проход между скамьями. Каблуки гулко застучали по мраморным плитам. Тэмо двинулся следом, напряженный и собранный, готовый в любой миг выхватить оружие.

Самюэль был недвижим. Но по напряженной линии широких плеч, по тому, как длинные пальцы конвульсивно сжимали рукоять массивного черного меча, я видела — он не рад незваным гостям.

Мы с Тэмо приблизились, и наши шаги гулким эхом разнеслись под сводами церкви. Падший ангел медленно поднял голову. Прядь волос скользнула по точеному подбородку, обнажая невероятно красивое и одновременно пугающее лицо, застывшее гримасой раздражения и усталости.

Высокие скулы, прямой нос, волевой подбородок с легкой ямочкой. Шрам пересекал бровь и спускался к самому краешку сжатых в тонкую линию губ, удивительным образом не портя, а только подчеркивая мрачную красоту падшего.

Но сильнее всего завораживали глаза. Разного цвета, что само по себе казалось странным — правый серый, почти стальной, а левый зеленый с крапинками золота. И в обоих клубилась затаенная ярость вперемешку с ледяным равнодушием. Это был тяжелый, пронизывающий взгляд существа, познавшего боль, страдания и бесконечное одиночество. Взгляд того, кто привык получать желаемое любой ценой.

— Зачем вы здесь? — холодно процедил Самюэль, не делая попыток подняться. Его голос, ещё недавно бархатный и обволакивающий, сейчас напоминал удар стального хлыста — яростный и беспощадный.

От резкости тона я вздрогнула. Сердце учащенно забилось, к щекам прилил румянец. Язык прилип к небу, слова разбежались, будто стайка испуганных птах.

— Мы… Я… — из горла вырывались лишь бессвязные звуки. — Нам нужна помощь. Ответы. Ты единственный, кто…

— Я похож на справочную службу? — прорычал падший, резко поднимаясь на ноги. Огромные черные крылья распахнулись за его спиной, затмевая свет. Они были прекрасны и пугающе в своей мощи — иссиня-черные, с отливом воронова крыла. Но лишь когда Самюэль шагнул вперед, я заметила, что часть перьев обломана, а некоторые покрыты засохшей кровью.

Глаза падшего сверкнули яростью. На скулах заиграли желваки. Черная тень заклубилась вокруг него подобно грозовому облаку.

— Послушайте, дети, — устало выдохнул Самюэль, поигрывая мечом. — Я не нанимался вам в няньки…

От покровительственных ноток в голосе Самюэля меня бросило в дрожь. Я стиснула кулаки так, что ногти впились в ладони. Жгучая обида смешалась с яростью, отравляя рассудок.

Как он смеет списывать нас со счетов? Обращаться, как с неразумными детьми? Да, по сравнению с его бесконечной жизнью мы сущие младенцы! Но нам с Тэмо давно перевалило за двадцать. Мы уже не те наивные подростки, привыкшие полагаться на других. Жестокий мир заставил нас повзрослеть. Научил сражаться и выживать.

Гнев придал сил. Я выпрямилась, расправила плечи и посмотрела прямо в разноцветные глаза Самюэля. Мой голос прозвучал на удивление твердо:

— Не смей называть нас детьми. Ты понятия не имеешь, через что мы прошли. Сколько боли перенесли. Сколько потеряли дорогих сердцу людей. Этот сошедший с ума мир отнял у нас все: дом, близких, прошлую жизнь. Но кое-чему он нас научил. Держаться вместе. Полагаться на себя. Ценить каждый миг и то немногое, что у нас осталось. Так что не надо снисходительности!

Самюэль смерил меня долгим, испытующим взглядом. В разноцветных глазах промелькнуло что-то похожее на уважение. Или мне просто хотелось в это верить?

— Значит, ты просто трус, — жестко отчеканила я, когда молчание стало невыносимым.

Тэмо судорожно вздохнул, до хруста стиснул мою руку. В его глазах промелькнул испуг вперемешку с яростным желанием защитить. Он шагнул вперед, пытаясь оттеснить меня за спину, но вдруг замер, точно налетев на невидимую стену.

— Какого?.. — выдохнул брат, упершись ладонями в воздух. Его пальцы скользили по прозрачному барьеру, не находя ни малейшей бреши. Тэмо обернулся ко мне, в зеленых глазах плескалась паника пополам с бессильной злостью.

Я похолодела. А падший и бровью не повел, лишь на губах зазмеилась холодная усмешка. Повинуясь едва заметному движению его руки, невидимая сила подхватила Тэмо и с размаху швырнула в стену. Раздался неприятный хруст, и брат безвольно сполз на пол, оставляя на камне кровавый след.

— Нет! — яростный крик сорвался с моих губ. Я рванулась к Тэмо, но путь преградила черная тень.

Самюэль окаменел, воздух вокруг задрожал от исходящей от него ярости. Так близко, что кончики крыльев мазнули по моим плечам, а дыхание обожгло кожу.

Он навис надо мной черной гибельной тенью. Литое тело источало жар адского пламени. В разноцветных глазах плескалась первозданная тьма. От него веяло древней силой и угрозой, вынуждая отступить.

Но я лишь вздернула подбородок, с вызовом встречая прожигающий взгляд. Демонстративно скрестила руки на груди, будто закрываясь щитом. Не дождется! Не стану перед ним пресмыкаться.

Мы замерли друг напротив друга, как противники перед схваткой. Гордая, упрямая девчонка против могущественного порождения тьмы.

Тэмо за спиной Самюэля сдавленно застонал. Рвался ко мне на помощь, колотил по барьеру, пытался пробиться. Тщетно. Все его усилия разбивались о невидимую стену, возведенную силой падшего.

Я стояла, не шелохнувшись, утопая в бездонных омутах разноцветных глаз. Даже не моргала, хотя сердце заполошно билось, а внутренности скручивало от страха.

А потом падший улыбнулся. Медленно, хищно… почти ласково. И это напугало меня сильнее, чем что-либо раньше.

— Значит, трус? — протянул он почти ласково, будто пробуя слово на вкус. — Ты, дитя, даже не представляешь, что такое настоящая трусость. Вот скулить и молить о пощаде, когда из твоего нутра выпускают кишки — это трусость. Отречься от собратьев и предать их, спасая свою шкуру — это трусость. А то, что делаю я… Это благоразумие и чувство самосохранения.

Самюэль склонился ко мне, сокращая расстояние до непозволительного минимума. Его дыхание опалило кожу, губы почти коснулись моего лба в призрачной ласке. В следующий миг нас окутала непроглядная тьма — это падший расправил могучие крылья, отгородив от всего мира плотным коконом.

Я оказалась в ловушке. В плену его тела, его запаха, его силы. Терпкий, мужской аромат окутал меня удушливым облаком. Нотки раскаленного металла и озона щекотали ноздри, будто где-то рядом полыхала невидимая грозовая буря.

Жар, исходящий от Самюэля, опалял даже сквозь одежду. Кожа пылала, покрываясь мурашками, кровь закипала в венах. Я судорожно вздохнула, силясь совладать с головокружением. Близость падшего одурманивала, его запах опутывал разум пуще любого вина.

— Таким как я нет места среди людей или ангелов, — прошелестел падший, обдавая щеку горячим дыханием. Едва ощутимое прикосновение его губ отозвалось покалыванием в позвоночнике. — Мы порождения тьмы, да будет тебе известно. Грешники, изгнанники, предатели. Нас боятся, нас ненавидят. И поделом! Думаешь, я стану рисковать ради двух никчемных смертных? Думаешь, буду сражаться за мир, который меня отверг?

Он издал низкий гортанный смешок, от которого волоски на затылке встали дыбом. Я вздрогнула всем телом, чувствуя, как бешено колотится сердце. Страх вперемешку с странным, болезненным предвкушением затопил вены.

А в следующий миг стальные, мозолистые пальцы сомкнулись на моем подбородке, вздергивая его вверх. Полыхающий взгляд Самюэля впился в мое лицо, выжигая, клеймя. Я судорожно сглотнула, завороженно глядя, как дернулся его кадык, как напряглись желваки на скулах. Краем сознания уловила, как сбилось его дыхание, став хриплым и рваным.

— Нет, девочка. Я не трус. Я всего лишь древнее порождение мрака. Чудовище, приученное выживать. Уж прости, но жертвенность и сострадание — не мой конек.

С этими словами Самюэль оттолкнул меня прочь. Резко, почти грубо, будто обжегшись. Я пошатнулась, не удержавшись на ногах, и осела на холодный пол. Колени взорвались болью от удара о мрамор. Тэмо отчаянно забарабанил по невидимой преграде, крича что-то, но падший даже не взглянул в его сторону. Лишь повел плечами, убирая крылья.

— Проваливайте, — процедил он, отворачиваясь. Голос его звучал хрипло и надломлено. — Прячьтесь, бегите. Умрите достойно, в конце концов. Но не ждите от меня помощи. Я вам не союзник и не друг. И никогда им не стану.

С этими словами Самюэль резко взмыл вверх. Воздух всколыхнулся от взмаха огромных крыльев. Падший ангел стремительно метнулся к высокому витражному окну и с оглушительным звоном пробил цветное стекло. Острые осколки брызнули во все стороны.

А потом он исчез. Растворился в затянутом тучами небе — черный силуэт на грязно-сером фоне. Лишь рваная дыра в витраже напоминала о его присутствии.

Брат с трудом поднялся и, пошатываясь, побрел ко мне. Рухнул рядом на колени, сгреб в объятия.

— Кэсс, — выдохнул он, стискивая до боли. — Кэсси, родная. Прости. Прости меня…

Его слова упали в звенящую пустоту внутри. Раскололись, точно стекло, полоснули острыми гранями. Я зажмурилась, пытаясь сдержать слезы. Но они все равно потекли — горячие, бесконечные. Слезы бессилия, горя и разочарования.

***

Мы выбрались из церкви, всё ещё ошеломлённые разговором. В ушах звенело от резких слов Самюэля, сердце болезненно сжималось. Я чувствовала себя опустошённой и растерянной, словно лишилась последней надежды. Тэмо шагал рядом, хмурый и напряжённый. Я знала, брат тоже переваривает случившееся, пытается примириться с крахом наших ожиданий.

Небо над головой было затянуто свинцовыми тучами, моросил мелкий дождь. Он холодными каплями оседал на лице, и от этого щемящее чувство одиночества лишь усиливалось. Словно весь мир оплакивал наше фиаско.

Вдруг земля содрогнулась. Раздался чудовищный грохот, и мы невольно вжали головы в плечи. Я вцепилась в руку брата, озираясь в поисках источника шума. И увидела это.

В небе над разрушенным шпилем церкви вспыхнуло ослепительное зарево. Мир словно раскололся надвое, и в образовавшуюся брешь хлынул нестерпимо яркий свет. Клубящийся, переливающийся всеми оттенками золота и алого. Он озарил улицу, высветил каждую трещинку в стенах домов.

— Что за… — выдохнул Тэмо, заслоняя глаза рукой.

В следующее мгновение из разлома вылетело… тело. Вот только это было не обычное человеческое тело. За спиной у падающей фигуры распростёрлись огромные крылья — чёрные, изломанные, с обломанными перьями. Они безжизненно хлопали на ветру, не в силах удержать владельца в воздухе.

Падший. Это падший ангел!

Я задохнулась от ужаса и непонимания.

Самюэль!

Моё сердце пропустило удар. А в следующий миг бесчувственное тело падшего ангела с глухим ударом рухнуло на мостовую в каких-то десяти шагах от нас.

Я застыла, потрясённая, не в силах вымолвить ни слова. В голове билась единственная мысль — как? Как такое возможно? Ещё четверть часа назад Самюэль стоял перед нами — израненный, но полный сил. А сейчас… Сейчас он лежал на камнях, сломанный и неподвижный. Белая кожа, испещрённая алыми подтёками, казалась почти светящейся в зыбком свете разлома. Чёрные крылья неестественно вывернулись, наполовину скрыв распростёртое тело.

Что произошло? Кто посмел?!

Ответ явился в то же мгновение. Из бреши в небе вынырнула ещё одна крылатая фигура — но эти крылья были белоснежными, сияющими нестерпимой чистотой. Ангел плавно опустился на мостовую рядом с телом Самюэля и выпрямился. Высокий, статный, облачённый в сверкающие доспехи. В правой руке незнакомец сжимал пылающий меч, а русые волосы развевались под порывами ветра, идущего из разлома. Его лицо, прекрасное и холодное, словно мраморное изваяние, не выражало ни единой эмоции.

Боевой ангел. Один из высших. Но кто? Кому хватило сил и безрассудства напасть на падшего?

Ответ пришёл раньше, чем я успела задать вопрос. Тэмо судорожно втянул воздух сквозь стиснутые зубы и выдохнул одно-единственное имя:

— Михаил!

Мы узнали его по старинным церковным фрескам и гравюрам из книг, что отец изучал ночи напролет. Архангел Михаил, грозный предводитель небесного воинства. Правая рука Всевышнего, великий полководец, не знающий поражений. Тот, кто низверг в бездну и пленил бессчётное множество падших.

И вот теперь он здесь. Стоит над поверженным Самюэлем, занося пылающий меч для последнего удара.

Этого не может быть. Просто не может! Но видение не желало развеиваться. Михаил был реален — невыносимо, болезненно реален. Как и скорчившаяся у его ног фигура с обломанными крыльями.

В груди что-то оборвалось и рухнуло в бездонную пропасть. Паника затопила сознание, вышибая все связные мысли.

Нет. Он не посмеет. Не убьёт…

Но архангел занёс меч над головой Самюэля, прицеливаясь. Острие клинка засияло ослепительным светом, и я поняла — ещё мгновение, и он опустится. Снесёт голову падшему одним безжалостным ударом.

Я не успела подумать. Не успела взвесить последствия. Знала лишь одно — нельзя допустить непоправимого. Нельзя позволить Михаилу убить единственного, кто может дать ответы!

Ответы… Ха. Ну я и лгунья. Дело было не в ответах. И даже не в вероятной помощи, на которую я втайне надеялась, вопреки всему.

Дело было в нём. В Самюэле. В том, как сжималось сердце при виде его искалеченного тела. В том, какой невыносимой казалась мысль о его смерти.

Глупо. Безрассудно. Но я не могла иначе.

И, повинуясь животному инстинкту, рванула вперёд — прочь из объятий брата, навстречу архангелу с занесённым мечом.

— Нет! — раздался мой отчаянный крик. — Не смей!

Миг — и я уже стояла между Михаилом и его жертвой, раскинув руки в стороны. Словно жалкая пародия на ангельские крылья, закрывающие падшего от небесного гнева.

Архангел замер, впившись в меня ледяным взглядом. На прекрасном лице отразилось изумление пополам с брезгливым недоумением.

— Отойди, дитя, — произнёс он звучным, лишённым эмоций голосом. — Не мешай вершиться правосудию.

Я стиснула зубы, чувствуя, как колотится сердце. Страх и ярость смешались в душе, вскипели, прорвались наружу сбивчивым выкриком:

— Нет! Я… я не позволю тебе убить его! Только через мой труп!

И, выхватив из кармана нож, я направила жалкое лезвие прямо в грудь архангелу.

Глупо. Невероятно глупо. Но лучше уж так, чем стоять и смотреть, как Самюэль умирает у моих ног. Пусть лучше Михаил убьёт меня. Это будет быстрее и милосерднее.

Архангел скривил губы в презрительной усмешке. Правая рука с мечом стремительно взметнулась вверх.

В последний миг, когда казалось, что все потеряно, безжизненная рука Самюэля вдруг дернулась и крепко сомкнулась на моем запястье. Я вскрикнула от неожиданности, выронив нож.

Архангел Михаил также заметил движение, однако не успел он обрушить пылающий меч, как вокруг нас сгустились тени. Бездонный океан тьмы, прорвавший плотину реальности, увлекающий за собой меня и тело падшего ангела.

Последнее, что я успела разглядеть, были глаза Тэмо — распахнутые в ужасе и бессилии. Его губы шевелились, произнося мое имя, но голоса я уже не слышала. Только глухое эхо собственного безумного сердцебиения.

А потом небытие поглотило реальность. Кромешная тьма сомкнулась вокруг, давящая, непроглядная. Холод пронзил до костей, проник в самую душу, вымораживая все чувства и мысли. Сознание балансировало на грани, готовое кувыркнуться в беспамятство. Но я из последних сил цеплялась за обмякшее тело Самюэля — моего единственного якоря в этом хаосе.

Миг, другой — и мрак расступился, выбросив нас в незнакомую реальность. Что-то твердое ударило в спину, вышибая дух. Горло сдавило, не давая вздохнуть. Последней связной мыслью было лишь имя.

Самюэль…

А после наступила темнота.