Лесниковы байки. «Пышонькина куколка»

Алёна Берндт (2024)

История вторая из цикла «Лесниковы Байки» расскажет Читателю о том, как может человек попасть под чары зла, которые «цепляются» за тёмные стороны его души. Кто может противостоять соблазну и победить злые чары? Расскажет об этом наш знакомец, старый лесник, дед Матвей Захарович. Устраивайся поудобнее, Читатель, сказанье о давно минувших днях начинается....

Глава 10.

Когда Евлампий помахал Савелию рукой, сидя верхом на горячем Гнедом, а после только лист палый за ними завился по дороге, вот тут весь дух и решимость Пышонькина дали слабину. Страшно стало, что его тут ждёт? Акчиён сказала, что работать придётся, а он… отродяся ничего не умел руками-то делать!

В растерянности и огорчении он вернулся в домишко, где ему предстояло обитать до возвращения Евлампия. А что будет, думал Савелий, когда старый конюх один домой вернётся? Вот уж Евдокия ему устроит за то, что оставит здесь его одного! На самом деле, как ни хорохорился Савелий, а всё ж до последней минуты надеялся, что Евлампий передумает уезжать, скажет, дескать, с тобой останусь, чего, всего-то неделю тут побыть! Ну да ничего, вот вернётся Савелий домой, устроит он конюху… шибко ему в сердце ещё та обида запала, когда объявил ему конюх, что не крепостной он ему, и в работы не к нему нанялся, а к батюшке! Да насмешливо этак сказал!

Усмехнулся Савелий, в груди росло радостное чувство, что непременно поможет ему Акчиён, исполнит то, что он загадал, чего жаждет так яростно и неистово. Вот тогда покажет он всем… И конюху, что посмел насмехаться над ним, над потомком дворянского рода, посмел перечить да поперёк него говорить!

Савелий мечтательно прикрыл глаза и представил, как стоит перед ним конюх, опустив седую голову, мнёт в руках старую шапку и боится сказать, что с просьбой пришёл. А сам Савелий сидит за дубовым столом в большом доме, какой он у меховщика видал, качает ногой и раздумывает, теперь конюха прогнать, или сперва выслушать!

Открыв глаза, Савелий вздрогнул, прямо перед ним стоял Наксай, глядя на него и едва заметно улыбаясь. Волосы его снова были похожи на волчий мех, седая прядка у виска серебрилась в лучах восходящего солнца. Савелий смутился, в зеленоватых глазах Наксая читалась усмешка, словно он знал, о чём тот думает.

— Ну, проводил я твоего товарища, до брички вашей он добрался, а там уж дорога хорошая. Дождя вчера не было, путь добрый.

— Не товарищ он мне, а конюх мой, — проворчал Савелий, что за манера так к человеку подкрадываться, напугал, аж душа зашлась.

— Ладно. Время не терпит, дел полно, — сказал Наксай, — Сестра завтрак накрыла, идём. После и работу начнём справлять.

Ну, хоть накормят, обрадовался Савелий, у него уже всё нутро подвело от голода! Дома-то он то плюшку Анфискину, то блинков горячих, то чаю с баранками, это до обеда, а тут? Со вчера ещё голодный! Пригладив волосы — как-никак, а сейчас он Акчиён увидит — Савелий поправил новый камзол и степенно зашагал за Наксаем.

Но самой девушки в избе не оказалось, только на столе стоял горячий горшок с кашей, крынка молока и накрытый рушкином ржаной каравай. Небогато живут, подумал голодный Савелий, коли еда как у бедного крестьянина на столе! Что ж она, сама ведунья, вся округа про неё сказы сочиняет, а на пшеничный хлеб не заработала знахарством своим! Ну да и хорошо, Савелий взялся за ложку и потянул к себе краюху хлеба, тем лучше для него — потому как посулит он Акчиён такое, чего сама она не видала, в диковинку ей будет, тем охотнее за него, Савелия пойдёт!

— Переодеться тебе надо, — сказал Наксай, допивая молоко, — Несподручно тебе будет работать в эдаком наряде!

— А чего делать-то надо? — спросил Савелий, он так хорошо наелся, что теперь не прочь был чуток и полежать, отдохнуть, нешто сразу на работу бежать.

— Дом мы с тобой станем достраивать, — ответил радостно Наксай, — Там немного и осталось! Вот как достроишь, так и домой тебя Акчиён наша отпустит, и то, чего просишь — всё тебе даст.

— Дом строить?! — лицо у Савелия вытянулось, щёки обвисли, — Да кто ж это вас надоумил, самим-то? Нешто плотника нету в округе?

— Может и есть, да только это теперь твоя забота. До вечера справим конёк, а там надо в конюшне прибрать, а после в ночное пойдём, пока ещё в лощине трава стоит, коники попасутся!

Савелий тут и присел, вот дела! Его — и к чёрной работе приставить?! Это что ж за испытание такое придумала чёртова девка! Но только подумал он про Акчиён, синие её глаза, сладко заныло в груди, налилось… Он такого не знал, даже когда у меховщика ему выпало с Лизонькой танцевать. Спотыкался тогда, краснел, но чтоб вот так — словно жаром изнутри пекло нестерпимо, не ведал он такого!

— Ладно! — сказал Савелий, — Идём, чего там!

Наксай усмехнулся, и Савелий решил, что сейчас тот станет над ним насмехаться и выпятил подбородок, но Наксай молча достал из сундука штаны грубой ткани, рубаху серую, кафтан.

— Давай, облачайся, я покуда инструмент достану, — сказал парень и вышел за порог.

Савелий сел на лавку. Нестерпимо хотелось прилечь, дома он всегда отдыхал после завтрака, где и подремлет немного, газет почитает, а тут… Вздохнув, он стал одеваться, чертыхаясь и путаясь в штанинах, вот же, незадача! Стараясь хоть как-то себя утешить, Савелий стал думать, что плотничать он всё одно не умеет, так что походит там, посоветует Наксаю, как лучше делать. Он не раз видал, как у отца во дворе мужики плотничали, ничего и сложного нет, так лихо у них получалось.

Они дошли до самого озерца, с этого места была видна вся его гладь — оно было похоже на блестящую подкову в своих берегах. Дом, который им предстояло заканчивать, стоял на небольшом пригорке возле озера, и походил на тот, в котором остановился сам Савелий на эту странную неделю. Сруб нового домика был сработан крепко, им предстояло немного работы.

— А зачем вам этот-то домишко, коли у вас вон, изба справная, да и нас тоже есть где приютить, — ворчливо спросил Савелий.

— Ну, тому уже недолго стоять осталось, — ответил Наксай, кивнув головой в сторону того домишки, — А таких вот гостей, как ты, селить надо будет. Давай, меньше говори, больше делай, иначе не поспеем!

Наксай стал говорить, что надобно сделать Савелию, и чем займётся он сам, доставая инструменты из мешка. Чем больше он говорил, тем злее становилось лицо Савелия. Это что, они его в работы наняли? Так оплату только посулили, он в глаза не видал её… еще и сам золотых червонцев привёз, Евдокия велела чудийке отдать в уплату… В уплату чего? Того, что сам Савелий тут жилы надорвёт?! Обойдутся!

Немногим позже Савелий неумело «ходил» по бревну топориком, слушал, как покрикивает да подгоняет его Наксай, который сам сидел на коньке и что-то там стругал. Руки отнялись от усталости уже через полчаса, спина ныла, а пот застилал глаза и струился по спине, стекая в сермяжные штаны. Всё чесалось у Савелия от такой одежды, и от опилок, попавших за шиворот, он понимал, ещё час такой работы — и он тут помрёт! А Наксай знай покрикивает. Да песни распевает, смеётся ещё… Что же это такое?! Где спасение?!

— Ладно, давай чутка и передохнём. Что, несладок труд-то такой? А вот, в артели у тебя теперь так и работают, — сказал Наксай у Савелия над ухом, и тот от неожиданности выронил из рук топор себе на ногу, — Держись, коли вызвался! А вот и Акчиён идёт, квасу нам несёт.

Савелий подпрыгнул — Акчиён! От одного имени заиграло в груди, и пересилив усталость он отёр пот, пригладил волосы и приосанившись втянул живот. Девушка в зелёном сарафане и лентами в косе была чудо как хороша… Но поставив туес с квасом и узел с едой, Акчиён перемолвилась словом с братом и торопливо ушла обратно по тропке, а Савелий тут же и сел у недоструганной жерди… Нет сил, и девушка эта… не по нему.

После обеда, когда Савелий уже не чуял себя, Наксай повёл его убирать конюшню и чинить ясли. Вычищая стойло, Савелий тишком пускал слезу от боли в руках, ногах и спине, и понимал — до приезда Евлампия он не доживёт. Уморить его тут решили по сговору, а убежать у него и сил нет… Да и не станет он бежать! Серебро манило его! Обещала Акчиён помочь отыскать то место, где серебро руками берут! Пусть попробует от слов своих отказаться, Савелий ей тогда спуску не даст! И на брата не поглядит!

Как он добрался до своей постели, Савелий не помнил. Так и упал на тюфяк, потный, грязный, в сермяжных штанах и мокрой от пота рубахе. Коней пасти видать Наксаю одному идти, успел подумать, да и заснул.