Самый скандальный развод

Анна Богданова, 2006

У Мани Корытниковой все хорошо: новый муж, новая жизнь. Однако свадебное путешествие пришлось отложить. А все из-за родственников: они-то остались старые. Со всеми их бедами и закидонами. И вместо того, чтобы проводить с любимой женой медовый месяц, Манин муж вынужден решать их проблемы: искать сбежавшую бабушку, помогать матери, которой нужно срочно развестись с супругом, беспардонно изменившим ей с торговкой рыбой!.. Да еще и работать. Так что за весь месяц молодые – ни днем, ни ночью! – практически ни разу не остались наедине. Но разве это повод, чтобы подавать на развод?..

Седьмой день медовой недели (он же последний). Суббота.

В полчетвертого вечера все приглашенные и не приглашенные, а просто желающие засветиться по телевизору, столпились возле телецентра. Не считая членов содружества, среди них оказались моя мама, Галя Харитонова — ее подруга лет шестидесяти, с необъятным проблемным бюстом двенадцатого размера, для которого она собственноручно наловчилась шить лифчики из огромных хлопчатобумажных панам. Напросилась Людмила Александровна (мать Икки), как истая любительница передачи «От меня нигде не скроешься», прискакала зачем-то и Нитра с намазанными зеленкой веками, в несуразной хламиде и с макаронной фабрикой на голове, также заявилась Пулькина родительница — Вероника Адамовна и…

Подъехала машина. Из нее с помощью Власа выбралась Олимпиада Ефремовна, потом открылась задняя дверца, и сначала одна распухшая нога в старом растянутом с продрысью шерстяном носке нащупала твердую землю, затем другая в таком же старом, но иного цвета… Потом показался обстриженный в виде закругленных лепестков подол белого синтетического платья в катышках из-под коричневого болоньевого пальто… И на площадке появилась Мисс Бесконечность.

— Машка! Я нашел эту проклятую машину! Сегодня ночью держись! — с восторгом воскликнул Влас и шепотом добавил: — Кажется, никакого дефекта во мне больше нет! — Я на радостях повисла у него на шее и расцеловала в щеки.

— Я ведь говорила, кто ищет, тот всегда найдет! И еще, я так счастлива, что у тебя все прошло, — крикнула я и, подлетев к бабушке, изумленно спросила: — А ты что тут делаешь? Ты ведь под домашним арестом! Как тебя отпустили-то?

— Это я Верунчика позвала, — с гордостью сообщила мне Олимпиада Ефремовна. — Она тоже захотела побывать на телевидении, и мы с Власом заехали за ней. А мне Жорик отказать не посмел!

Мисс Бесконечность молчала, поджав губы, только глазки ее беспокойно бегали.

— Тебя в этих позорных носках не пустят! — сказала я, и в эту минуту к нам подошла мама.

— А ты-то что здесь делаешь? — задала она бабушке тот же самый вопрос, что и я. — Поприличнее не могла одеться?

— Вы почему обе без головы? — вопросом на вопрос грозно ответила старушка и возмущенно прогремела: — Не май месяц! — после чего снова поджала губы и замолчала.

«Она наверняка что-то задумала, иначе не приволоклась бы сюда со своими отечными ногами, которые не влезают ни в одни тапки. Да еще молчит как рыба! Это на нее совсем не похоже. Точно что-то затеяла!» — пришло мне в голову, и тут я обратила внимание, что Нитра с Вероникой Адамовной стоят в сторонке от общей группы и что-то горячо обсуждают. Это тоже показалось мне в высшей степени странным. Что могло связывать гоголеведа и вудуистку? Какая у них может быть общая тема для разговора?

— Пойдемте внутрь, а то опоздаем еще! — предложила Пулька, и Мисс Бесконечность вдруг забеспокоилась, засуетилась. Она сейчас напоминала таракана, который в бешенстве мечется от струи отравляющего аэрозоля в надежде спастись. Наконец, затесавшись где-то в середине нашего разномастного «стада», старушка успокоилась. В этот момент ко мне подошел Влас и сказал, что подождет меня в машине.

Охранник не пускал нас внутрь здания до тех пор, пока к нам не спустился мужчина лет сорока, весь какой-то несгибаемый, будто палку проглотил, и не спросил:

— Кто пришел на съемку передачи «От меня нигде не скроешься»? Помимо нашей оравы на популярную телепрограмму пришло еще человек двадцать, которые немедленно присоединились к нам, и мы, гурьбой, миновали охранника (Нитра при этом победоносно задрала голову с торчащими косицами в разноцветных резиночках, а Мисс Бесконечность показала блюстителю порядка язык, правда, когда уже очутилась за турникетом) и отправились в мир грез.

Сначала мы шли по просторному вестибюлю, потом поднимались на скоростном лифте и в конце концов запутались в лабиринте нескончаемых коридоров. Время от времени то Иккина мамаша, то Галя Харитонова, то Мисс Бесконечность, увидев какую-нибудь знаменитость, в неописуемом восторге, граничащем с истерическим фанатизмом, кричали:

— Смотрите! Это ведь он ведет «Лохотрон по субботам»!

— А этот, смотрите, смотрите, из «Поле умников»!

— Ой! — завизжала Людмила Александровна. — Это ж сам Палкин! — И она кинулась за автографом к худощавому мужчине с отросшей стрижкой.

Я же не смотрела по сторонам, а все внимание сконцентрировала на примкнувшей к нам внизу группе женщин (мужчины сейчас меня мало интересовали) и все гадала, кто из них может оказаться моей сестрой. «Не та ли толстушка в полосатом трикотажном костюме или хрупкая девушка в джинсах? Нет, наверное, вот эта симпатичная барышня в лиловом платье с распущенными волосами», — размышляла я, как вдруг увидела, что Мисс Бесконечность отстала от группы и, остановившись у последнего поворота, вдруг как заорет:

— Вот ты где! Думаешь, я тебя не узнала!

Я подбежала к ней; все, кто шествовал на передачу «От меня нигде не скроешься», обернулись, словно по команде и во все глаза смотрели на нас.

— Маш, это ж тот самый крендель в кожаных портках из рекламы! Помнишь, который хватал себя за причинное место, а потом шел девок целовать! Я еще письмо в Министерство культуры писала, чтоб эту поганую рекламу запретили! А он тут до сих пор расхаживает! Охальник! Тьфу! — и она по-настоящему плюнула, причем плевок вышел такой смачный и далекий, как у верблюда, что долетел до «охальника» — мало того, шлепнулся прямо на ширинку его светлых брюк.

— Пошли отсюда быстрее! Ты хочешь, чтобы нас выгнали? — И я поволокла ее по коридору к ошеломленному стаду участников передачи «От меня нигде не скроешься», пока «крендель» не успел понять, что произошло.

— Нет, я все-таки хочу выяснить, — настаивала она, — почему на мой сигнал не отреагировал министр культуры? Почему его до сих пор не выгнали?! Или, может быть, мое письмо еще не дошло? А? Как ты думаешь, Машенька? — смиренно спросила старая хулиганка.

— Может быть, может быть, — торопливо ответила я, запихивая Мисс Бесконечность в самую гущу группы.

— Как безалаберно работает наша почта! — возмущалась она. — Обязательно напишу письмо министру связи!

Наконец мы вошли в так называемую студию.

Это был большой зал с уходящими вверх, к самому потолку, стульями, разделенный ярко-синей перегородкой на две части. На сцене, внизу, стояло четыре круглых столика с креслами, тоже ярко-синими, и провода, провода, провода.

— Рассаживайтесь с левой стороны, — мягко приказал нам мужчина, «проглотивший палку». — А Мария Алексеевна Корытникова здесь? — осведомился он, и мама с гордостью посмотрела на меня, а потом обвела высокомерным взглядом всех присутствующих — мол, мою знаменитую дочь и на телевидении все знают!

— Да! Да! Я тут!

— Очень хорошо. Вы готовы к встрече с сестрой?

— Ну, да, — растерялась я.

— Очень хорошо, — повторил он. — Ваша очередь третья…

— Что? — не поняла я.

— До вас будет еще две встречи. Понимаете? — терпеливо объяснял «несгибаемый», но в душе, кажется, бесился — слишком уж детально он растолковывал мне то, что для него было совершенно ясным и само собой разумеющимся.

— Да, конечно, понимаю, — поспешила заверить я его.

— И потом, когда увидите свою сестру, непременно пустите слезу. А это что за старуха? — спросил он, указывая на Мисс Бесконечность, которая никак не могла выбрать себе стул. — И почему она в носках?

— Это со мной, — подсуетилась я.

— Ну, ладно. Только пусть ни в коем случае не садится на первый ряд. Подальше, подальше, чтобы ног не было видно в кадре. И пусть снимет пальто с платком. А это что еще за образина? — прошептал он, имея в виду Нину Геннадьевну, которая уже сидела рядышком с Вероникой Адамовной на самых лучших местах. Они все продолжали что-то бурно обсуждать, оживленно жестикулируя.

— Почему это образина?! — хоть и выглядела Анжелкина мать престранно, но мне вдруг стало обидно за нее. И вообще, какое он имеет право обзываться?! — Это тоже со мной!

— Ну, хорошо, хорошо, — раздраженно проговорил «негнущийся», будто тем самым разрешил Анжелкиной матери присутствовать на программе, и громогласно произнес: — Минуточку внимания!

Однако его никто не замечал. Людмила Александровна то и дело твердила: «А в телевизоре все не так! Эта студия кажется такой огромной! На самом деле она значительно меньше». Икки с Овечкиным продолжали штудировать три формы глаголов сильного спряжения немецкого языка, рявкая наперебой: «Брингт-брахте-гебрахт!», «клингт-кланг-геклунген!» Огурцова лузгала семечки, выплевывая шелуху на пол, а Пулька с подозрением и беспокойством наблюдала за разговором своей мамаши с вудуисткой.

— Можно минуту вашего драгоценного внимания?! — теряя самообладание, прокричал «проглотивший палку». Все подняли головы и уставились на него — они напрочь забыли, где находятся, и не понимали, что этому человеку от них вдруг понадобилось. — Итак, попрошу тех, кто впервые присутствует на нашей программе, постоянно следить за сменой надписей в верхнем правом углу и выполнять то, что там будет написано. А также вам всем сейчас раздадут по дольке луковицы, и когда в верхнем правом углу будет написано «Плакать!», незаметно поднесите ее к глазам и вызывайте слезы! Марья Алексеевна, если вам не удастся пустить слезу при встрече с сестрой, тоже поднесите к глазам лук, но очень осторожно — вы у нас идете крупным планом. Советую завернуть кусочек в носовой платок, — порекомендовал он и перешел к той части зала, которая была отделена от нас перегородкой, вероятно, для того, чтобы провести с ними подобный инструктаж.

Конец ознакомительного фрагмента.