Псих

Антон Филинин (2024)

«Псих» — книга-дневник русского поэта, проживающего в военной Украине, пытающегося сыскать славы и признания в современном обществе. Главный герой окружает себя людьми в основном из низших слоев населения. Пьяницы, фрики и шизики — вот пока что и вся его публика. Распутный образ жизни, который ведёт герой, является последствием его неудачного романа с очаровательной блондинкой. Полное крушение мироустройства в большей степени и сподвигло поэта совершить этот прыжок на дно социального разложения.

Сейшн на окраине

24

Лифт поднимает нас на девятый этаж, девочка Соня кончиком ключа постучала в металлическую дверь.

— Кто там? — ответил женский голос с той стороны.

— Катя, бля, открывай!

Засов щёлкнул, в коридоре нас встречали две молодые пизды в прозрачных капроновых платьях. На голове у одной из них была маленькая корона принцессы. Выглядели они прямо скажем, как дешёвые шлюхи, а обстановка в квартире напоминала загаженный притон. Было бы очень естественно застать скажем в одной из этих комнат людей с иглами в руках или уже в убитом состоянии, ебущихся с едва спущенными штанами.

По словам девки с короной, прям перед нашим приходом, к ним вломился сосед и уебал одну из них, впрочем, они тут же вызвали полицию и те увели дебошира нахуй. История эта меня почему-то совершенно не удивила, что можно было ещё ожидать от съёмной квартиры в таком районе, где каждый второй отмороженный гопник, наркоман или маниакальный ублюдок.

Я пришёл не с пустыми руками, бутылка 0.7 водки и вино, белое полусладкое болталось у меня в пластмассовом пакете. Сказать по правде, меня всегда подташнивает от полусладкого. Приторно мне, но после водки было в самый раз. Поставив всё на кухонный стол к уже наполовину пустой бутылке текилы, я обратил внимание на ещё две точно такие же бутылки водки, стоящие под стулом, на котором сидела девка в кожаном сарафане и в чёрных чулках. У неё было мягкое тело. «Хорошо! — подумал про себя я, — дистрофички уже порядком успели подзаебать». Мне хочется такого, чтобы можно было схватиться за зад, а может даже за бока и ебать, ебать. Чтобы даже маленький животик был. Одним словом бабу, сисястую и жопастую! Глядя на то, как приподнимался край сарафана, как между ним и подвязкой чулка обнажалась белой полоской часть ножки, хуй мой в этот момент едва ли не выпрыгнул из штанов. Ещё бы… Два месяца без пизды, это ужасно, Филинин.

Вместо лайма был небрежно нарезанный лимон. Посреди стола стояла пиалка с солью. Текила оказалась любимым напитком этой бабищи в чулках. Дожрав её и приступив к водке, я всё сильнее уходил в депрессию, сегодня ровно год назад мы познакомились с Ксенией. В этот день может сделал ей предложение, жёнкой моей стала бы, кто знает, как жизнь тогда повернулась… Сидел бы сейчас с ней в морском ресторане, щупальца осьминога ел, устрицы сёрбал с раковин. Или дома с собаками нашими нянчился. Кто знает, кто знает…

Обильные стук послышались вдруг сквозь музыку. Это был тот самый сосед. На сей раз через дверь я попросил его, чтоб тот убирался, после чего он открыл щиток в подъезде и по традициям голливудских фильмов ужасов, отключил нам свет. Типичный шизоид. Выглянув в глазок и убедившись, что на лестничной площадке никого, я и ещё один парень с этой вечеринки вышли, включив все рубильники назад. Парню было от силы лет двадцать, в квартире находился ещё один мальчик, (младший брат мадемуазели с короной) ему было вообще что-ли пятнадцать. Все его называли «Малыш». Одним словом, вот почему изначально никто не отправил в нокаут соседа долбаёба. Малы ещё отроки.

У подъезда всё время торчала полицейская машина. Музыка в квартире к десяти часам была выключена. Хоть на первый взгляд все здесь и выглядели, как отбросы, однако законы чтили. Всё новые и новые лица появлялись в притоне. Рэпер протестант, то и дело говорящий о боге и читая какую-то отсебятину, копируя африканскую поп-культуру, парень с самурайским хвостиком в лосинах в чёрно-белую полоску, мутный тип в джинсовом пиджаке по кличке «Уебан» и какие-то ещё серые лица мелькали в гостиной, на кухне распивая дешёвое, порошковое пиво. Их компания не то, чтобы не приводила мою душу в восторг, я питал к ним даже некое отвращение. В этот вечер меня интересовали сугубо женщины, их прозрачные платья, чулки, и налившиеся соком вагины, и ничто более. Одна из них, впрочем, подсела ко мне на диван, пока я писал очередные заметки в свой айфон. Ей успела доложить Алина, что я поэт имеющий левый взгляды, что питаю страсть к французской литературе и милфам. Резюме конечно многообещающее… Подсевшая ко мне была та самая бабища в чулках, сидящая на полуразваленном стуле. Она чуть ли не сразу завела разговор о Маркизе де Саде, о французской революции. Её сверкающие глаза, то ли от водки, то ли от наркотиков смотрели на меня с восхищением, может быть и с вожделением. В революциях она, конечно, ничего не понимала, её цеплял сам романтизм, ломание канонов в сознании человеческом и ещё веселье. Будь её воля она бы устроила в этой квартире оргию из десятерых, нет, лучше из двадцати человек. Грязь и похоть. Испражнения и гениталии. Вот что приводило её в эйфорию. Мне кажется, если бы здесь была собака, кот или ещё какое-нибудь домашнее животное, она непременно выебала и его. Настолько уж было повышено её либидо.

Не пропадать же такой возможности — сказал я себе, и пустил её в свои объятия. Мы принялись целоваться. Гладя рукой по капроновым колготками медленно переходя к голым ягодицам, я думал о том, сколько хуёв этого города входило в этот зад, рот и непосредственно в щель. Недолго так провозившись на стареньком диване, я получил от поклонницы де Сада предложение уединиться в спальне. Она пошла готовиться, тем временем скрутив самокрутку и выйдя на балкон, я встретил сидящую на пуфике Соню. Похоже она следила за нами. Ещё в самом начале я чувствовал на себе её взгляд.

— Что ты здесь делаешь? — спросил я, видя, что она не курит, а просто сидит в гордом одиночестве.

— Мне душно — ответила она томно, махнув головой в сторону кухни, откуда доносился галдёж. Она сидела в пижаме на маленьком креслице, шестнадцатилетняя Набоковская нимфетка и всё о чём-то думала. Под окно подъехала ещё одна полицейская машина, я курил и тихо наблюдал за происходящим внизу. Фары погасли, но из машины никто не вышел. «Дааааа» — подумал я, — какие все-таки мы опасные криминальные элементы!»

Водка с текилой к тому времени просились уже наружу, дойдя до уборной, мне несколько раз посчастливилось вступить в непонятную склизкую субстанцию, шлейфом тянувшуюся от самой гостиной. Нащупав в темноте выключатель, передо мной неумолимо предстала омерзительная картина. Слизь эта ничто иное, как рвотные массы. Кусочки непереварившейся курицы налипли на ободке унитаза. Воды в бачке конечно же не было, для этого видимо были предназначены, пятилитровые баклахи с полумутной водой, стоявшие за ванной. По стенкам тут и там пробегали небольшие насекомые. Едва горящая лампочка, висящая на проводе, придавала обстановке крайне удручающий вид. Сапоги мои попросту прилипали к поверхности плитки, уложенной ещё в прошлом столетии. Справив наконец нужду, я как культурный человек оторвал сверток бумаги и протёр обрыганный обод унитаза и смыл. Выходил я аккуратно, стараясь не испачкаться и не поскользнуться на неизвестных массах. С соседней комнаты доносились еле слышные стоны, и шёпот, переходящий иногда в возмущение. Присмотревшись, я увидел торчащие ноги из под одеяла моей революционерки в чулках, и рядом с ней лежащего Малыша. Она дрочила его подростковый, ещё неокрепший член. Бедняжка не дождалась… Другой угодил в её обольстительные сети. Вероятней всего слизь на полу и те куски курицы на унитазе, его «рук дело». Проблевавшись как следует, он очевидно решил прилечь, где, собственно, и попал на возбужденную пизду. Выстроив методом дедукции пошагово их действия, я отправился на кухню искать своё вино. В спальне раздевшись уже спал набожный рэпер, он не был особо пьян, просто пришёл на вечеринку поспать. Я дал ему кличку Иисус.

Раздался ужаснейший стук в дверь, удар был настолько сильным, что казалось дверь сойдёт с петель и сейчас же сюда вбежит группа захвата и повалит всех нас на обрыганный пол. Звук был глухим, скорее всего били ногой. Открыв двери, мы никого за ней не увидели, лишь только посторонний звук послышался этажами ниже.

— Как же он заебал! — закричали все в одночасье. Я хотел было спустится и разобраться с придурком, но Алина и ещё несколько девушек схватили меня за руки и затащили в квартиру. «Чёрт бы вас всех побрал! Втянули меня в эту глупую историю, как бы действительно чё не натворить, и не оказаться в ближайшем отделении полиции.» — приблизительно такой сумбур крутился у меня в голове тогда. Главное, чтоб хоть обыск не устроили, запрещённые вещества здесь явно имелись.

На часах было около двенадцати ночи, всё поутихло. На кухне и в гостиной также сидели люди и вели полупьяные разговоры. Я пил их дешевое пиво и почему-то не хмелел. Появилась ещё одна девочка, очень-таки коренастая девочка, я вам скажу. Ростом метр восемьдесят, с широкими плечами, придурковатой прической и выпученными глазами. Баба переросток. На самом-то деле ей не было кажись и восемнадцати, как она оказалась в столь ёбнутом обществе в таком-то возрасте, я не знаю. Её широкое лицо выдавало неопытность и некоторую детскую инфантильность. Она, собственно, и была ребёнком. Красная клетчатая юбка в стиле американских школьниц на её жопе смотрелась крайне бестолково. Сейчас бы сесть в такси и уехать от сюда нахуй с какой-нибудь красоткой, предварительно заехав в магазин и купив бутылку виски или рома, а не это вот всё: сосед, Иисус, рыганина, уёбищная юбка, парень по кличке Уебан, и остальные. Крик прервал мои мечтания. В спальне в истерике с полуспущенными штанами разрывался Малыш. «Заебала, заебала, отъебись ты уже наконец!» — кричал он ехидно улыбающейся революционерке. Та смеясь, хватала его за руки, на что он ещё более эмоциональней реагировал. Опрометью вылетев в подъезд, всё также продолжая голосить, как прокаженный «Отъебись, отъебись», он нажал на кнопку вызова лифта, но не дождавшись бросился вниз по лестнице.

Подобные пьяные разборки мне доводилось наблюдать практически всякий раз, выпивая в компаниях по типу этой. «Хорошо, что за ножи не взялись?» — подумал я. Не успели все прийти в себя после истерики Малыша, как раздался теперь уже женский визг. «Убивают нахуй, его там убивают! Скорее помогите, прошу вас, прошу. Мальчики!» — вопила сквозь слёзы девка с короной (по совместительству сестра Малыша). На лестничной клетке и правда кого-то пиздили. На этот раз собрались уже все. Сосед с женой, (она была полунаркоманского вида) я с Яриком (тем двадцатилетним парнем), сестра Малыша, затем и другие жильцы дома тоже подтянулись. Сосед держал за шкирку малого, Ярик накидывался с кулаками на него, ну а я разнимал их всех, не давая соседу наносить удары. Сестра ухватила за волосы соседскую жену, начала пиздить её головой об железную дверь. Ор стоял при этом ужасающий. Эхо подъезда усиливало всё в несколько раз. Потом в бой пошли ключи, ними колола и била всех сестра, Алина достала свой газовый баллончик и распылила его так, что признаться все прилично подахуели. Один из жильцов, полуседой мужик, достал то ли арматуру, то ли кочергу, второй выбежал в халате, и увидев меня уебал не разбираясь в голову. Боли я никакой не почувствовал. Казалось, тогда вообще никто ничего не чувствовал, все колотили друг друга, тащили по полу, били об стены. Практически каждый был с ног до головы в крови, в побелке и говне. Жена, выхватив баллончик у Алины, попыталась брызнуть мне в лицо, но я вовремя закрыв глаза, заслонил лицо рукой. Соседу таки попали. Белки его налились, как у заколотого быка на корриде. Оттащив тогда мелкого, я облокотил его на себя. Потрепанное тело едва держалось на ногах. Он стал задыхаться, как при астматическом приступе. Бледность и удушливый кашель, признаюсь немного напугал. «Неужто кончится сейчас?» — мелькнула вдруг мысль. Предположения в первые секунды склонялись к возможной его аллергии на тот или иной компонент содержимого в баллоне. Пытаясь ухватить воздух ртом, он сипел сквозь слёзы, что-то примитивное вроде «Нечем дышать». Затем словно облаком пыли упали и на нас перцовые брызги, они ощущались каждым рецептором, каждой частичкой кожи. Зрение моё помутилось, лёгкие горели огнём. Очнувшись, я увидел, что все разбежались, остался лишь сосед и Ярик, обильно натирающий свои глазницы. На моё предложение вернуться обратно в квартиру, Ярик ответил отказом. Что ж, моё дело предложить.

Прищуриваясь, я кое как дошёл до квартиры, мимо меня на кухню проследовал Иисус. Голый, завернутый в одеяло, как ни в чём не бывало, он вышел отлить, и с таким же безмятежным, спокойным видом пошёл обратно в спальню. На фоне бегали люди заливали в себя все имеющиеся напитки: соки, пэпси, пиво. Кто начал умываться, чтобы хоть как-то, да унять перечное жжение. Чей-то голос с гостиной объявил, категорически не пить жидкость, и не контактировать с водой, так как эффект может только усилиться. Девочка переросток, (всё это время просидевшая в доме) ходила взад-вперед, плакала, топала как дура ногами и разговаривал с кем-то по телефону. Складывалось такое впечатление будто её сейчас тут резать собрались. Малолетняя дура! Я же вышел на балкон, скрутил самокрутку и вкусно закурил. Из-за влажности, дым нисколько не раздражал горло, и нисколько не горчил. Он был настолько мягким, что, наверное, никакие Мальборо с Кэмэлом не сравнились бы. Рядом со мной, облокотившись на подоконник высунув голову на улицу, жадно глотала воздух ртом девочка в короне. Она несла просто какую-то ахинею, о которой я сейчас даже и не вспомню. В подъезде уже стояли четверо полицейских, пытаясь усмирить ситуацию. Спустившись к ним, я увидел их похуистические лица, и озверевший оскал соседа доказывающего, что мы отпиздили его и его несчастную жену, мать четырёх детей. За мной выбежала Алина в своём вечернем, бархатном платье цвета спелой вишни, на оголенных её плечах лишь слегка был натянут пиджак. Достав телефон, она стала снимать происходящее на камеру, а именно тыкать камерой в ебло соседа и соседки — матери четырёх детей. «Мы напишем на вас заявление!» — кричала неустанно Алина — «Вы даёте своё согласие на съемку» — говорила она и всё равно снимала. Недолго повыёбываясь знаниями в юриспруденции, они спустились на улицу дабы для формальности составить протокол. Ясно было сразу, что никто ни в чём разбираться не будет, а с этой бумажкой полисменша, (которая была с ними) вытрет свою пизду после того, как помочится.

Я ушёл за вином, оставшимся возле раковины. В квартире стояло оживление, каждый делился своими впечатлениями, все только и делали, что обсуждали драку, показывая друг другу ушибы. Забыл сказать, в квартире к этому моменту появилось ещё человек пять, которые попросту сидели внутри и не принимали никакого участия во всей этой истории. Кто были эти люди? Кому я только не задавал сей вопрос, никто не знал. Глядя на них, мне захотелось просто спокойствия, поэтому с бутылкой вина я отправился в комнату, где в костюме льва сидела Соня и с кем-то разговаривала. Алина тем временем вернулась, подписав нахуй никому не нужные протоколы и прочую бюрократию, и стала убалтывать меня, чтобы я вызвал такси и мы отправились домой. На часах было уже четыре утра, ещё немного и будет ходить городской транспорт, а там и на метро можно будет добраться. Смысла ехать на такси, тратя при этом двести рублей, я не видел. Можно через пару часов доехать за четырнадцать… Объяснить такую простую математику Алине оказалось крайне сложно. Она скулила к тому же умоляла ещё дать ей немного денег, чтобы купить новый перцовый баллончик, так как тот забрал ебучий сосед. Срочность этой покупки аргументировалось тем, что ей трудно уснуть, чувствуя себя незащищенной, что вот уже на протяжении нескольких лет она каждую ночь кладёт его чуть ли не под подушку. Ещё она вспоминала свои панические атаки, но мне, если признаться, было глубоко похуй на все её психологические страхи и прочую хрень. В конечном итоге, видя, что я не ведусь на эти разводы, она сделала пару звонков одному из своих ёбарей и ушла по-английски, не попрощавшись. Мы с Соней остались в комнате одни. Я достал несколько подушек и умостив их поудобнее, прилег с ней на односпальную кровать. Помнится мне в голову тогда забрела одна мысль, которую я сразу же решил воплотит в действительность. Узнав, курит ли она айкос, и дождавшись положительного ответа, я отправился в гостиную и взяв все нужные приспособления протянул ей. «Возьми, и просто кури!» — сказал я почти приказным тоном. Специфический запах этой курительной дряни напоминал мне Ксению. Она всегда перед сном курила айкос и теперь заслышав его даже издали, меня всякий раз накрывала ностальгия. И вот мы лежим с Соней. Точнее я лежал, а она сидела и молча вдыхала в себя канцерогенные пары.

Под рукой у меня был ещё не разрядившийся телефон, на котором я включил ей Radiohead. Погасив свет, мы прослушали так целый альбом, без задней мысли даже взялись за руки. Своими пальцами едва прикасаясь её, водя, иногда постукивая в такт музыке я смотрел в потолок разглядывая жуткие разводы цвета мочи. В них можно было разглядеть силуэты похожие на крокодилов и уродливых гиппопотамов. В какой-то момент она убрала свою руку и со словами «сейчас приду», скрылась в темноте. Почему-то я был уверен, что Соня обязательно вернётся, но пролежав так минут пятнадцать, сон всё же одержал надо мной верх. Уснул я полностью одетый, лишь сапоги стояли у кровати. Кожанка была застёгнута на молнию, и ремешок, охватывающий талию, был тоже исправно затянут. В заднем кармане джинс выпирал беспроводной павербанк, которым заряжал свой телефон. Очнувшись от неизвестного шороха, смеха и болтовни, я вслушивался в голоса. В комнату зашла почитательница Маркиза де Сада и с ней я услышал двое незнакомых мне голосов. Мужских голосов.

— О, Антон здесь, он не уехал с ними — сказал женский голос.

— Тише, он спит! — прошептал неизвестный

— А вы знаете вообще сколько ему лет? — продолжала революционерка, что-то там копаясь и пытаясь расстелить ещё одну кровать.

— Лет семнадцать — ответил второй незнакомый.

— Ан нет! Хуя! Ему то ли двадцать три, то ли двадцать пять. В общем мальчик уже взрослый.

— Нихуя себе — удивились оба.

— Да-да, видите, как хорошо сохранился!

В этот момент улыбка моя растянулась на все ебало. Женщин всегда восхищала моя молодость, но мне всё равно было лестно слышать это снова и снова. Иногда даже их вводило в некий ступор сказанная мной цифра. Их лица кривило от зависти. Они явно не отдавали себе отчёт в этом. Если бы они только видели тогда свои физиономии. С незапамятных времён женщины жаждут найти секрет молодости, но их крема с коллагеном лишь только намалость могут отсрочить неминуемое, а ген молодости, знаете ли, дан не каждому. Поэтому мне не остаётся ничего иного, как злорадствовать. Да, я Дориан Грей, мать вашу! Идите на хуй!

Когда те трое улеглись на кровать, я тихо приподнялся и стал обувать свои сапоги, но она, развернувшись в пол оборота в мою сторону попросила меня остаться.

— Не уходи! — твердила она — останься с нами. Вот, ложись сюда ко мне, я тебя укрою одеялом. Один из парней видимо не выдержал числовой конкуренции и собрав все вещи скрылся прочь. До того быстро, что в темноте я толком не успел его рассмотреть. Кажись это был парень в полосатых штанах. Я лёг скромно на край кровати, так что одна нога едва касалась пола. Развернувшись всем телом ко мне, она обняла меня и кожанка моя заскрипела. Осторожным движением, стараясь не выдать себя, я всунул палец ей под трусики. Недолго массажирую клитор я вошёл сначала одним пальцем, затем и вторым. Лёгкое её постанывание всё же выдало меня тому парню. Он прижал её со спины, тем временем я уже достав руку стал понемногу сжимать её шею, тем самым поднимая соски на её груди. Второй рукой я, конечно, зажал ей рот. Мой напарник с той стороны видимо вошёл в неё, но тоже как бы не смело, стесняясь моего присутствия. Кровать лишь малость раскачивалась, а я всё продолжал её осторожно душить, получая сам от этого необычное наслаждение. Самое забавное в этой ситуации, то как хрустела и скрипела моя косуха под стоны этой шлюхи. Начинало светать и наши лица, и силуэты всё чётче и чётче прорисовывались. Напарником моим в конечном итоге оказался чувак по кличке Уебан. Прервал всю эту вакханалию вошедший в спальню Иисус. «Матерь Божья! — закричал я, как бы глумясь над ним, — что ты здесь делаешь? Не видишь, что ли тут людей ебут? — уже почти разрываясь от смеха продолжил я. Оказалось он и Уебан были кентами. Ебануться! Христианин протестант и амфетаминовый торчок — друзья… Ну и ну. В очередной раз был убеждён, что этих пизданутых верующих можно встретить где угодно и с кем угодно. Я знал таких парочку молоденьких бабёнок. Днём они в хоре пели, да всё Господа прославляли, а ночью надевая реквизиты из Секс-шопа еблись, как ведьмы, обливаясь спермой как святой водой. Иисус и Уебан ушли. Кому-то из них нужно было идти ещё на работу.

Закрыв за ними двери и вернувшись обратно в постель, мы стали кувыркаться, вылизывая друг друга. Губы наши распирало, они пекли от перцового баллончика. Микрокапли видимо ещё оставались на лице. Она очень хотела продолжения, глаза её горели как нимбы всех святых вместе взятых. Контрацептивов у меня конечно же не было. Магазинов, аптек поблизости в этой дыре тоже не оказалось. Уткнувшись членом в её щель, я медленно входил в неё, она и сама спокойно вонзалась в меня. Перед этим, я всё же решил спросить, нет ли у неё какие-либо венерических заболеваний. На что мигом смутившись она ответила, что таких не имеется. Конечно, какой ответ ещё мог последовать?! Идиот! «Да, я с целым букетом здесь лежу, трахни меня поскорее» — это ты думал услышать?

В ней было приятно и тут же омерзительно. Приятно чувственно, но подсознательно словно я трахал мусорный бак. Я был почему-то настолько возбуждён, что кончил буквально через две минуты. Сделал я это в покрывало, предварительно предупредив её. Это был пиздец. В раковине на кухне кое-как водой я ополоснул хуй. Мыла не было. Возвратившись назад, она опять обняла меня, и мы пролежали так ещё некоторое время, пока веки её не закрылись и не участилось дыхание. Бежать. Это единственное чего мне тогда хотелось. Перспектива зависнуть здесь хоть ещё на какой-то временной промежуток меня вообще не устраивала. Забрав уже севший телефон, я опрометью бросился вон. Уже выйдя на улицу и пошарив по карманам, я недосчитался шестиста рублей, павербанка и зажигалки Ксюши. Осеннее солнце по-зимнему слепило глаза. Местности я не знал от слова совсем, спросить было не у кого, вокруг ни души. Как-то интуитивно я всё же вышел на остановку. «Чтобы у вас такая чуйка была и на пёзд которых вы ебёте, Антон Игоревич» — сказал я себе вслух, всё же опасаясь вероятных болезней. Наскребши семь рублей, я поехал наконец домой. Путь был долог. По прибытию купив мирамистин в первой аптеке, я заливал свой член и думал: «Какого хуя мне это всё?»

25

Который день хожу с мыслью, что я, возможно, подцепил какую-то заразу. А всё этот ёбанный притон и моё разгильдяйство! Надо ж было попасть в такое дерьмо… Заметил, что головка члена воспалилась, что его делать теперь хуй знает. К врачу. Чтобы он мне до яиц долез своими медицинскими приборами, и вытянул из меня всю эту дрянь и желание ебаться без защиты с первой попавшейся пиздой.

Есть у меня один приятель. В туалетной кабинке ночного клуба он трахнул какую-то девицу, с которой только познакомился. Мало того, что она его заразила в конечном счёте, так ещё и в кабинку тогда влетела толпа каких-то троглодитов и избила его. Вот вам приключение. Спустя только несколько месяцев, когда его член опух, будто после укуса пчёл, только тогда он побежал к доктору. Тот в свою очередь поставил ему целых три диагноза. Каких уж вот я точно не знаю…

Иногда и мне кажется, что член мой вот-вот напухнет и покроется кровавыми и гнойными язвами.

26

Так вышло, что впервые мы встретились только через четыре месяца. И как это зачастую бывает, случайно. На улице. Мне ужасно повезло, что я только окинул мимолетно взглядом её, но даже не понял, кто передо мной сидел. Она же рассмотрела меня самым наилучшим образом. Как говорится «в полной красе». Погода была пресквернейшая. Моросил дождь и дул северный ветер. Из-за своей бесшабашности одет я был достаточно легко. Не по погоде, зато изящно. В тот вечер перед выходом из дому на меня почему-то нашло, и я достав все вещи из гардероба, подобрал себе классический «лук», что не соответствовало данному мероприятию на которое меня пригласили. Брюки, туфли… ну вы поняли. Шёл я тогда на встречу к своему приятелю художнику Андрею Григаришину. Он-то собственно первый и предположил, что сзади нас сидит Ксюша. Высмеяв его за паранойю, мы встали и пошли по своим делам. В городе на саксофоне в тот момент играли Ив Монтана. Этот мотив переносил меня в Пари, в далёкие 30е года прошлого столетия. За барный столик к Хемингуэю. Это была действительно она. И не одна.

Конец ознакомительного фрагмента.