Синергия

Антонина Шевченко Цецилия (2024)

Как-то батюшка с нашего прихода однажды спросил: «А почему не печатаешь?». Решилась. Не могу сказать точно, как писалась эта книга. Она с событиями, которые происходили в моей жизни или в жизни моих знакомых. Название пришло в тот момент, когда я поняла, что сотворчество Бога и человека в деле спасения последнего прослеживается на протяжении всей книги. Отсюда такое громкое название — «Синергия» В ней говорится о молодом человеке, который с молодых ногтей, имея верующую бабушку, впитал духовную жизнь, но в водовороте нашего мира, и, не найдя у родителей поддержку, быстро растерял её. В книге говорится, как важно следить за предлагаемыми нам жизненными обстоятельствами, не чураться добрых дел, что идёт настоящая борьба между горним и дольним. Эта борьба ярко прослеживается в книге. И как Господь милостив к нам, желая всем спасения, и ведёт путями Им известными к этому спасению. Все герои, не зная сами как, оказываются в переплетении с главным действующим лицом.

Глава 3.

У Евдокии Петровны всю службу лились слёзы. В сельском храме не так много было народа. Все свои, и только пару семей из города — друзья батюшки. После окончания службы, соседка и ближайшая подруга Любовь Николаевна, подошла поздравиться.

— Дуся, с Рождеством Христовым!

— Любаня, и табе с Рожеством!

Они обнялись, и Любовь продолжила.

— Что-то ты всю службу проплакала? Стряслось чаво?

— Да не пойму я, сами собой льются и всё тут.

— На вот, вытрись, дожили до праздника и слава Богу! Отец Иоанн на трапезу зовёт, пойдем?

— Нет, Люба, я не пойду. На сердце не спакойна. Унук в командировку паехал, как прасила, ни едь, ни едь — не паслухался.

— Молодежь, она нынче такая.

— Обещал паследнюю неделю папастится, причастится, а на Рожество ко мне приехать, на службу хатели вместе схадить.

— Хватя, Дусь! Они только балаболить нынча умеють!

— Нет! Не нагаваривай, у мене не такой! Значя, дела у него.

— Евдокия, Любовь, — громогласный голос отца Иоанна заставил старушек вздрогнуть. — Благословляю на трапезу!

И тяжелой поступью направился в пристройку, где трапезная была по совместительству крестильной.

***

Всю Рождественскую ночь Ангел Хранитель Евдокии теребил её душу и вызывал слёзную молитву. И сам пламенел своею горячею молитвою к Рождённому Христу и Его Пречистой Матери. Зная о постигшем несчастье и её безусловной любви к внуку, переживал за неё и как мог, оттягивал время сообщения о горе.

А где-то, между горним и дольним мирами шла борьба за душу, о которой Господь ещё ничего не решил. Ангела окружила стая тёмных духов, но близко не подходили.

— Он наш! Ты уже ничего для него не сделаешь! Не отдадим!

Свора выкрикивала однотипные фразы, веселье и самоуверенность сквозили и во взглядах, и в движениях.

— Только Господь об этом знает.

— У нас на него хартии все исписаны. Во век не разгребёшь! Люди нам помогут «закапать» его. Да и сам он в церковь не стремился! Подумаешь, вспомнил один случай, как он мальчишку спас и всё?! Нет хороших дел больше, нет. У нас тут всё записано!

— Ну почему нет? У него много дел хороших.

— Никто больше ничего хорошего о нём не вспомнит. Мы не позволим. Мы плохое напоминать будем. А людей хлебом не корми, а дай позлословить, — зловещий хохот раскатился по вселенной, а на землю пришел волчьим завыванием.

***

В квартире раздался телефонный звонок. Ирина уже несколько раз порывалась отключить телефон, но ради мамы терпела. У её мамы осталось две забавы: телевизор и звонок подруге. Как Ируся не пыталась научить ее пользоваться сотовым телефоном, всё тщетно.

— Здравствуйте, а будьте добры, позовите Ирину к телефону.

–Свет, здрасте — приехали, это вообще-то я!

–О! Богатая будешь. Поделишься тогда! Ну, рассказывай.

— А чего ты по-домашнему?

–А у меня нет на сотовом денег, ну ладно, расскажи, чё там сосед?

— Ааа, Ванька! А ты откуда знаешь?

— Да не важно, чё там у него, жив? Как родители?

— Иван Васильевич приехал домой, Галина Федоровна осталась в больнице. Говорит — в реанимации. Врач им сказал молиться.

— Ну дела! Такой красавчик, вечно ездит как угорелый. Весь такой деловой, в Рождественскую ночь… это неспроста.

— Хватит глупости говорить. Какой-то набор слов ты произнесла. Он добрый и безотказный. Ты вообще о нём ничего не знаешь!

— Так расскажи, говорят он к бабе ездил старше себя и с ребенком. Короче, сколько верёвочке не виться… Ты, кстати, про это ничего не знаешь?

— Послушай, ты поменьше слухами увлекайся. И не нам с тобой судить, кто к кому и куда ездил.

— Ты как в Бога ударилась, совсем невыносимая стала. С тобой не поговоришь по нормальному. — Ладно, если что звони, — и не прощаясь, Света повесила трубку.

Но ей всё-таки удалось завести Ирину. Её сосед, Ваня Седовласов, нравился многим девчонкам. С ней пытались дружить все подрят, чтобы она их знакомила с Ваней. Так как, Ирина с Ваней были, не разлей вода. Вместе ходили в школу, гуляли. Да и Ирина частенько мечтала о дружбе с Ваней, только, о другой. Но он к ней относился как к сестре.

*Где-то лет в 20 Ирина загорелась желанием научиться иконописи. Она была художником и по призванию, и по образованию. А в то время иконы ценились, так как в продаже были в основном иконы на картоне. И она предвкушала уже хорошие заработки. У одной ее подруге родители ездили к батюшке, у которого сыновья были иконописцами. И вот, договорившись с ними, Ирина поехала на учебу.

Скит, в котором жил батюшка был километров в 80 от их населенного пункта, поэтому художница поросилась остаться там пожить, что бы не ездить туда-сюда. Она всегда с теплотой вспоминала те времена.

Людская зависть сыграла злую шутку с батюшкой. Однажды, когда Ирина находилась в городе, из скита позвонили.

— Ирина, ты не могла бы приехать?

— Мать Георгия, здравствуйте, то есть благословите!

— Ой, Ириночка, я даже не поздоровалась! Бог тебя благословит!

— А когда надо? У вас что-то произошло?

— Ты приезжай сегодня по возможности. Тебе надо будет собрать свои вещи. Нас выселяют. И длинные гудки пронзили пространство. Подумав, что просто сорвалось, Ирина перенабрала номер, но гудки так и не прекращались. Не дозвонившись до скита, начала думать, как можно быстро туда добраться. Рейсовый автобус пойдет ближе к вечеру, часов в пять-шесть. На дневной уже не успевает. И вдруг пришла мысль обратиться к Ване.

«Только бы был дома»

Позвонив пару раз в дверь, Ирина поняла, что дома никого нет, хотя какая-то надежда её не отпускала от двери. Она сделала ещё пару прозвонов и внезапно дверь отворилась. На пороге стоял улыбающийся Ваня с голым торсом и полотенцем, обернутым ниже пояса. Ируся, отпрянув, смутилась.

— Ой, Ванька, прости, ты купался, а я тебя на холод вытащила.

— Да я уже всё, вытирался, что ты хотела?

— Послушай, мне срочно надо в скит съездить, у них там что-то происходит, ты не мог бы меня туда отвезти?

— Ирин, у меня свидание намечено. Я уже в гостинице номер снял.

— Как жалко, что же делать?

— Ну не знаю, такси, может быть, найми. Денег дам.

— Да нет Вань, вдруг там помощь какая нужна будет, ну ладно, свидание — это святое.

И Ирина пошла собираться, пока не думая, как она будет добираться. И в тот момент, когда она выходила из квартиры, из соседней вышел Ваня со словами:

— Нет, Ирин, помощь — это дело святое. Поехали отвезу.

* * *

Темные прыгали, верещали и громко смеялись.

–Это всё ерунда. Что это за воспоминание? Как оно ему поможет? Он же никуда так и не поехал! Ха-ха — ха…

— А Господь и намерения целует!

–Ну что ещё можете о нём вспомнить? Кто о нём хорошо скажет? Он своевольный, гордый, блудник, пьяница… ха-ха-ха! А таковые Царствие Небесное не наследуют! У нас вон какие хартии на него! Для нас только Дуська, бабка его, опасность представляет, да и то мы на неё полчища кинули, умотаем её делами житейскими.

Визг, хрюканье, рёв — вся круговерть то возносилась ввысь, то распылялась, как угли на ветру, то опять собиралась вместе и кружились вокруг Ангела. А он не обращая внимания на гомон и суету, направлялся к Ангелу Хранителю Евдокии.