Синергия

Антонина Шевченко Цецилия (2024)

Как-то батюшка с нашего прихода однажды спросил: «А почему не печатаешь?». Решилась. Не могу сказать точно, как писалась эта книга. Она с событиями, которые происходили в моей жизни или в жизни моих знакомых. Название пришло в тот момент, когда я поняла, что сотворчество Бога и человека в деле спасения последнего прослеживается на протяжении всей книги. Отсюда такое громкое название — «Синергия» В ней говорится о молодом человеке, который с молодых ногтей, имея верующую бабушку, впитал духовную жизнь, но в водовороте нашего мира, и, не найдя у родителей поддержку, быстро растерял её. В книге говорится, как важно следить за предлагаемыми нам жизненными обстоятельствами, не чураться добрых дел, что идёт настоящая борьба между горним и дольним. Эта борьба ярко прослеживается в книге. И как Господь милостив к нам, желая всем спасения, и ведёт путями Им известными к этому спасению. Все герои, не зная сами как, оказываются в переплетении с главным действующим лицом.

Глава 4.

Слово «Ангел» означает «посланник». Господь разделяет с ними управление миром. Он использует их как своих верных служителей в действиях Промысла. Он посылает их в мир возвещать людям Свои веления, исполнять Его волю.

Над домом Евдокии собирались грозные тучи. Духи злобы поднебесной изрыгали непрестанную хулу и проклятия. Но, ни один не мог пробраться в дом. Как потрёпанные вороны, они бились в невидимый купол, накрывший дом. Не имея возможности учинить нападение на Бога, они нападают на Него в Его творениях, особенно в человеке, созданному по Его образу и подобию. Ненависть и желание мщения постоянно терзают их. Тем изощрённей становится лукавство их. И что только они ни делают, чтобы осквернить сей образ и отнять у Творца человека, к которому Он являет Свою безпредельную и безусловную Любовь!

* * *

Лёгкое постукивание в окошко, где на диванчике, после службы прилегла отдохнуть баба Дуся, не сразу её разбудило. Тепло, от русской печи, окутало своей негой, и Евдокия не сразу поняла, что за шум, а вдруг ей почудилось в дрёме. Поправив сползший платок, она прислушалась. В окно опять постучали. Несмотря на почтенный возраст (далеко за восемьдесят), силы ещё остались. Поэтому она достаточно прытко встала с диванчика, в маленькой кухоньке, и засеменила открывать дверь.

— Кто тама? — с большой надеждой спросила Евдокия Петровна.

— Евдокия Петровна, меня о. Иоанн послал.

Открыв дверь, она увидела перед собой высокого, на вид интеллигентного парня с легкой бородкой и рюкзаком в руках. Впустив его в сенцы, сразу закрыла дверь. Не на шутку разбушевавшаяся метель, ворвалась в сени, и начала хозяйничать в прихожей.

— Праходи, праходи в тяпло. Вон тама веником абмяти ноги и заходь в хату.

А сама заспешила поставить чайник на печь. Отец Иоанн иногда посылал ей постояльцев, конечно за плату. Она поначалу сопротивлялась их брать, но потом сама установила цену чисто символическую: как все говорили — «по Божески»

–Здравствуйте, Евдокия Петровна, постояльца примите?

— Здрав будя, хароший мой, чё ж не принять-то, — рассматривая его внимательно, улыбнулась Евдокия.

Молодой человек, тем временем, снял лёгкую куртку, не по погоде, и перекрестился на святой угол.

— Мир дому сему!

— С миром принимаем, праходь сюды, садись. Щас угощу табе праздничной трапезой. Я ж думала, что унучек приехал. Он обещался на Рожество. Всё его любимое настряпала. Я табе накормлю, можа хто и его накормит.

Радостные хлопоты немного отпустили душевную тяготу.

— Табе как звать-то?

— Серафим.

— Пряма, как Ангела, — Евдокия умилилась.

— Меня на время Святок благословили отцу Иоанну помочь. Ваш дьякон отец Андрей, отпросился на родину съездить, родители разболелись.

— Ой, ну тады памогай Господи, памогай!

Баба Дуся с удовольствием смотрела, как юноша быстро поглощал, всё то, что было поставлено на стол. Она всю жизнь была женщиной хлебосольной, очень любила готовить, но ещё сильнее любила кормить. Любого, кто бы ни зашёл к ней, она тащила за стол. И очень огорчалась, если у кого-нибудь не было возможности попробовать её стряпню. Вторая ее страсть была «сказки». Под «сказками» она подразумевала жития святых, прологи, притчи. Любила читать и пересказывать людям. С радостью рассказывала всем, кто ни спросит: и старому и малому. Вот на этих «сказках» вырос и её внук Ваня.

* * *

Евдокия Петровна посмотрела на часы. Время приближалось к обеденному. Её постоялец Серафим ушёл в церковь.

Она ждала в гости свою Любаню, которая обещала придти к ней после отдыха. Опять начало нарастать лёгкое волнение. Чтобы не метаться из угла в угол, Евдокия решила сходить за подругой. И заодно немного прогуляться. Метель давно закончилась. Снега выпало много. Одевшись по-старчески, потеплее, она вышла во двор. Приятное удивление вызвало восклицание: «Господи, памилуй! Батюшки свят! Да када же он успел мне двор почистить? Вот ангелочек мой!» И с благостным ворчанием и благодарением Господу и всем святым посеменила к Любовь Николаевне.

Прежде чем постучать в дверь, она решила пробраться по высокому сугробу на задний двор и немного раскидать снег. Вспоминая, как ей было приятно, она решила так же порадовать подругу чистыми дорожками, конечно, по мере своих сил. Раскрасневшись и раззадорившись добрым делом, постучала в дверь. Не услышав ответа, вначале подумала, что «может разминулись» А хорошенько поразмыслив, решила, что «что-то не то».

Заднюю дверь они всегда закрывали на ключ и прятали его в потаённом месте, о котором каждая знала. Это на случай непредвиденных обстоятельств «чай не девочки уже», как подсмеивались друг над дружкой бабульки.

Войдя внутрь, увидела открытый подпол и с волнением позвала:

— Николавна! Ты иде? Подпал чё аткрыла?

Негромкий стон насторожил подругу. Быстро скинув тяжелую объёмную одежду, полезла на звук стона.

–Ой, ой, ой! Как же табе угараздила? Да ты ж замерзла уся.

Любаня лежала на спине, уже полусиними губами и с выплаканными глазами.

— Ну чево ты? Сломала чего?

Еле-еле, полушёпотом она пыталась ответить, но Дуся её не слышала.

— Ой! Палежи ещё чуток тут, пабегу за Федей, он табе отсель выташит.

Чистка снега забрала много сил, и баба Дуся, боясь и сама упасть, спешила за помощью.

* * *

Тщедушный бес выделывал фортели с визгами и дрыганиями.

— Рассказывай, чему радуешься? — спросил главный?

— Еле её выкурил из дома, ха-ха-ха, я ей дел-то подбавил.

— Про внучка она ещё не узнала?

— Говорю же, убежала к подружке, в это время ей звонили.

— А с подружкой что сделал?

— Да в подвале напугал её, обратился крысой, она дернулась и стукнулась головой, ха-ха-ха.

— Прелестно! Теперь Дуське будет, чем заняться! Неужто сломала себе чего?

— Только сотрясение ей устроил, она же причащалась, — и беса всего передернуло. — Если бы людишки знали, что это такое, у нас сладу бы с ними вообще не было.

— Хвала верховному, покуда будет невежество расти, нам можно ни о чем не беспокоиться, — сказал главный наигранно трясущимся голосом, лицемерно воздавая честь своему начальнику тьмы.

— Надо бы сделать так, чтобы Любаня подольше Дуську от себя не отпускала.

— Это проще простого! Любка притворюшка ещё та, хи-хи, моя школа! У ней, если что и не болит, она так притворится, что даже я верю.

— Прелестно! Прелестно! — потрепав тщедушного по «вшивой» бородке, довольный, матёрый бес, продолжил, — может, и про внучка подзабудет, уж очень нам всем её молитва мешает.

— Да! Хорошо бы! Пускай за подругу пока молиться.

— Ладно, иди, иди, морочь ей голову дальше.

— У ней гость поселился, закрытый со всех сторон, рассмотреть не могу — кто. Не попросишь верховного разобраться с ним, он не по нашим силам!?

Главный призадумался и сделал грозный вид, а мелкий продолжал:

— Пока он в доме Дуськи, к дому не подойдешь. Чую, мешать будет.

— Ты главное, своё не забывай, а с тем решим что-нибудь. Если за Ивана никто не будет молиться, мы быстро его укатаем.

И неприятный смех разнесся в смрадном пространстве.