Секретный поход

Борис Седых

В прочном корпусе идёт размеренная боевая служба, и его обитателям порой сложно понять, в каких кипящих водах приходится находиться субмарине в условиях напряжённой международной обстановки, когда каждое ошибочное решение или не точно исполненный приказ грозит Третьей мировой войной с участием всплывающих из прошлого призраков. Реальная служба экипажей советских подводных лодок происходит на фоне фантастически развивающихся событий на юге Атлантики.

Спасение утопающих

В самом начале апреля дизельная подводная лодка проекта 641Б выходила из Гибралтара в надводном положении и понятно почему — пролив с севера контролируется гидрофонами НАТО с Английской военной базы на юге Пиренейского полуострова.

На глубину прятаться бесполезно — натовцы всё слышат, значит, и видят. Находясь в состоянии холодной войны, каждая из сторон в Средиземноморье осуществляла манёвры, открыто показывая присутствие и мощь своих военно-морских сил. Единственный вариант скрытно пересечь пролив шириной два десятка километров — только под землёй. Но сорок лет назад таких уникальных возможностей у подплава ещё не было. Однако командир для отработки тактически сложной задачи пролив прошёл в подводном положении, прячась под сухогрузом.

Успешно миновав Гибралтар, лодка настигла заданную точку маршрута следования в базу в Полярном, но на очередном сеансе связи пришло РДО: «Следовать по новому маршруту, в район Фолклендских островов». Мало, кто понимал, куда едут, кроме командира, штурманов и вахтенных рулевых. Через неделю стало понятно всему экипажу, что родную Екатерининскую гавань увидят не скоро, следуют в Южное полушарие Земли матушки.

Особенность движения тоже была обозначена. Вразрез формулировке «потаённое судно» стояла задача максимально демаскировать своё присутствие до пересечения нулевой широты (экватора). Тем временем секретно из вод Карибского архипелага разворачивалась новейшая советская атомная подводная лодка проекта 671 РТМ. К тому же, в Южном полушарии отсутствовала вражеская атлантическая глобальная система постоянного наблюдения за подводной обстановкой — SOSUS (Sound Surveillance Underwater System).

«Сому» был предназначен режим передвижения в надводном положении, полным ходом под дизелем, с максимальной скоростью 13 узлов с периодическим подныриванием на глубину 40 метров. Под электромоторами лодочка в своей родной стихии летела аж 16 узлов. Советские военно-морские силы спешили в район Фолклендского архипелага.

На мостике стоял вахтенный офицер, ясноглазый командир БЧ-3 Серёга Дрёмин. К тому времени лихой минёр уже стал «страшным лейтенантом», так на флоте с уважением называли старших лейтенантов. И было за что. Молодые ребята в двадцать пять лет уже могли дать фору офицерам постарше не только в килограммах морской соли, съеденной за время службы, но и конкурировали отменным здоровьем, особенно на берегу, где старлеи тратили его щедро и с удалью, без остатка и скучных дум об отклике в будущем.

Серёга — холостяк, и в бригаде подводных лодок уже слыл легендарной личностью. Голубоглазый статный училищный знаменосец особой славой пользовался у разведёнок и молоденьких девиц города Полярного. Не теряя офицерской чести, манерный питерский интеллектуал никогда не захаживал к замужним, хотя те часто зазывали на чашечку кофе со свечами. Офицерская честь, знаете ли, понятие монументальное и постоянное, а не амёбно-растяжимое.

Частенько бывает, что фамилия не отражает настоящую сущность человека. Дрёмин не только не дремал, но и спал по жизни очень мало. Торопился жить. Несмотря на то, что в Питонии имя адмирала Нахимова «Паша» Серёга наколол на левое предплечье вместе с якорем, люто болел болезнью другого адмирала — Нельсона. Спазмы начинали сжимать желудок в кулак даже при небольшой качке в три балла, и приходилось ходить не только с ПДУ на правом бедре, а ещё с кожаным мешочком с лекарством слева. За недолгие годы службы перспективный минёр нашёл способ борьбы с собственным организмом — солёные ржаные сухарики. Как он завидовал однокашникам, которым повезло служить на атомоходах. Те нырнули в тёмный океан, где ровно, как на льду, и не качает, и через три месяца вынырнули победителями. А на дизелях нужно постоянно всплывать, под РДП² или в надводное положение для зарядки аккумуляторных батарей — источников питания электромоторов под водой. Вот почему Серёга в море никогда не дремал.

Море он полюбил однажды, страстно и навсегда и, зная предательскую особенность своего организма, ещё в Нахимовском сделал осознанное и верное решение пойти в подплав — под водой не качает. На практике на УК «Смольный» при переходе из Лиепаи в Балтийск седая Балтика преподнесла юным нахимовцам уроки выживания. Большая часть будущих флотоводцев лежала пластом. Гальюны по щиколотку заполнились непереваренной и отторженной обеденной пищей, вонь по кораблю стояла несусветная. До потери сознания укачало нахимовца Дрёмина, вот тогда и решил окончательно: «Буду только подводником или гидронавтом».

За годы службы набрался опыта, и когда болтало мама не горюй, если не стоял на вахте, поднимался на мостик, где видна была линия горизонта. Наблюдая за ней, в мозг приходила незримая команда о положении тела, в соответствии с которой гипоталамус успокаивал тошнотные вызовы организма. Какой уж тут сон?

На Северном флоте Сергей Дрёмин стал легендой отнюдь не случайно. Будучи старшим лейтенантом, уже сдал на самостоятельное управление подводной лодкой. Его общительную натуру звали в другие экипажи на должность помощника командира, потому как служил честно, с искрой в глазах и куражом — настоящий военно-морской офицер. Все знали, что он укачивается люто, но даже в этом изматывающем состоянии лучше него боевую задачу никто не выполнит. Сергей, как приверженец чести, любил свой экипаж и терпеливо ждал перевода бесперспективного помощника командира на вышестоящую должность. В отношениях со старшими начальниками рьяно не спорил и каблуками не щёлкал. Много не балагурил, шутил редко и тонко. С таким служить — милое дело.

Вернёмся к апрелю 1982 года. Минёр несёт ходовую вахту в надводном положении. Необозримый простор Атлантики, целей нет, птицы не летают, полное одиночество, радующее гармоничного человека, моряка-подводника. Курс лежит в эпицентр будущих сражений, наматываются мили маршрутом восточнее ретивого и прямолинейного флота ВМС бритов.

Мгла, низкие тучи, горизонт скрыт дымкой. Ветер слабенький, приведённый в рожу от скорости движения корабля поднимает послештормовую волну, настоящую, океанскую, под названием «зыбь». Примитивные гражданские ассоциации этого слова — мелкая рябь от удара по дну жестяного тазика — никак не подходят к определению зыби океанской. Это — длиннющая волна, пологая, гладкая и достаточно высокая, метров шесть, а бывает и более.

Дрёмин выполняет на мостике служебный долг и кайфует, ибо лодку не качает, волна накатывает с кормы. Длина волны соизмерима с корпусом лодки в девяносто метров. Гребень поднимается в районе рубки, значит, высота счастья океанского, тем более, без качки, пять метров. Испытывая завораживающее счастье от буйства природы, как настоящий моряк и погонщик волн, Дрёмин просто ладошкой гладит Атлантику, лелеет и лохматит гребень волны, ощущая себя покорителем океана, практически Посейдоном. Согласитесь, мало кому удаётся испытать такое эстетическое и тактильное наслаждение, тем более на подводной лодке. Это дорогого стоит!

Но служба — прежде всего, внимательно наблюдает за визуальной обстановкой. Особое внимание уделяет носовым курсовым углам. На мостике с ним вместе рулевой сигнальщик, ответственный за вертикальный руль. Верхний рубочный люк задраен, как ни крути, тихо, но штормит. Вахтенный командир внизу, следит за мировой и морской обстановкой через поднятый перископ, находясь на постоянной связи с мостиком. Такому опытному ВО как Дрёмин, который готовится стать командиром подводной лодки и имеет все на то основания по достоинству, можно доверять и, находясь в тепле и сухости центрального поста, позволительно даже вздремнуть.

У моряков есть такое понятие «девятый вал». Океанский правитель Серёга, наслаждаясь океанской зыбью, скатывающейся в нос корабля, прозевал лавину, как цунами, навалившуюся с кормы. Она накрыла рубку, ударив каждого её обитателя кувалдой по башке.

Рулевому сигнальщику, матросу Витьке повезло, смыло в ограждение рубки, а не за борт.

Успел лишь крикнуть напоследок в никуда:

— Тону, братцы! Спасайте, кто может!

Очухался, начал кричать истерично:

— Сергей Викторович!

О, чудо! Бурлящая бурунами вода ушла вниз между лёгким и прочным корпусом. Витёк счастливо озирается, а на мостике никого нет, будто океанская корова языком слизнула вахтенного офицера.

— Сергей Викторович! Сергей Викторович! Глядь такая, ты живой?

Ещё раз внимательно осмотрелся, «вахцера» нигде нет. «Неужели кирдык пришёл минёру…», — колоколами застучало в мозгах, и повеяло запахом ладана при отпевании.

Вдруг слышит от куда-то снизу по левому борту крики:

— Сруль, сук-к-ка! Ты где? Живой? — и жалобно, протяжные стоны, — Витюша-а-а…

Дрёмин улетел за борт как щепка, «девятый вал», будь он неладен, долбанул с такой силой, что страховочный пояс — собачий поводок — разорвался, как женский волосок при гадании. Каким-то божественным провидением зацепился за балясины трапа снаружи вдоль рубки. Жажда жизни и самосохранения тому подспорье. Висит набухшим тампоном, волной окатило, промок до трусов. Утяжелился морской водой килограммов на пятьдесят, раздуло канадку, свитер, ватные штаны и валенки. Шапка после удара океанской кувалдой по башке, порванная в клочья уплыла в океан.

Волна отхлынула, посмотрел вниз, а там метров десять до кромки воды — про́пасть в районе рубки возникала ниже ватерлинии. Картина завораживает, конечно, когда ещё такое увидишь, но силы покидают, еле держится на руках, и падать в этот омут совсем не хочется. Висит и понимает, что чудом зацепился, следующая волна точно унесёт. Начал подтягиваться из последних сил, совсем уже не ожидая, что рулевой сигнальщик застрянет в рубке, думал, смыло бедолагу. Когда сверху увидел довольную и радостную рожу, сил прибавилось, как у Геракла, оживился.

Совместными усилиями закинули разбухший мешок с минными потрохами в рубку. Понятно, надо с мостика убираться, второй раз точно не повезёт. Посмотрели друг другу в глаза и без слов устремились к задраенному верхнему рубочному люку.

Ух!

С кормы опять накатило. Очередная волна внутрь рубки не попала, удача, ещё поживём! Но надо спешить, не дай бог опять прилетит «волна-убийца». Но вот, зараза, люк не открывается… гадский папа! В чём причина? Вроде всё правильно делали. Возможно, щеколду внутри заело или клапана выравнивания давления закисли, вакуум, тварь такая, присосал спасительную «дверь». Надо мгновенно принимать решения, округлив глаза, как обоссавшиеся лемуры, начали по люку стучать дробью как оголтелые. Жить-то хочется.

— Уроды, не слышат или в центральном все спят, козлы, — орал Сергей Викторович.

Последнее слово оказалось волшебным, и тут же Сим-Сим открылся. Может, это был пароль? Бодро засвистел воздух, давление выровнялось, кремальера зашевелилась, люк подался изнутри.

— Фу-у-у, — хором выдохнули пленники Посейдона.

Вахцер резко засунул вниз головой матроса Витька, каждая доля секунды дорога. Убедился, что рулевого поймали на руки, и сам занырнул в желанную трубу, как в лоно. Задраил верхний рубочный люк.

Громко прокричал:

— Перевести управление рулями в центральный пост!

Отпустило… И тут он почувствовал неповторимое амбре дизелюхи: немного гнилой картошки, дизельного масла в сочетании с выхлопными газами, кисленькой капусты. Грел душу специфический запах проспиртованных батонов, из которых кок мастерит замечательный хлеб, получается пышный, с корочкой, как домашний каравай. Симбиоз запахов родного корабля сравним с ощущениями аромата и заоблачного счастья от влаги любимой женщины.

Прочувствовав это, Дрёмин окончательно понял, что в безопасности, в прочном корпусе родного корабля. Немного лелеяла мысль и гордость за то, что прошёл по краю, но справился с ситуацией на грани жизни и смерти и окончательно на личном опыте убедился, что спасение утопающих, дело рук самих утопающих.

Источая океанские ручьи, зашёл в центральный и без субординаций произнёс:

— Ну что, козлы, не ждали? Не зря говорят, что говно не тонет.

Дрёмину часто в жизни говорили:

— Тебе, Серёга, повезло.

На что он невозмутимо отвечал:

— Везёт тому, кто везёт.

В центральный прибежал командир, левым глазом посмотрел на двух обтекающих и решил:

— Погрузиться на глубину 40 метров с дифферентом 5 градусов на нос!

И побежали в подводном положении со скоростью 16 узлов, пока океан не угомонился. «Зачем искушать судьбу вверенного корабля и своих подчинённых», — решил командир. Дизель-электрическая подводная лодка проекта 641Б на всех парах спешила к Антарктиде, в район Фолклендского конфликта.

Примечания

2

Работа дизеля под водой на перископной глубине