Жизнь в ролях

Брайан Крэнстон, 2016

В этих искренних, забавных, остроумных и блестяще написанных мемуарах Брайан Крэнстон вспоминает свою непростую судьбу, где ему довелось сыграть множество «ролей»: разносчика газет, охранника, маляра, священника, подозреваемого в убийстве, любовника, мужа и, наконец, отца. И конечно же, актер расскажет, где он черпал вдохновение для создания образа легендарного Уолтера Уайта. «Жизнь в ролях» – это история карьеры, полной взлетов и падений, история человека, прошедшего долгий путь от маленького мальчика, брошенного отцом, до кинозвезды, история, в которой он не скрывает ничего и рассказывает о себе читателю с предельной честностью.

Маляр

Когда мне надоело скармливать газеты фальцевальному агрегату, мой друг Джефф предложил мне поработать на его отца, маляра. Ему нужен был помощник на уик-энды. С Джеффом я познакомился в местном отделении организации юных помощников полиции Лос-Анджелеса, которая была частью движения бойскаутов. Джефф был коренным американцем, при этом его фамилия была Рэдмен^[5]. Надо отдать Джеффу должное — он относился к этому с юмором. Он был невозмутимым и довольно ушлым парнем — и, помимо всего прочего, весьма озорным. Его же отец, Джим, был спокойным, немногословным мужчиной.

В первый день — в субботу — Джим заехал за мной ровно в шесть утра. Мы поехали к промышленному зданию, которое он уже начал красить. В дороге он все время молчал — как и я.

Когда мы прибыли на место, Джим швырнул мне тряпку и сказал:

— Намочи это в скипидаре и все время держи в заднем кармане. Как только поставишь пятно там, где уже покрашено, сразу вытирай. Эта тряпка будет твоим лучшим другом.

— Ладно, — ответил я. Замечание Джима показалось мне вполне разумным.

Работу мы закончили уже в сумерках. К этому времени я совершенно выбился из сил. К тому же у меня появились некие неприятные ощущения. Когда Джим снова заехал за мной на следующее утро, на левой ягодице у меня появилась странная сыпь, которая сильно зудела. По дороге Джим обратил внимание на то, что я все время почесываюсь.

— В чем дело? — поинтересовался он.

Я ответил, что не знаю, в чем проблема, и предположил, что либо меня искусали какие-то насекомые, либо у меня развилось что-то вроде аллергической реакции. Взглянув на Джима, я заметил на его губах легкую усмешку. Какое-то время мы молчали. Я размышлял над тем, чему мог улыбаться Джим. И вдруг меня осенило. Я вспомнил, что он посоветовал мне держать в заднем кармане тряпку, пропитанную скипидаром. Значит, все дело было в этом. Джим сделал это нарочно!

Я, однако, ничего не сказал, решив, что это было что-то вроде посвящения. Но тряпку, вымоченную в скипидаре, с тех пор больше в кармане не держал.

Как-то раз, закончив работу, мы поехали не домой, а в находившийся довольно далеко от того места, где мы жили, район. Свернув на подъездную аллею, мы остановились напротив нескольких стоящих в ряд типовых домов. Мне хотелось узнать, зачем мы сюда приехали, но Джим молчал, а я уже начал привыкать к его скупости на слова. Выйдя из машины, он заглянул за забор ближайшего к нам дома, затем вернулся и достал из кузова пакет в коричневой бумаге. Если судить по размеру, в нем вполне мог оказаться ланч. Джим протянул пакет мне и первым делом сказал, чтобы я его не открывал.

— Заберись в кузов грузовика. Потом загляни оттуда через забор. Ты увидишь на участке бассейн. Так вот, брось эту штуку в бассейн, а потом снова садись в кабину.

Задача показалась мне довольно простой. Я знал, почему Джим попросил бросить пакет меня, а не сделал это сам. Годы тяжелого физического труда сказались на нем весьма плачевно — его руки утратили подвижность.

Я принялся расспрашивать Джима о содержимом пакета, но он не стал распространяться на этот счет.

— Делай, что тебе велено, — сказал он, и я выполнил указания своего босса: залез в кузов грузовика и заглянул за забор, отделявший участок от подъездной аллеи. До бассейна оказалось футов пятнадцать. Я попытался рассчитать бросок таким образом, чтобы пакет попал именно в воду, а не на террасу или на один из стоящих рядом с бассейном стульев. Разумеется, я не мог не вспомнить, как Лерой недовольно ворчал после того, как я, швыряя газеты из машины к порогам домов подписчиков, раз за разом промахивался. На этот раз допустить осечку было нельзя. Взвесив пакет в руке, я пришел к выводу, что он достаточно тяжел, а потому лучше будет произвести бросок снизу. Я стал прикидывать расстояние, рассчитывая силу и траекторию броска, и делал это так долго, что Джим стал проявлять нетерпение.

— Какого черта ты тянешь? Бросай уже.

Я сделал глубокий вдох и взмахнул рукой. Мне сразу стало ясно, что бросок удался. Так оно и оказалось! Сверток упал в самый центр бассейна. Раздался громкий всплеск. Я несколько раз сжал и разжал кулак, разминая пальцы, спрыгнул из кузова на землю и забрался в кабину. Джим тронул машину с места, и мы поехали прочь. Я ждал объяснений, но, не дождавшись их, все же рискнул задать вопрос. Джим кивнул и улыбнулся:

— В этом пакете была сухая китайская тушь.

Это означало, что, когда бумага размокнет, вещество, содержавшееся в свертке, разойдется по воде и окрасит дно и стенки бассейна. Я понял, что владельцам дома придется драить их с помощью пескоструйного аппарата, предварительно спустив всю воду. Именно поэтому Джим предупредил меня, чтобы я не вскрывал пакет и не заглядывал внутрь — в этом случае тушь наверняка въелась бы мне в руки. Он рассказал, что красил этот дом примерно год назад, но хозяева ему не заплатили. Джим много раз пытался получить с них деньги, но так и не смог. Вот он и решил закрыть вопрос с помощью китайской туши.

В другой раз мы поехали в небольшой магазин, открывавшийся очень рано. Там Джим купил пару бутылок содовой воды, несколько пачек сигарет — он был курящий — и шесть тушек макрели. Это был довольно странный набор, но я уже знал Джима и поэтому не удивился и не стал его ни о чем спрашивать.

Мы поехали в микрорайон Маунт-Олимпикус на Голливудских холмах. Джим остановил машину на какой-то улице рядом с одним из домов и сказал мне, чтобы я захватил с собой десятифутовую складную лестницу. Он достал ключ, спрятанный в горшке рядом с дверью черного хода, и, войдя в дом, поднялся наверх. Я последовал за ним. Джим молча указал мне на небольшое пятно на полу в центре одного из холлов. Я установил стремянку прямо над ним. Джим велел мне забраться наверх и снять впускную решетку кондиционера. Я так и сделал. Затем, следуя указаниям Джима, я вынул и передал ему воздушный фильтр. Внезапно, стоя на стремянке, я услышал какой-то шелест и потрескивание. Посмотрев вниз, я увидел, что Джим снимает провощенную бумагу, в которую была завернута макрель.

Затем он как ни в чем не бывало приказал мне как можно дальше забросить одну из тушек в воздуховод кондиционера. Я молча выполнил его указание, и мы услышали, как рыбина упала футах в пятнадцати или двадцати от нас. Затем за ней последовали еще две — я отправил их в воздуховоды, идущие в других направлениях. Затем я поставил на место фильтр и решетку. После этого мы спустились вниз и проделали в точности то же самое на первом этаже.

Затем мы сели в машину и отправились восвояси. Долгое время мы ехали молча. Наконец, не выдержав, я поинтересовался, что это было.

— Ни одна рыба не смердит так, как макрель, когда она гниет, — заявил Джим. Он объяснил, что система кондиционирования неизбежно разнесет вонь по всему дому. Как оказалось, хозяин дома тоже не расплатился с Джимом за работу. Я спросил Джима, пробовал ли он когда-нибудь в подобных случаях обращаться в суд. Он улыбнулся шире, чем обычно, и ответил:

— Считай, что мы только что это сделали.

Примечания

5

Красный, или краснокожий, человек.