1. Книги
  2. Остросюжетные любовные романы
  3. Валерий Борисов

Осень собак

Валерий Борисов (1998)
Обложка книги

Бурные националистические страсти захлестнули Киев. Николай из Луганска приезжает в Киев, чтобы добиться правды. Жесткий напряженный сюжет, трагическая смерть. Это реалии сегодняшнего дня Украины, хотя книга написана раньше. Книга вошла в шорт-лист нескольких литературных премий. Бронзовый лауреат Германского международного литературного конкурса «Лучшая книга года», 2017 г. Содержит нецензурную брань.

Оглавление

Купить книгу

Приведённый ознакомительный фрагмент книги «Осень собак» предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

4
6

5

Николай постучал в дверь комнаты Федько.

— Заходи! — послышался голос Петра.

Николай вошел в комнату. У стола стоял Петр, резавший ножом хлеб. Ему помогала накрывать стол девушка.

«Наверное, о ней говорил Петро, — подумал Николай. — Ей надо в чем-то помочь. Что-то по диссертации». Но в чем конкретно помочь — Николай не мог вспомнить, да и не хотелось сильно напрягать память.

— Знакомься! — обратился к нему Федько. — Это Наталья Николаевна Шеина, или просто Наташа. Из Черновиц. Я тебе о ней недавно говорил. А это, Наташа, — знакомься… тот самый, о котором я тебе много рассказывал, как мы с ним жили во времена аспирантуры, — он выдержал паузу и напыщенно произнес: — Сам Николай Иванович Матвеев! — Петр представил его полностью. — Из Луганска… — он смолк, довольный своей речью.

Николай прямо, похмельно-пьяным взглядом, не говоря ни слова и не мигая, уставился в глаза девушки. Это был один из его приемов знакомства с женщинами — показать им свое пренебрежение. А там знакомство может быть и удачным. Никакой женщине не хочется, чтобы на нее смотрели, как на пустое место, бессмысленным взглядом. Захочется показать, что и она интересный человек и чего-то стоит, а там…

Наталья Николаевна заметно покраснела, видимо, смутившись открыто-нахального взгляда Николая, и первой произнесла:

— Здравствуйте.

Но, вглядываясь вглубь ее синих глаз, Николай вдруг почувствовал, что его пренебрежительное отношение к этой женщине исчезает и на смену приходит удивление. Это изменение обнаружило сердце, застучав вдруг быстрее, и зафиксировал мозг, начавший лихорадочно ворошить память, проникая в самые затаенные ее уголки. Глаза его непроизвольно расширились, и он с изумлением вглядывался в эту женщину, будто старался проникнуть внутрь нее. Но сейчас так пристально он смотрел на нее не оттого, что от выпитого шумело в голове, ни потому, что хотел смутить девушку или поразить ее развязной целеустремленностью. Нет! К женщинам он всегда относился ласково и снисходительно, что и привлекало их к нему. Сейчас было что-то иное. Давным-давно забытое, глубокое, выстраданное годами и десятилетиями. Но что это было и когда?.. Он не мог вспомнить, да и времени не было для этого.

Глубоко вздохнув и проглотив тяжелый комок, подкатившийся к горлу, он отвел в сторону взгляд и почему-то хрипло ответил:

— Здравствуйте.

Ей на вид было лет тридцать. Может, чуть меньше или больше — трудно определить женский возраст с первого взгляда. Ему сорок. Значит, жизни их шли в разных возрастных плоскостях и вряд ли где-то пересекалась. Он ее раньше не видел и не знал. Но что-то в ее облике было до боли знакомое. Невысокого роста, еще достаточно стройная, хотя склонна к полноте. Коротко остриженные каштановые волосы обрамляли круглое розово-белое лицо. Небольшой, аккуратный с тонкими ноздрями нос свидетельствовал о непосредственности ее натуры. Четкая линия рта и полные губы говорили о мягкости и нерешительности ее характера и еще — мечтательности. Из-за стекол очков, крепившихся к оправе только своей верхней частью, разливались летним небом голубые глаза. Но в них, как облачко перед будущей непогодой, проглядывала тревога. И вот сейчас в ее глазах появилось множество облачков, которые могли собраться в тучу и разразиться внутри ее непогодой. Она выглядела беззащитной перед надвигающейся грозой и не пыталась от нее укрыться. Она жертвенно шла навстречу грозе, глядя Николаю прямо в глаза. Он это понял и, подавив непонятно откуда растущее изумление в своей душе, как можно спокойнее и безразличнее произнес дрогнувшим голосом:

— А мне о вас уже Петя рассказал. Я вас представлял совсем другой…

— Какой? — с напряжением спросила она, и тревога в ее голубых глазах стала расти.

— Такой… — с искусственной веселостью проговорил Николай, внутренне ненавидя себя за это. — Сухой, сморщенной, педантичной и аскетичной дамой, круглыми сутками сидящей за книгами…

— Спасибо за такое сравнение, — и тревога в ее глазах стала таять, будто ветер разогнал тучи, а солнце испарило их последние остатки.

–…А вы в расцвете сил, пытаетесь двинуть науку вперед… вернее — расширить ее…

— Спасибо, — ответила она и посмотрела на него с нескрываемой благодарностью. Может быть, за то, что он сумел снять ее внутреннее напряжение.

— А теперь прошу всех к столу, — перебил их разговор Федько. — Стол накрыт! — церемонно, приветливыми движениями рук Петр пригласил их садиться. — Ты, Коля, конечно, голоден. Все-таки после дороги… ешь! Как договаривались — вот тебе змеиный суп. Наташа от него отказалась раньше, но я его поел. Сейчас твоя очередь. Ты садись к стенке. Наташа, ты — к окну, а я по центру, — если потребуется, буду подавать к столу новые блюда, — Петр рассмеялся. Конечно, никаких блюд больше у него не было.

Они уселись за стол. Напротив Николая села Наташа. Николай уже внутренне успокоился, и только оставалась туманной загадкой мысль: «Где я ее раньше видел?»

Петр открыл бутылку водки и налил по половине стакана.

«Напьюсь раньше времени», — с тоской подумал Николай.

Идя сюда, он хотел отказаться от выпивки, только поесть супа, но сейчас чувствовал, что должен выпить. За что — не знал, но чувствовал — надо! Из-за той, что сидела напротив. Он должен прогнать что-то непонятное, вспыхнувшее в его сознании, и загнать это непонятное вглубь памяти, в самый дальний ее закоулок. Но что это было и есть? Что?! Он не мог дать ответа, но и уйти от него уже не мог. Надо было выпить — авось, все пройдет и затихнет.

— За приезд! — провозгласил тост Петр. — Чтобы у тебя, Коля, все было хорошо с диссертацией. Быстрее стал доктором исторических наук. Наташа чтобы быстрее защитила кандидатскую. Ну, а я чтобы ускорил темпы, как Коля, и быстрей написал свой опус. Я, Коля, с тебя беру пример, — Петр говорил это серьезно. — Давайте за нас!

— Давай, — согласился Николай.

Наташа молчала, подняв стакан с водкой над столом. Николай прямо посмотрел в ее синие глаза, будто стараясь отыскать в них ответ. Но они в ответ стали смотреть опять тревожно, как и несколько минут назад, и снова Николаю стало не по себе. Отчего?! Он опустил свои глаза и молча, одним глотком, все выпил. Подняв голову, он увидел, что Наталья смотрит на него внимательно, тревога в ее глазах растаяла, а свой стакан с водкой так и держит на весу. Склонившись над тарелкой, чтобы не видеть ее тревожных глаз, он молча стал хлебать жидкий, горячий суп, не чувствуя его вкуса.

Петр выпил, крякнул и заел водку куском сала, потом обратился к Наташе:

— Наташа, знай одну из заповедей Матвеева, — он кивнул на Николая. — Если взял стакан в руку, то в нем обязательно должно быть налито, — процесс не терпит пустоты, как когда-то говорили наши руководители. А если налито — надо обязательно выпить, ибо организм не выдержит задержки и начнет протестовать, требуя перестройки. Как это, Коля, ты проще говорил?

Николай поднял глаза от тарелки с супом, посмотрел на Наташу и произнес:

— Это значит, прицелился — стреляй, а то подобной возможности может больше не представиться. В тебя же тоже целятся… и чей-то выстрел может прозвучать раньше твоего.

— Что-то ты сложно объяснил, по-военному. Даме может быть непонятно.

— Проще. Принял решение — выполняй его. Поэтому, Наталья Николаевна, раз налито, то решайте эту проблему сразу и до конца, без колебаний, тем более тост за нас.

Она в ответ чуть заметно улыбнулась, молча поднесла стакан к своим полным губам и выпила глоток. Потом виновато взглянула на мужчин, будто они силой заставили ее сделать это, и стала есть яблоко, сморщив маленький носик от водочной горькоты. Николай больше ничего не говорил, — молча доел суп.

— Спасибо, Петруха. Накормил до отвала. До вечера буду сыт.

Петр не успел ничего ответить, как Наташа произнесла:

— Вы ешьте побольше. Все, что находится на столе. Я для вас приготовила салат — капуста с яблоками. А вы к нему не притронулись… — и ее розовое лицо, под кожей щек которого были видны голубоватые вены, покраснело от этих слов.

— Да! Не обижай Наташу, съешь салат. Она так старалась, хотела еще что-нибудь приготовить, да времени было мало. Вообще-то, Наташа, я его знаю, — он любит больше мясо, чем овощи. Правда, я еще знаю, что его вкусы переменчивы и зависят от обстоятельств. Когда-то заповеди аспиранта Матвеева насчет еды знали все. Перечислить? — обратился Петр к Наташе. — Тогда слушай. Первое. Когда тебя приглашают за стол, никогда не отказывайся — бо можешь отказом обидеть хозяев, и они могут подумать, что их не уважают. Второе. Сколько бы ни предлагали, съедай все, бо тоже можешь обидеть хозяев, и они могут подумать, что невкусно приготовлено. Третье. Закончив есть, благодари от всей души хозяев и говори, что было очень вкусно. Им похвала будет приятна, и они могут еще раз пригласить на обед или ужин. Как, Наташа, великолепные заповеди у аспиранта Матвеева, то есть уже доктора? — смеясь, спросил Федько.

— Отличные! — улыбаясь, ответила она. — Они подходят не только для аспирантов, а для всех. Раз у вас такие великолепные заповеди, что их до сих пор помнят другие, то я, Николай Иванович, вечером постараюсь приготовить для вас что-нибудь вкусное и много. Проверим, как вы на практике исполняете свои заповеди.

— Согласен. Мы уже с Петром договорились вечером немного посидеть у меня, вспомнить молодость. Я приглашаю и вас к себе. Я живу один, а главное — в отличие от ваших комнат, у меня есть телевизор. Скучать не будем. Хорошо?

— Хорошо, — эхом повторила за ним Наташа.

— Конечно же, посидим сегодня вечером. Это тоже одно из правил Матвеева. Первые два дня пить и отдыхать, а потом как вол пахать, — пояснил Петр почти стихами.

— Я смотрю — заповедей у Матвеева достаточно много. Больше, чем у Христа… и все как нельзя к месту. Но это я вижу не программа, как говорили раньше, а повседневное руководство к действию.

— Многое сам Петр придумал, — ответил Николай. — Ну, спасибо за суп. А что я не доел, то есть, не подтвердил свой принцип, подтвержу вечером, если будет объект для такого подтверждения. Я пойду.

— Не торопись, — остановил его Федько. — Давай еще по рюмочке. И подтвердишь один из своих принципов, прямо сейчас и Наташа убедится, что у тебя все идет по твоим правилам.

— К сожалению, не по моим. Надо смотаться по некоторым инстанциям. Пока хватит пить до вечера. Значит, договорились — вечером у меня, — он посмотрел на Наташу, будто что-то припоминая. — Петро меня просил оказать вам какую-то помощь? По диссертации?

— Да. Не могли бы вы, Николай Иванович, посмотреть план. Может, подскажите, как мне лучше подготовить историографию… — она замолчала, раздумывая. — Понимаете, мой научный руководитель — специалист по периоду развитого социализма, и не может мне конкретно что-то посоветовать…

— Да, мне Петро говорил об этом. Плохо, когда научный руководитель берется руководить любой темой. Надо работать с аспирантами над своей проблемой или периодом времени. Создавать свою школу. А так получается кустарщина.

— На Украине все занимаются не своим делом, — вмешался Федько. — Как ты правильно сказал — кустарничеством. Поэты назначают министров, писатели становятся дипломатами, бывшие зеки определяют идеологию государства…

— Да, Петя, — ответил Николай. — Настало время агрессивных дилетантов. Они сейчас рвут себе все, что только могут. То, чего бы им никогда не досталось раньше, в силу отсталости их умственного развития. Зато у них сейчас есть все — деньги, положение, власть… большевики тоже сидели в тюрьмах, а позже стали панами и определяли нужную им политику. Как отмечает история, во времена смуты царствуют подонки. Хорошо жить — естественное состояние человека. И оно тем естественнее, чем ниже у человека моральный уровень. Короче говоря, хорошо жить тем, у кого меньший процент совести.

— Ну ты, Колюха, как всегда говоришь четко, точно в цель. Без промаха! — восхитился им Федько.

— Пока еще алкоголь вызывает у меня обострение мысли. В трезвом виде бы промолчал. Но, если я еще выпью, то моя мысль превратится в хрюканье. Поэтому сейчас я отправляюсь по делам, а с вами, Наталья Николаевна, договоримся так… вы подготовьте свои материалы по диссертации. Я их, может, вечером посмотрю, — и он понял, что врет. Сегодня уж точно он не посмотрит ее работу. Будет пить. Но уверенно закончил: — И чем смогу, тем вам и помогу. А пока — извините.

Наташа согласно кивнула в ответ, а Федько сказал за нее:

— Наташа, знай! Если Матвеев что-то пообещал, то обязательно выполнит, если не сегодня, то в следующий раз. Будь уверена. Значит, до вечера. Мы с Наташей что-нибудь прикупим в магазине и приготовим ужин.

— Хорошо. Извините еще раз, Наталья Николаевна, что не могу сразу же, непосредственно сейчас, поговорить с вами о ваших делах. Но я еще раз повторяю — я вам помогу. И правильно Петро сказал — если не сегодня, то завтра обязательно. А сейчас я побежал. До вечера.

— До вечера! — снова эхом откликнулась Наташа, внимательно глядя на него ставшими вновь тревожными глазами.

— Будь здоров! Успехов, — коротко напутствовал его Петр.

Николай пошел к двери, не оглядываясь. Не хотелось вновь встречаться с глазами, которые, кажется, понимали его состояние и, может от этого, казались знакомыми. Когда дверь за Николаем закрылась, Наташа спросила Петра:

— Неужели он в таком состоянии поедет в министерство?

— Конечно! Раз он себе что-то наметил, то будет выполнять намеченное в любом состоянии. Он волевой человек. Я его знаю…

— Заметно, что он волевой человек… только много пьет. И взгляд у него какой-то странный…

— Я это тоже заметил. И вообще, мне кажется — таким, как сегодня, немного растерянным, я его никогда не видел… впервые у него такое. Вот этого я не пойму. Он всегда уверен в себе. Он верит только в себя, больше ни в кого. Но на тебя он действительно смотрел очень странно. Может, много выпил? А может, Наташа, он на тебя глаз положил?

— Когда что-то хотят от женщины, то так на нее не смотрят. По-другому смотрят. Или нагло, или заискивающе. А здесь как-то загадочно и с тоской. Нет, это не взгляд он на меня положил, он что-то вспомнил, но промолчал. Петя, ты тоже это заметил?.. Ты его много лет знаешь?

— Да. А что?

— Он страшно одинокий человек.

— Ошибаешься. У него много друзей. Всегда в его комнате — гости. Его любят женщины. Он никогда не чувствует себя одиноким.

— Нет, Петя, ты ошибаешься. Он страшно одинокий человек с большим количеством друзей и прекрасной коммуникабельностью. Он — страдающая личность, и поэтому — честолюбивый индивидуалист. Такое всегда интересно. Быть с ним рядом — тревожно… даже опасно. Поэтому он притягивает к себе людей. Особенно романтиков и надломленных душевно людей. Ты его прошлую жизнь хорошо знаешь?

— Вроде. Но где и с кем он бывал, я тебе не скажу.

— Мне и не надо этого знать. Хочется узнать о нем другое… которое он никому, даже сам себе не рассказывает и не вспоминает. Плохо ты его знаешь, Петя, хотя знаком с ним много лет.

— Может быть. Он непредсказуем и уже тем интересен, особенно женщинам. А теперь пошли по своим делам. Я еду в библиотеку…

6
4

Оглавление

Купить книгу

Приведённый ознакомительный фрагмент книги «Осень собак» предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Вам также может быть интересно

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я