«Тигр» охотится ночью

Виктория Дьякова, 2012

1960-е. Уже не первый год полыхает в Индокитае гражданская война – коммунистического Севера с капиталистическим Югом. Конечно, не обошлось без вмешательства двух могущественных империй – СССР и США. Разведывательнодиверсионная группа «Тигры» 101-й воздушнодесантной дивизии США получает почти невыполнимое задание: найти в непроходимых джунглях на границе Вьетнама и Лаоса тщательно замаскированный нефтепровод, по которому снабжаются топливом партизанские соединения на юге, воюющие против американцев. Этот поход в «зеленый ад» едва не закончился провалом, и лишь немногим «тиграм» удалось вернуться…

3

— Мама, я ничего не поняла! — Джилл ворвалась в кабинет Маренн, на ходу стягивая с себя манто. — Я даже не смогла усидеть в министерстве: еле дождалась обеденного перерыва и сразу помчалась к тебе!

— Позвольте, я повешу ваше манто на вешалку, мадемуазель, — предложила свои услуги вошедшая следом секретарша.

— Да, да, конечно, благодарю. — Джилл тряхнула пышными, чуть подернутыми сединой волосами.

— Я перезвоню вам чуть позже, месье Каброль. Да, и обязательно ознакомлюсь с вашим заключением. Всего доброго. — Маренн положила телефонную трубку. — Чем ты так взволнована, Джилл? — Она внимательно посмотрела на дочь.

— Твоим звонком, мама! — выпалила Джилл, дождавшись ухода девушки-секретаря и плюхнувшись в кресло напротив матери. — Насчет женщины, посетившей тебя сегодня. Признаться, я ничего не поняла из телефонного разговора с тобой. Кто она, эта женщина?! Почему ты назвала ее женой Штефана? У него же не было жены!

— Однако в случае с Натали, я думаю, не будет преувеличением назвать ее именно женой Штефана. — Маренн вздохнула, достала сигарету, чиркнула зажигалкой, закурила.

— Но откуда она взялась? Да вдобавок еще русская, как ты сказала. Это же просто бред какой-то!

— Да, она русская, — кивнула Маренн, — но не большевичка. К тому же Натали действительно любила Штефана, и он любил ее.

— Не может быть, — упрямо возразила Джилл и тоже взяла сигарету. Маренн наклонилась вперед, позволив ей прикурить от своей зажигалки. — Ведь ни ты, ни я ничего не знали об этом! Если бы в жизни Штефана действительно произошло столь важное событие, если бы он и впрямь встретил женщину, с которой решил соединить свою судьбу, разве он стал бы скрывать это от нас? Нет, мама, я уверена, что к тебе приходила какая-то самозванка. Или сумасшедшая.

— Штефан просто не успел сообщить нам об этом, — мягко поправила дочь Маренн. — Он встретил Натали летом сорок второго, а уже через год его… не стало. И за это время, если помнишь, он ни разу не приезжал в Берлин. А в письмах, посуди сама, он просто не мог написать о подобном…

— Но… как эта женщина нашла тебя? — Джилл пристально взглянула на мать. — Или ты все же была знакома с ней раньше?

— Да, — кивнула Маренн, — во время войны наши пути с Натали пересекались, причем дважды: под Кёнигсбергом и на Балатоне. После отступления красных из Сталинграда ее призвали в армию, она служила переводчицей. И, кстати, это именно благодаря Натали нам с Ральфом удалось вырваться из русского тыла под Кёнигсбергом. А спустя год уже мне довелось помочь и самой Натали, и раненым солдатам, оказавшимся вместе с ней в окружении. Так что никакая она не самозванка и тем более не сумасшедшая. Вот, посмотри, — мать протянула дочери рамку с фотографией Штефана под разбитым стеклом. — Узнаешь?

— О боже! — взяв фотографию, Джилл прижала ее к губам. — Это же… это же наш… — Голос ее дрогнул.

— Да, это фото из нашего дома в Грюневальде. Натали побывала там уже после того как мы с тобой покинули Берлин. Когда-то, еще на Балатоне, я сообщила ей наш домашний адрес, вот она и поспешила туда, чтобы в случае необходимости оказать нам помощь… Помнишь, сколько раз мы гадали с тобой, какая участь постигла Грюневальд?

— Все разграблено? — тихо спросила Джилл.

— Да. Когда Натали прибыла туда, там все было разграблено, разбито, изодрано… Ничего удивительного: победители обеспечивали себя трофеями. А фотография Штефана валялась на полу, и Натали взяла ее. Теперь подумай, как она, будучи офицером Красной армии, при этом рисковала! Малейшая оплошность, и портрет Штефана мог стоить ей жизни. Тем более что она и без того была «на заметке» у НКВД. Вот и посуди: взяла бы Натали это фото, если бы Штефан ничего для нее не значил? К тому же только она знает, где он похоронен. Поскольку похоронила его собственными руками…

— Где-то под Белгородом? — Джилл подняла голову, в ее глазах стояли слезы.

— Да, под Белгородом. В ночь на тринадцатое июля сорок третьего года…

— Я хочу познакомиться с ней! — порывисто воскликнула Джилл, не сводя глаз с фотографии Штефана.

— Мы сейчас вместе поедем домой, Джилл. Натали уже там. Я предложила ей немного погостить у нас.

— Разве она не останется у нас жить? — Джилл недоуменно взглянула на мать.

— Натали поселилась пока в одном из местных отелей, но я тоже хочу, чтобы она жила с нами. Просто я не могла принять такое решение без тебя. Тем не менее считаю, что мы должны позволить ей жить в комнате Штефана. Даже если Натали не захочет стеснять нас и в будущем станет снимать отдельное жилье — а судя по ее характеру, так, думаю, и произойдет, — с нашей стороны было бы справедливо предложить ей навещать нас как можно чаще. Как ты считаешь?

— Я нисколько не возражаю, мама! — Джилл пожала плечами. — Только не понимаю, зачем ей снимать жилье? Разве у нас мало места?

— Мы непременно поговорим с Натали об этом. И еще я почему-то уверена, что когда вы познакомитесь ближе, то обязательно подружитесь. Натали прекрасно говорит и по-французски, и по-немецки. Так что у тебя будет еще одна подруга, Джилл, — Маренн ласково коснулась пальцами руки дочери. — Причем, заметь, настоящая подруга! Ведь с Анной ты не можешь поделиться всем, что тебя волнует, не так ли? Например, не можешь поговорить о Ральфе. Ты ведь здесь ни с кем не можешь поговорить о нем, только со мной.

— Да, это так, — вздохнула Джилл.

— А вот с Натали — сможешь. Она тебя поймет. И когда я уйду… навсегда, из этой жизни… ты не останешься совсем одинокой.

— Что ты такое говоришь, мама?! — Джилл бросила на мать испуганный взгляд.

— Но ведь когда-нибудь это все равно случится, дочка, — грустно улыбнулась в ответ Маренн. — Впрочем, нам пора ехать домой: Натали, наверное, уже заждалась нас.

— Я всегда на твоей стороне, мама, ты же знаешь. Так что не волнуйся: если эта девушка всерьез любила Штефана и до сих пор помнит его и если ты хочешь, чтобы она жила с нами, я приму ее с радостью. Даже не сомневайся!

— Спасибо, моя дорогая, — Маренн ласково коснулась пальцем кончика носа дочери. — Я всегда знала, что мы отлично ладим друг с другом.

— Мы любим друг друга, мама!

— Безусловно.