Своих не бросают

Владимир Андреев

Рассказ о крупных потерях государственной собственности за рубежом. Особенностью книги является подробное описание и расшифровка сложных схем хищений.Потери активов и поражающая коррупция – не вершина преступного айсберга. Выясняется, что хищение организовано иностранными спецслужбами. В современной отечественной литературе нет такого глубокого расследования на актуальном материале. В книге есть описание боевой операции из времён Афганских событий, где были добыты ценные документы противника.

Афганистан

Афган в воспоминаниях всегда ассоциируется с жарой, но в день той операции жары не было. Январь, в горах холодно, особенно ночью. Связистам хорошо, в их КУНГах-радиостанциях тепло, а пехота, сапёры, десантура — грейся у буржуек, у костров, жмись теснее.

Накануне выезда на операцию был строевой смотр. Командир очень доходчиво ставил задачу убывающим на боевую операцию девятерым таким же «дисциплинированным», как наш воин, дембелям: «Всем желаю вернуться живыми и без потерь, ну, а если что — без обид».

Солдат его понимал. Это было честно. Он не был образцовым солдатиком, который сидит в штабе и преданно заглядывает в глаза любому офицеру. Не был паинькой, а за «боевые» хватался охотно, даже жаждал их, ему этот драйв был нужен, ему его не хватало.

Казарменные будни — это было не его. Сидеть в казарме, когда за «колючкой» гремела войной Чарикарская «зелёнка», пылила колоннами трасса Хайратон — Кабул, было неуютно и стыдно.

Свою опасную ратную работу сапёра он знал досконально, потому что тонкости военной специальности постигались и оттачивались им не на учебных, а на боевых минах, что придавало уверенности и хладнокровия при несчётных минированиях и разминированиях бесконечных дорог, горных троп и всевозможных ловушек. Хитрости многообразных взрывных устройств не были для него неразрешимой головоломкой.

После возвращения с «боевых» ему заслуженно присваивали сержантское звание, а за время нахождения в казарме так же заслуженно лишали его… Он мог сказать трусу, что тот — трус, независимо от звания, и это не всем нравилось. И, конечно, ничто не могло заставить его подчиняться или выполнять приказы труса. А солдаты знают всё обо всех по своему «солдатскому телефону». Он имел право на такие поступки, был, как говорится, стреляный: его солдатскую шкуру уже дырявили, имелись два боевых ранения. Однажды испугался и набросился на лейтенанта-земляка, который сказал на строевом смотре, что комиссует солдата из армии за его хромоту: он, мол, армию позорит, мол, есть в России-матушке ещё и здоровые воины. Хромота не была врождённой, она была приобретена здесь, в Афгане: не вынутые хирургом осколки от разорвавшейся мины, прочно засевшие в ноге, болезненно отзывались при ходьбе.

Вне боевого времени для солдата быстро находили замену казарме — полковую гауптвахту. Сапёрный полк стоял отдельным гарнизоном, поэтому гауптвахта была своя. Вначале её роль исполняла вырытая в земле яма, потом построили помещение.

Единственное, что смущало солдата накануне этой боевой операции — то, что время его действительной военной службы закончилось с последним боем кремлёвских курантов, оповестившим о начале нового календарного года. Это означало, что командир не имел законного права посылать его в бой. Но он осознавал необходимость своего участия в этом неожиданном и наспех готовившемся боевом выходе — в полку прошла большая ротация личного состава, много грамотных толковых бойцов демобилизовались, а прибывшее с Союза молодое пополнение ещё было необстрелянное. Молодые солдаты были ещё напуганы свалившейся на них действительностью, они только в штатном расписании значились сапёрами, но ещё не стали таковыми по сути, им ещё предстояло пройти необходимую подготовку, обучение, знакомство с местной спецификой, плавный ввод в боевые действия. Появление таких бойцов, уже принявших присягу и готовых исполнять приказы, но с мозгами ещё недавно гражданских, невоенных людей, на этой конкретной боевой операции неизбежно привело бы к излишним жертвам.

Наутро техника выстроилась в колонну. Началось то, что было привычным и знакомым.

Выдвинулись в сторону Кабула. Там же и переночевали. Ещё два дня добирались небольшой колонной до Газни. Стоянка была между Гардезом и Газни, недалеко от озера Шаран. Здесь окончательно сформировалась колонна участников операции.

Утром тронулись в путь. Вышли из Газни, повернули на Ургун. Первыми шли БМР — боевые машины разграждения — и танки с тралами, за ними БРДМ (бронированная разведывательно-дозорная машина), бортовой номер 452 полкового взвода инженерной разведки. Его БТР шёл где-то двенадцатым. Вдруг впереди, за поворотом, взрыв! По звуку «итальянка» — итальянская пластиковая фугасная мина. Столб дыма… Подъехали. 452-й завалился на бочок, колесо вырвано, а он этот БРДМ в Союзе получал. Водила несильно пострадал, а пулемётчик Мишка Агеев контужен. Кстати, парень служил в штабе полка писарем. Должность золотая. С большим трудом перевёлся в разведку. Героизм? Романтика?

Первая ночёвка в ущелье. Ещё день пути. Колонна огромная, ползёт едва-едва. Дороги почти нет. Сапёры периодически спускались с брони, вручную щупами проверяли дорогу. Обнаружили несколько «итальянок». Почти в сумерках остановились на ночлег. Выставили боевое охранение. Спали в БТРе и в кузовах машин. Холодрыга. В горах снег. Утром подъём. Народ тянется к ПХД и «в кусты».

Вдруг раздаётся характерный свист, который ни с каким другим не спутаешь, — мины. Затем несколько взрывов. И тут же — цепочка выстрелов, явно пушечных. Заработал пулемёт в сторону наших. Появились раненые. Подбили бензовоз, но водитель под обстрелом смог отогнать вспыхнувший бензовоз на безопасное расстояние, прежде чем тот взорвался.

От мин лучше всего прятаться под техникой. Она летит сверху, куда упадут следующие мина или снаряд, непонятно. Они со старым проверенным другом Володькой Васильевым так и сделали — засели между колесами БТРа. Один из выстрелов попал в артиллерийскую установку «Нона». Та загорелась. Внутри остался раненый механик…

Обстрел закончился, но никто не высовывался. Все понимали, что боекомплект может рвануть. Только афганские солдаты ходили, не прячась. И тут «Нона» взорвалась. Разлетелась в клочья. Движок выкинуло в сторону афганцев, и он накрыл одного, кашеварившего у костра.

Постепенно народ повылезал из укрытий. Невдалеке догорал бензовоз, повсюду валялись обломки от «Ноны» и останки механика. Стали перевязывать раненых. Ещё нескольких раненых из боевого охранения спустили с гор.