Смертельные чары

Владимир Колычев, 2013

Недалеко от элитного подмосковного поселка, в реке, был найден труп успешного бизнесмена Александра Голикова. Капитан Федор Старостин – местный участковый – провел предварительное расследование и пришел к выводу, что бизнесмена, скорее всего, убила его собственная жена Надежда. Капитан принял решение о заключении Надежды под стражу, но уже через несколько дней женщину пришлось отпустить, так как все подозрения относительно ее причастности к убийству рассеялись. В поселке были найдены тела еще двух мужчин, причем убиты они были тем же способом, что и Александр Голиков. Совершить эти преступления Надежда не могла – находилась под стражей. А значит, жестокий убийца – кто-то другой…

Глава 7

День только начинался, работы много, и Старостин сейчас должен был отписки для отчета составлять, но его снова в элитный поселок занесло. Позвонила Катерина и сказала, что есть важная информация. В принципе, у нее все — важная новость, но Федор все-таки поехал к ней.

— Ты какой кофе будешь? — с порога спросила она.

— Покрепче.

— Тогда двойное эспрессо…

— А информация тоже двойная будет? Или просто лайт?

— Нормальная информация, — загадочно улыбнулась Катерина.

— Ну, давай выкладывай, — удобно располагаясь в кресле, сказал Федор.

Сейчас бы подремать часок в тишине и уюте… Дом у Голиковой выше всяких похвал. И большой, и светлый; и обстановка богатая, со вкусом и, как принято сейчас говорить, функциональная. Большая сауна в цокольном этаже, в мансарде — бильярд. Здорово здесь. Так здорово, что уходить не хочется. Зато сама Надежда Максимовна ютится сейчас на жалких тюремных метрах. Как же ей сейчас домой хочется… Но ведь она сама во всем виновата…

— Наврала тебе Мария Степановна, — с заговорщицким видом проговорила Катерина. — Не спал Алексей Иннокентьевич. Бессонница у него была… Говорю же, весеннее обострение.

— Это ты говоришь. А что Мария Степановна говорит?

— Ну, про обострение она не говорила, но, я думаю, это оно самое.

— Ты психиатр?

— Нет, но мне кажется…

— Что еще тебе кажется?

— Почему кажется? Мария Степановна говорила. К гаражу Молодов ходил. Ну, к лодочному гаражу. Ночью ходил.

— Снасти готовить?

— Ну, я не знаю…

— И когда ходил?

— Ночью. В районе двенадцати.

— На самом деле так было или это ты так думаешь?

— Ну, было… Он с женой вечером поругался, спать по разным кроватям легли, бывает у них. Тамара тоже та еще штучка. Ему под пятьдесят, а ей тридцать «с копейкой», разница в возрасте, все такое. Он уже на пенсии, а ей Москву подавай. Она без него по два-три дня в столице пропадает, неизвестно, чем там занимается. Потому он и назвал ее шлюхой, ну, тогда, когда драка была. Накипело, и сказал…

— Так накипело или обострение? — усмехнулся Федор.

— Не важно. Главное, что обострилось. Вот он ночью встал и пошел к реке…

— Да уж, с тобой не поспоришь…

— Ты бы сходил к Молодову, он сейчас дома. А мне обед готовить, к Надежде поеду, пока ее в СИЗО не перевели, тогда сложнее будет… Может, все-таки не переведут? — с надеждой спросила Катерина.

— Почему?

— Ну, вдруг это Молодов?

— Что ж, попытаюсь тебя в этом переубедить.

Алексей Иннокентьевич действительно был дома. Он сам открыл Старостину калитку, причем сделал это с таким видом, будто давно ждал его визита.

Дом у него большой и новый, а сам он роста чуть ниже среднего и далеко не молодой. Дом богатый, во дворе новомодный ландшафт во всех его проявлениях. Очень ухоженный двор — травка подстрижена, кустики отфигурированы, деревья стоят ровно, хотя и нестройными, как задумано, рядами. Но сам хозяин дома какой-то лохматый, запущенный, старый свитер, в двух местах прожженный сигаретой, затертые до желтизны джинсы, кроссовки без шнурков. Но Молодова совершенно не смущал собственный вид. Какая разница, как он выглядел, главное, что у него есть. Замечательный дом, «Лексус» возле гаража, процветающая фирма, платиновая карточка с многомиллионным весом. Этим он, может, и не очень гордился, но воспринимал как должное. Он знал себе цену, поэтому нисколько не комплексовал из-за своего внешнего вида. И, возможно, делал это зря. Все-таки жена у него молодая, судя по всему, амбициозная, а может быть, и не очень верная…

— Я слышал, ты вчера приходил, капитан, — вроде как душевно, но себе на уме улыбнулся Молодов. — На рыбалке я был.

— Могу только позавидовать, — ответил ему Старостин. — Выйду на пенсию, тоже буду на рыбалке пропадать.

— Так я не на пенсии… Хотя, пожалуй, ты прав, капитан.

— Я прав? А разве я говорил, что вы на пенсии, Алексей Иннокентьевич?

Старостин уже не молодой мужчина, все-таки сорок лет на носу, к тому же он капитан милиции, форма на нем, а Молодов беззастенчиво «тыкал» ему. Но не тот сейчас случай, чтобы ставить его на место. Нельзя настраивать против себя возможного свидетеля. Или даже подозреваемого…

— Нет, но подумал.

— А вы мысли читать умеете?

— Ну, в какой-то степени… Пятнадцать лет на руководящей должности, десять лет в бизнесе — опять же, свой штат сотрудников, ко всем надо в душу влезть. Тут без телепатии никак…

— Да? Тогда мне, возможно, повезло. Вдруг ваши телепатические возможности помогут мне найти убийцу… Надеюсь, вы в курсе, что произошло у ваших соседей? — Старостин повел головой в сторону голиковской усадьбы.

— Признаться, я в шоке. — Молодов плавно взмахнул рукой и внутренней стороной ладони прикоснулся к своей груди.

— Вы знали Александра Витальевича?

— Не знал. И знаком с ним не был. Он тут очень редко появлялся. А Надежду Максимовну знаю очень хорошо и не верю, что это она убила своего мужа.

— А кто мог это сделать?

— Ну… Видишь ли, капитан, я не знаю подробностей.

— Вашего соседа убили во дворе собственного дома, а если точнее, то на пристани. В районе от полуночи до половины первого часа ночи. В ночь с субботы на воскресенье. Может, вы слышали что-то, крики там, стоны?

— В ночь с субботы на воскресенье?.. — двумя пальцами обжав подбородок, переспросил Молодов. — Нет, ничего не слышал…

— И Надежду Максимовну не видели?

— Надежду Максимовну? Ночью?.. Ты, капитан, сам посмотри, наши дома далеко друг от друга стоят, заборы высокие, не видно, что там в соседнем дворе творится…

— Да, но с пристани Голиковых видна ваша пристань. И Надежда Максимовна говорила, что у вас в гараже горел свет, — схитрил Старостин.

Не говорить же, что Молодова сдала Мария Степановна. А с Голиковой какой спрос? Тем более это в ее интересах — расколоть соседа на признание.

— У меня в гараже горел свет? Ночью?! — задумался мужчина, ожесточенно щипая себя за подбородок.

— В ночь с субботы на воскресенье…

— Надежда Максимовна так сказала? — Похоже, он и хотел, но вместе с тем и боялся сказать правду.

— Вы что, не желаете ей помочь?

— В чем?

— Вы же заядлый рыбак, Алексей Иннокентьевич, вы могли готовить к выходу свою лодку.

— Ночью?

— А вдруг у вас была бессонница?

— Бессонница?.. Ну да, у меня была бессонница… Но свет в моем гараже не горел. И лодка не в гараже стояла.

— А где?

— Я не могу этого сказать…

— Почему?

— Ну, это личное…

— Я слышал, у вас личная симпатия к Надежде Максимовне?

— Уже доложили? — поморщился Молодов.

— Язык, он, как говорится…

— Ну да, нравилась мне Надежда.

— А сейчас что, не нравится?

— И сейчас нравится…

— Ей сейчас плохо. Условия в тюремной камере сами должны понимать какие, — сочувствуя Голиковой, вздохнул Старостин.

— Да уж, не фонтан… Но вдруг вы подумаете, что это я? — беспокойно посмотрел на него Молодов, вдруг переходя на «вы». — А я на том берегу был… — кивнул он в сторону деревни. — Где-то в районе полуночи.

— И что вы там делали?

— Ну… Не важно… В общем, на берегу я стоял. Ночь отличная была, темная. А тот берег не освещается. Для нас это самое то, — Молодов заговорщицки подмигнул Федору.

— Для вас?

— Все, больше ничего не скажу. Если вы человек умный, сами догадаетесь, если нет, то все равно не поймете…

— Ну, ходят слухи, что вы без жены здесь не скучаете, — усмехнулся Старостин.

— Слухи! На то она и деревня, чтобы по ней слухи гуляли! Хорошо, что моя Тома — человек сугубо городской, слухам не верит… — хмыкнул Алексей Иннокентьевич.

— А может, и верит?

— А может, и верит. Но тут личное, давайте об этом не будем.

— Так я и не вникаю… Мне бы узнать, что вы видели с того берега.

— А я говорил, что видел?

— Ну, я тоже, в общем-то, на руководящей работе. Тоже мысли читать умею, — вроде как в шутку сказал Старостин.

— Ну, не то чтобы видел… Мы в лодке сидим, слышим, кто-то на берег вышел.

— Кто вышел, мужчина или женщина?

— Говорю же, темно было. Это у нас пристань освещена, а на правом берегу темно, хоть глаз выколи…

— И у вас в лодке свет не горел?

— Нет. Темнота, как говорится, друг молодежи…

— Значит, человек на берег вышел?

— Ну, да.

— Откуда вышел?

— Со стороны поселка. На пляж вышел…

— На пляж? Может, искупаться захотел?

— Я тоже так подумал. Но вода-то холодная, какое может быть купание?

— Ну, пьяному море по колено. Суббота как-никак была…

— Вот и я так подумал!.. Он разделся, зашел в воду и поплыл.

— Куда поплыл?

— Просто поплыл…

— Может, он на ваш берег выплыл?

— Не знаю, не видел. Я мотор завел, и мы вверх по реке пошли.

— Зачем?

— Ну, мы же недалеко от этого купальщика стояли, он мог заметить нас и подплыть, а оно нам надо? Если он пьяный…

— А если еще и муж, — усмехнулся Старостин.

— Чей муж? — озадаченно глянул на него Молодов.

— Той, с кем вы там были.

— А-а! Ну, муж у нее в Москве, квартиры там ремонтирует… В принципе, да, моя Тамара тоже в Москве собиралась остаться, но вдруг приехала. А у меня встреча, и отменить нельзя, пришлось выкручиваться…

— Выкрутились?

— В общем, да… Мы вверх по реке поднялись, там удобное местечко нашли…

Старостин попросил Молодова перевезти его на другой берег и показать место, где он стоял ночью со своей подружкой. Мощный двигатель работал тихо, на рев он мог перейти только на большой скорости, но Алексей Иннокентьевич не стал разгоняться, поэтому двигатель всю дорогу толкал ялик с минимальным шумом. Старостин даже подумал, что пьяный купальщик мог и не услышать, как лодка отошла от берега… Да и был ли он вообще пьян?

Молодов пришвартовался к берегу, показал место, где они поначалу устроились. А неизвестный, что вышел на пляж, разделся метрах в двадцати от них. И к воде он спустился по тропинке, что тянулась от дороги между деревней и поселком. Была еще другая тропка, от деревни, но Молодов уверенно заявил, что человек пришел не с этой стороны.

— Тут же галька, шаги слышны. Оттуда он шел, — показал он в направлении поселка.

— И сразу раздеваться стал?

— Да нет, постоял немного, посмотрел.

— Куда смотрел?

— Ну, на тот берег…

— Вас не заметил?

— Нас? Нет, вряд ли… А если заметил, то не обратил внимания… Он же на тот берег был нацелен…

— Что значит нацелен?

— Ну, как бы вам сказать… Темно было, но купальщика я смог рассмотреть. Не скажу, что рослый, очень крупный, и все же что-то мощное в нем было. Движения не то чтобы резкие, но какая-то затаенная сила в них. Как будто пружина в нем какая-то была, и когда он поплыл, я подумал, что эта пружина разжалась… Честно говоря, мне не по себе стало. Что-то мистическое в нем было…

— Что мистическое?

— Ну, не знаю… Что-то волчье…

— Так, может, он не одежду снял, а шкуру?

— Смеетесь? — с укоризной спросил Молодов и, немного подумав, добавил: — Все правильно, ерунда все это. Никакой это не оборотень…

— А почему оборотень?

— Ну, говорю же, что-то волчье в нем проглядывало. Но так ведь ночь, темно, да и луна не светила. А оборотни луну любят… Но зато двенадцать часов было… Я это точно запомнил. В это время всякая нечисть появляется…

— В двенадцать часов?

— Да, в двенадцать… Мы на это время и договаривались с Тонькой… Э-э, ну не важно, кто там со мной был, — спохватился Молодов.

— Совершенно не важно, — кивнул Федор, хотя так не думал.

— И если бы не этот упырь…

— Упырь?

— Ну, а кто он еще, если нам помешал?..

— А еще кому он помешал? Кто на том берегу был? — Старостин кивнул в сторону пристани, где был убит Голиков. — Может, этот оборотень там кого-то увидел?

— Да нет, не было никого…

— Может, на пристани у Голиковых кто-то стоял?

— Нет, не видел…

— В двенадцать часов ночи это было?

— Ну да, в двенадцать…

— А в двенадцать четырнадцать вы уже плыли вверх по реке.

— Плыли.

— И ничего не видели.

— Я вперед смотрел.

— А ваша подруга?

— Ко мне она жалась и назад не смотрела…

— Но это не значит, что человек, которого вы видели, не мог напасть на Голикова.

— Не значит. Мог и напасть.

— Может, вы что-то видели у него в руке, ну, нож там или что-то вроде того?

— Темно было, ничего я не видел, только силуэт, и то смутный.

— Но то, что человек разделся, вы видели?

— Ну, судя по движениям да, раздевался…

Лодка пришвартовалась к берегу, и Старостин, выскочив из нее, подошел к месту, где приблизительно стоял подозрительный купальщик. Молодов последовал за ним, обвел рукой пятачок, на котором тот раздевался.

Ничего там не было — ни оторванного шнурка, ни потерянной пуговицы, ни расчески, которая могла выпасть из кармана. Да если бы и нашлось что, уликой бы это не стало. Убийство в ночь на воскресенье произошло, а сейчас уже среда, за это время на пляже десятки человек перебывали. Вода еще холодная, но девушки загорать на пляж ходят и ножки помочить. Это сейчас на пляже пусто, потому что пасмурно, а вчера здесь были люди. Да и ночью сюда нередко влюбленные парочки заглядывают…

Нет, ничего интересного не найдет здесь Федор, но внимания достоин уже сам факт, что существовал неустановленный купальщик. В двенадцать часов он зашел в реку, переплыл ее и, возможно, вышел на участок Голиковых. В это время на пристани появился хозяин дома, и неизвестный напал на него.

Почему так случилось — это вопрос. Может, Голиков сделал замечание незнакомцу, когда увидел его, и тот ответил ему агрессией. Но чем убийца нанес смертельный удар? Если он просто купался, то у него не могло быть оружия. Что-то на берегу нашел? Возможно… А может, это была спланированная акция, может, этот человек охотился именно за Голиковым. Но откуда он мог знать, что Александр Витальевич появится на пристани? Не мог он этого знать. А вдруг это был какой-то псих, которому все равно, кого «мочить»… Или, может, действительно оборотень? С одним-единственным и очень большим когтем, которым он и убил Голикова. А ведь большой коготь, в общем-то, подходил под описание орудия убийства. И заточенный он, и круглое сечение… Правда, на кривизну, которой обладал коготь, экспертиза не указывала. Но что, если это просто какой-то импровизированный коготь, возможно, из слоновой кости. А еще это могла быть имитация волчьего клыка.

— О чем задумались, капитан? — спросил Молодов.

— Да вот, вопрос у меня к вам. Почему вы никому не сказали про этого человека?

— Почему не сказал? Вы спросили, я рассказал.

— Могли бы еще позавчера это сделать.

— А это что-то изменило бы?

— Не знаю, — пожал плечами Старостин.

— Вот видите… А потом, если бы я сразу сказал, вы бы подумали, что я выгораживаю Надежду Максимовну…

— А еще я мог подумать, что вы придумали этого человека. Вы же боялись, что я вас подозревать начну. — Федор припомнил недавний разговор. — Может, не было никакого человека? Может, это вы убили Голикова?

— Вот я и говорю, что вы можете так подумать, — разволновался Молодов. — Вы вот выяснили, что я не спал в эту ночь. И до Голикова мне рукой подать… Еще Тоньку начнете крутить, а у нее муж, зачем ей скандал?

— Ничего, я с ней аккуратно поговорю, никто ничего не узнает, — успокоил его Старостин.

— Так она вам ничего не скажет, — растерянно посмотрел на него Молодов.

— Скажет.

— Может, не надо ее сюда приплетать?

— Надо… Или вам не нужно алиби?

— Алиби?.. Ну да, это алиби… Но так алиби необходимо, когда подозревают. А вы же меня не подозреваете? — с опаской спросил Алексей Иннокентьевич.

— Ну, если поговорю с твоей Антониной, то нет… Муж у нее в Москве работает, да?

— В Москве.

— А лет ей сколько?

— Ну, тридцать шесть.

— Рыжие волосы, конопушки на носу?

— Ну да, есть немного…

— Зуб золотой.

— Точно… Я ей денег на стоматолога дал, чтобы фарфор себе вставила. Золото уже давно из моды вышло…

— Так у них там блатная романтика, — совсем невесело улыбнулся Старостин. — Брат у нее сидел. И муж сидел. И сама она веселую жизнь по молодости любила…

Конец ознакомительного фрагмента.