Подарок от Призрака. детектив

Владимир Петровский

Поиски пропавшего делового партнера неожиданно перерастают в расследование международного масштаба. Роман будет интересен любителям конного спорта и остросюжетных детективов.

9

Нужна была машина. У Елагина была своя «четверка», но, естественно, одна. На ней жена уехала отдыхать. Он как-то не думал, что здесь, в городе, ему понадобится машина. Всегда на метро ездил, это гораздо быстрей выходило, да и чувствовал себя как белый человек: где хочешь вышел, парковаться не надо, потребовалось в магазин зайти — зашел, хоть на этой, хоть на той стороне: всего-то делов в подземный переход войти. Пробок никаких. Живи и радуйся. А если куда-то ехать, так вон, у Левы этих машин сколько угодно… Так ему казалось, во всяком случае. Но теперь Лева неизвестно где, и если до вечера не объявится, то придется начинать и его искать активно.

Раздумывая, где бы добыть машину, Елагин проехал пару остановок и зашел в отделение, на территории которого находился Левин офис. Поскольку никого там не знал, представился как есть, капитаном в отставке, спросил, что там такое произошло в этом офисе. Но ребята оказались необщительные. Выяснил только, что никаких трупов не было. Ну и то хорошо.

Потом вышел на кольцо, стоял, озирался, будто можно было таким образом найти машину. Главное, что времени не было. Придется платить. Ведь ждет же он там… Вздохнув, капитан вынул из кармана смятые купюры, пересчитал. Ни документы, ни кошельки или портмоне он предпочитал с собой не носить, с тех пор, как уволился из милиции. Отчасти поэтому и в записную книжку ничего не писал. Мало ли… Сейчас бы, например, в вытрезвителе про него полная информация была.

Елагин поднял руку, и остановились сразу трое, один за другим. В очередь встали. Первым был парень на потертой красной «восьмерке».

— По Нижегородскому шоссе километров пятьдесят, — сказал капитан. — Если там подождешь, то и обратно. Подождешь?

— Смотря сколько, — сказал парень.

— Штука.

Парень думал. Капитан молча открыл дверь, сел, протянул ему деньги.

— Поехали. Если хорошо водишь, добавлю.

Под знаком на въезде в Лыково действительно стояла синяя «шестерка». Капитан пересел в нее, пожал Микову руку.

— Ну, — сказал он. — Излагайте.

— Вы мне сказали, что с конем связана опасность какая-то, помните?..

— И что?

— Похоже на то. Лет семь… почти восемь назад. — Миков вздохнул, потер подбородок. — Нет, семь. Наш конзавод… ну, вот этот, куда я еду. В общем, купили партию эберсвальдских кобыл. В Германии. Это такая порода… даже, точнее сказать, породная группа, чисто спортивная, совсем недавно выведена. А раз недавно, значит, ее еще продолжают формировать, и за пределами этого хозяйства получить такую лошадь невозможно. Производителей всего по пальцам пересчитать… словом, это разговор отдельный… а смысл в том, что порода очень прыгучая, буквально равных нет. Стоят эти лошади очень дорого.

— Очень? — переспросил капитан.

— Сотни тысяч, бывает, если способная. Тоже ведь разные попадаются. Ну вот… Жеребцов они вообще не продают. Только меринов и кобыл. Наши купили партию кобыл… как-то через Польшу ухитрились. Нашим бы и этого не продали. Традиции сильные. Конкуренты.

— Мы — конкуренты?.. Неужели настолько?

— Ну… они так считают. Вон же, не продают. В общем, получилось совпадение, каких мало бывает. Случайность. Одна из кобыл в этой партии оказалась жеребой. Как они прохлопали, никто не знает. Бывают и у них накладки, не все же у нас. Обнаружилось это только в России. На кобылу не дышали, молились, чтоб жеребца родила. И получилось. Родился жеребенок. Как подрос, стали гадать, от кого. Постепенно, по экстерьеру, по отметинам, ну… по многим признакам, в общем. Определили. Оказалось, лучше нет, от самого породного, Призрак его зовут. Это, знаете, в таких вот молодых породах обычная картина: стоит, например, производителем гольштинец, а потомство его считается уже эберсвальдскими лошадьми, потому что подходит по всем промерам под породный тип. Ну вот. А Призрак — это самый настоящий эберсвальдец. Не тракен, не чистокровный. Первый производитель этой породы.

Капитан тем временем чисто машинально посматривал по сторонам. Все было нормально, шоссе как шоссе. На той стороне стояли три машины, подальше в направлении Москвы. Да позади, метрах в трехстах — фура. Ну да чего бы им тут не стоять? Всем можно. Ни домов поблизости, ни чего другого особенного. Да еще сзади, впритык — красная «восьмерка», на которой он приехал.

— Ну… вот тут и началось, — говорил между тем Миков. — Немцы узнали, и к нам. Стали требовать назад жеребенка. Кто им сообщил, не известно, все, в общем, в тайне держалось. Но такой, почему-то, всегда найдется. Кто свистнет. Так вот, стали разбираться, и оказалось, что законов таких нет, чтоб возвращать.

Миков развел руками.

— Умылись, стало быть, — подытожил Елагин, начавший уже сомневаться, стоило ли мчаться сюда, чтобы слушать лекцию о выведению новой породы лошадей. — И в чем же тут гвоздь, так сказать, истории? Так, чтобы мне, а не вам, интересно было.

— Да… сейчас объясню. Ну… мне звонит какой-то человек. Болтает как персонаж из этого… не знаю откуда. Странно как-то говорит, витиевато.

— Ну да, бывает, — согласился капитан, вспомнив урку-профессора из «Анны Монс», где говорил с Левой. — И что же он так витиевато вам говорил?

— Предложил доказать, что Подарок не годится для спорта.

— Как это? — удивился капитан.

— Я и сам не понял. Но он сказал, что коня хочет купить кто-то с деньгами, ну… так, чтобы ни в спорте, ни в селекции его больше не было.

Капитан начал чувствовать какую-то логику во всем этом, но внятно уловить смысл пока не получалось. Он спросил:

— И это он прямо вам вот так и предложил?

— Не совсем. Он думал, что говорит с братом.

— С вашим?

Миков недовольно вздохнул и рассказал ему историю с Зуськом и его пулеметчиками.

— Ветераны? — уважительно заметил капитан. — Это ребята серьезные. И хорошо его знаете?

— Ну… Зуськов постарше меня, конечно, но мы как бы друзья. Так вот, из-за Генки мне и пришлось в Москве задержаться. Вроде, я — это он. А брат там, в заводе, за меня. Как будто я туда приехал. Похожи мы с ним. Даже очень. Но он… ну, лопух немножко. Да и Зусёк, все же, больше мой друг, чем его.

— Брат ваш тоже конник?

— Нет!.. Не рубит абсолютно. Близко к лошадям не подойдет.

— Понятно. То-то вы так к нему спешите.

— Ну да… конечно. Мне в завод вчера надо было приехать — ну вот никак не позже. Потому я его с женой своей отправил, чтоб думали, что это я из Берлина сразу туда. Ну… там, в общем, свои интриги. Я тренером оформляюсь, но есть, как бы, сложность. Конкуренция.

— Понятно, — повторил капитан. — И тут вам кто-то звонит…

— Да!.. Вот он, витиеватый этот, и звонил, чтобы предложить брату уговорить меня, то есть, как бы, человека знающего, которого слушать станут, чтоб я наговорил всякого на Подарка. Чтоб продать его. Это невозможно. Но витиеватый не понимает. И я вот почему вам позвонил. Мне вдруг показалось, что это ведь могут немцы шуровать. Дали деньги, чтоб кто-то его купил, да? А он потом втихаря им назад продаст. Думаете, не получится?.. Еще как получится. А то могут и вообще покалечить. Или травануть чем-нибудь. Настоящие заводчики, я думаю, этого не станут, но тот, который мне звонил — запросто.

— Почему вы так думаете? — спросил капитан, слушавший уже с очень большим интересом.

— Он в курсе насчет тех машин… ну, в смысле, насчет аварии. И насчет Зуська. Как будто сам там был, или ему кто-то рассказал сразу. Я ж вам говорил, что такие же две машины за нами до Москвы по шоссе тащились, как будто момент ловили, чтоб остановить. Когда мы Подарка сюда везли. Наверно, те самые и есть.

— А почему они тогда у себя чего-нибудь с вашим конем не сделали?.. — спросил капитан. — Вы же в Берлине были. Там ведь проще, наверно.

— Так… какой же проще. Имидж хозяйства. Это ведь шум на всю Европу был, когда Подарок родился. Ну, конечно, в конном мире шум. Если с ним бы там чего случилось — им не отмыться. Никто бы не поверил, что случайность, если б даже я сам его там на препятствии повалил. Сказали бы, куплено падение. Им это еще хуже, чем если конь у нас останется.

Капитан кивнул и спросил:

— Симанский, не слышали такую фамилию?

— Не-а, — сказал Миков, поразмыслив. — Не слышал, вроде.

— Ну и ладно. — Елагин задумчиво помолчал, потом сказал: — Ловко вы сообразили. Похоже, что так и есть. Очень похоже.

Он протянул Микову свою записную книжку.

— Давайте ваш адрес тамошний, в конзаводе.

Пока Миков вспоминал и записывал, капитан еще раз, по привычке, пригляделся к машинам, стоящим вдоль шоссе. Ничто не привлекало внимания. Чисто машинально, просто чтобы что-то делать, он достал мобильник, и вдруг увидел, что тот выключен. Видимо, после звонка Микова отключил, так же машинально, как сейчас достал. Он покачал головой, включил, набрал код.

И вдруг телефон запипикал, как только настроился. Он посмотрел — звонили с незнакомого номера.

— Да, — сказал Елагин.

— Это я… Таня. Комарова, — сказал тихий женский голос.

Елагин не сразу сообразил после рассказа о Подарке, что это секретарша.

— Я видела тут, у нас, его. Того, помните, о ком вы спрашивали? Голубец. В коридоре.

— Голубец! — сказал капитан и вспомнил, что он на шоссе. — Сейчас приеду. Не сейчас, нет… через минут тридцать. Нет, через час. Не успею раньше. Нет, не успею.

— Приезжайте.

— Уже поехал, — сказал капитан. — Ждите. Если что — звоните. Не отдавайте телефон. Он что-нибудь говорил?

— Сидит в коридоре. Я видела, когда дверь приоткрыли.

— Еду.

— Подождите… — Она помедлила и сказала так же тихо: — Я вспомнила. Я… это не машина меня сбила… это совсем другое. Я видела… это целая история… все совсем не так…

— Да, я знаю, — перебил ее капитан. — Потом расскажете. А сейчас вот что. Там врачи, сестры — есть кто-нибудь?

— В палате сестра. Когда входила, я его и увидела…

— Скажите ей, наплетите что угодно, пусть его выведет. Скажите, у вас истерика из-за него. Родственник, скажите, или любовник, кто угодно. Так, чтоб она поверила. Напомните, что вам волноваться нельзя. Науськайте. Пусть они его вытолкают. Пусть охрану позовут, если упрется. Постарайтесь. Сможете?..

— Да.

— Обдумайте, что говорить будете. Схитрите. У него ведь там и знакомые могут быть, кто его знает. Только предупредите, чтоб меня пустили, когда приеду. Скажите что угодно. Что я хороший. Что на вас хорошо действую. Постарайтесь.

— Ладно. — Она отключила телефон.

Елагин взял у Микова адрес и сказал, вылезая из «шестерки»:

— Через день… или около того. Я к вам приеду. Тогда решим, что делать. До встречи.

— Боевая тревога? — спросил Миков, кивнув на мобильник, который капитан все еще сжимал в руке.

— Боюсь, что да. Может быть.

Парень на «восьмерке» старался заработать еще, гнал, но в Москве были пробки, и к Склифу они подъехали не скоро. Капитан даже не смотрел на часы, чтобы не расстраиваться. Однако по пути было время подумать, и многое теперь встало на место. Картина начала проясняться. Эх, из милиции кого-нибудь подключить бы, думал он. Но это, конечно, так… в порядке фантазирования. Вроде того, что наши придут — отомстят.

В том, что милиция его поддержит, капитан и сам уверен не был. Даже наоборот. Доказательств никаких. Потерпевших, и то, фактически, нет. Кроме, конечно, Сороки, который ничего уже добавить не сможет. Капитан всего лишь что-то знал, и только. А больше догадывался. Против него самого могли бы начать копать, и обвинили бы в чем угодно. И доказали бы. Потому что он — совсем другое дело. Преступник гораздо более отчетливый. Окно разбил во дворе, это ли не преступление. Поди докажи, что не он. Из вытрезвителя удрал. Опознать его — в два счета. А такому опальному и хулиганящему капитану веры не может быть ни в чем. Ему самому от закона скрываться надо. Пришьют что угодно, если потребуется, уж это он знал хорошо. Словом, рано радоваться.