Aut viam inveniam, aut faciam. Найду дорогу или проложу ее сам

Геннадий Калиновский

Книга написана в форме рассказа попутчика, который встретился автору в поезде. Жанр – боевик с элементами мистики. Все факты, упомянутые в книге имели место быть, но с разными людьми.Книга не документальное произведение, и автор может не разделять мнение героев книги.Действие начинается в Грозном накануне первой войны.Книга задумывалась как серия с продолжением.

ГЛАВА 6

Осматривались мы недолго — опять начался обстрел, пришлось стремительно кинуться к единственному укрытию-бетонному заборчику который когда-то окружал мусорные баки, а ныне был едва виден из-за громадной помойки. Это укрытие как оказалось было очень кстати и едва мы зарылись в мусор, как снаряд окончательно завалил остатки дома, подняв облако пыли и разбросав вокруг обломки. Когда пыль улеглась мы грязные и вонючие напоминали двух огромных помойных котов. От одной мысли о том, что задержись мы хотя-бы на минуту… уже делалось неуютно. От всего дома в живых не осталось никого. Может быть под обломками и теплилась еще жизнь, но об этом уже никто и никогда не узнает.

И тут началось. Я опять буквально каждой клеткой мозга ощутил как в меня входит он-зверь. Ненависть к тем кто превратил наш город в руины буквально переполняла меня, я буквально задыхался от злобы. Я одинаково ненавидел этих шайтанов — боевиков во главе с идиотом — генералом которые умертвили город изнутри, так и российских доблестных « защитников» которые окончательно добили его сравняв с землей вместе с его несчастными жителями.

Мы кое-как выбрались из мусорной кучи и даже не отряхнувшись мелкими перебежками стали перебегать подальше от этого страшного места. Бежать из-под обстрела надо как можно быстрее и как можно ниже к земле, временами даже ползком. Это нехитрое правило мы усвоили очень быстро, а может быть мы и не усваивали ничего, может это все инстинкты? Не знаю.

Тем не менее в быстром, даже можно сказать в стремительном темпе преодолели таким образом пару кварталов и я почувствовал что просто задыхаюсь, Славик тоже начал сбавлять темп и пыхтел как паровоз.

— Знаешь что, давай выкинем эти дурацкие автоматы вместе с патронами-сказал я-нам и пистолетов хватит если что, а то увидят ни дай бог, пристрелят и разбираться никто не будет. Для нас сейчас опасны и те и другие.

— Я и сам хотел тебе это предложить, мне честно говоря тяжело его переть, в голове такое творится… — он махнул рукой.

Славик был бледным как сама смерть. В это время раздался оглушительный свист и мы оба абсолютно синхронно шлепнулись в довольно глубокую лужу. Где то совсем рядом громыхнул взрыв. Комья земли, какие-то камни и обломки досок больно огрели нас по спине. Полежав немного неподвижно, я выполз из грязи и выволок на сушу своего едва живого друга. Он едва дышал, из разорванного рукава текла кровь. Вокруг нас по прежнему раздавались взрывы. Осколки градом осыпали округу. Я прижался к земле и боялся даже приподнять голову, хотелось вжаться в землю, раствориться в ней пока весь этот кошмар не закончится.

И опять… Кто-то сильный, страшный и властный поднялся из глубин подсознания и скомандовал: Вперёд! Исчезла дрожь в руках, страх не пропал но как-бы отошел на второй план, и самое удивительное то что я знал как дальше поступать, как будто я всю сознательную жизнь только и делал что бегал под бомбежкой. Я весьма умело поволок своего так и не пришедшего в себя друга в ближайшую воронку от снаряда. Едва я затащил его туда, как решимость оставила меня и мы оба покатились на дно. Хотя наступила ночь но было светло из-за постоянных взрывов и горящих линий бытового газа.

Славик начал подавать признаки жизни-он слегка пошевелился и голосом умирающего произнес:

— Я все еще живой?

— Не могу утвердительно ответить на твой вопрос, мой юный друг, потому что не уверен жив ли я сам.-ответил я, ощупывая самого себя на предмет выяснения своей целостности.

В это время совсем рядом бухнул взрыв при этом всю округу и нас в том числе осыпало дождем раскаленных железок. Одна из них упала мне на руку, а Славику за шиворот. Оглушительный вопль боли огласил окрестности, перекрыв на мгновение даже звуки разрывов. В воздухе запахло паленым мясом и горящими тряпками. Моя телогрейка тлела и воняла. Славик извивался ужом и орал благим матом. Я как можно быстрее стянул с него одежду, из-под рубашки выпал сизый рваный кусок металла. После этого я снял и потушил рукав своей телогрейки, которая хотя и намокла но тем не менее уже из разряда тлеющих начала переходить в разряд начинающих гореть. После этого я утихомирил своего друга, заткнув его рот рукой, и осмотрел его. Первый осколок (перед приземлением в лужу) скользнул вдоль рукава телогрейки и распоров его от плеча до локтя просто поцарапал кожу, по видимому не очень глубоко, потому что кровь уже едва сочилась. Зато пониже затылка на спине был черный ожог размером с яйцо по очертаниям напоминающий немецкий крест. Я как смог перевязал его руку, для чего употребил его рубашку. Невзирая на его стенания натянул на него свитер и телогрейку. Эпицентр обстрела сместился тем временем в сторону и я решил осмотреться. Раненый Славик уже не орал, а тихо матюкался сквозь зубы. Следов неприятеля не было видно, зато окружающие дома годились только для съемок фильма про войну. Я представил себе людей погибших при этом и умирающих под руинами. Несколько братских могил возникло буквально за полчаса. Мое сознание было наверно еще не готово равнодушно это воспринимать. и меня прорвало: я бился в истерике, орал, посылая проклятия на голову тех кто похоронил их, выл затем выхватил пистолет и начал стрелять по сторонам пока в обойме не кончились патроны, потом бросил его под ноги и отключился. Сколько я был в отключке не помню. После того как я пришел в себя мы еще долго сидели в воронке ожидая неизвестно чего. Занимался мутный рассвет. Мы выбрались из ямы на дне которой уже начала собираться вода. Мимо нас печально проходили такие же несчастные как мы. Люди искали пристанища, пытались сохранить какие то вещи, разыскивали родственников. Слышались только шаги и сдавленные рыдания. Мы тоже тронулись в путь. На каждом шагу попадались обезображенные трупы людей. Бестолковый и бессмысленный обстрел вначале выгнал людей на улицу, а затем эта мятущаяся толпа ни в чем неповинных взрослых стариков и детей была истреблена жестоко и даже с каким то особым цинизмом. Людей накрывало прямо группами, где кто стоял тот там и упал. Некоторые были с оторванными конечностями, у некоторых была оторвана голова. Мы шли не разбирая дороги и тоже плакали — Славик размазывая слезы по чумазому лицу, а я без слез и молча но мне от этого было не легче.

Не знаю смогу ли я словами передать тот ужас первой бомбежки. Поймут ли меня те кто всю жизнь прожил в спокойной и тихой стране? Не знаю. Я и сам бы не поверил если бы все это случилось не со мной. Страшно и дико было не от самого факта неожиданной смерти, это было и будет всегда и везде — стихийные бедствия, несчастные случаи где гибнет не меньше, а может даже больше людей. Это все стихийные, неуправляемые и непредсказуемые причины. А здесь все было рукотворным и заранее обдуманным. Тот кто отдавал приказы на штурм города, доблестный заслуженный военачальник, отточивший свой полководческий гений в Афганистане прекрасно сознавал чем все это обернется. Ему и президенту — алкоголику и всей их воровской банде надо было срочно скрыть следы гигантских афер, а мы?…Ну скажите кто и когда в нашей несчастной стране жалел простых людей? Нас всегда считали, и считают и наверное будут продолжать считать Серой толпой, массовкой, быдлом т.е. скотом годным для обслуживания так называемой «элиты». Это странное слово — элита стало все чаще и чаще применяться в различного рода статьях, которые в последнее время попадаются мне на глаза. Причем газеты и журналы самого разного толка-от насквозь продажного московского комсомольца до занюханной районной многотиражки какого-нибудь Крыжополя стали как по команде употреблять это модное название. Я раньше считал (ничего не поделать — совковое воспитание) что элита это лучшие из лучших. Лучшие ученые спортсмены, специалисты, артисты в общем специальность или род занятий не имеет значения, одним словом-лучшие. Однако сейчас в это понятие вкладывают совершенно иной смысл. Сейчас элита это те у кого больше власти и денег, и только те которые входят в определенные « касты» — их несколько: первая самая могущественная и богатая — административная. Начиная от мэров всяких богом забытых городков до губернаторов и представителей президента, всевозможных депутатов и парламентариев, министров их вице и многочисленных замов. Проще говоря чем выше должность тем элитнее. На втором месте наши доблестные защитники безопасности нашей страны (ФСБ-если кому непонятно). Люди в массе своей без стыда и полным отсутствием совести. Врать не буду, надо отдать должное в их рядах иногда появляется настоящая элита, но эта элита настолько малочисленна, что существенного изменения имиджа всей псевдоэлиты не вносит. Попытка этой малочисленной группы людей жить по совести и понятиям чести жёстко пресекается, они сами подвергаются процедуре шельмования и оставшуюся часть службы, в лучшем случае, проводят в каком — нибудь анадыре среди белых медведей. Третья группа криминальные авторитеты и так называемые алигархи. Все они отнесены мной в одну группу так как граница между ними весьма зыбкая и зачастую вовсе отсутствующая. Четвертая группа — полиция, считается элитой условно так как кормится от первых трех групп и в основном у них на посылках. Деление на группы тоже весьма условно. Родственно-кумовские и приятельски-деловые отношения настолько сплотили и сцементировали их что они стали напоминать сиамских близнецов, разделение которых невозможно без их смерти. Оставшиеся граждане нашей необъятной родины независимо от каких либо достижений в чем либо элитой не считаются, их обязанность обслуживать, развлекать и всячески ублажать представителей вышеперечисленных «каст». Я немного отвлекся в своем повествовании, впрочем Америки не открыл-это известно каждому здравомыслящему человеку который прожил жизнь в России.

Итак продолжу свой печальный рассказ. Обстрел снова возобновился. Передвигаться днем да еще и под бомбежкой было опасно вдвойне и надо было определиться куда идти?

— Знаешь что, — рассудительно как только это было возможно, начал я-Будем пробираться к моим старикам. Днем нас стопроцентно кто-нибудь пристрелит или те или другие, поэтому пойдем ночью, а до этого пересидим где-нибудь. Вот только где?