Россыпь

Геннадий Конюков, 2022

Как на излучине реки вода наносит в россыпь множество разноцветных камешков, так и Геннадий Конюков собрал в пригоршню свои самобытные рассказы. Своеобразные персонажи уже почившей эпохи в рассказах Геннадия Конюкова оживают в воображении читателя, открывая ему незатейливый быт аборигенов Забайкалья. Забавные и отходчивые, доверчивые и наивные, хвастливые и бравирующие – герои его рассказов так сильно отличаются от современных, столь похожих друг на друга, людей. Есть место в россыпи и камешкам-очеркам, в которых автор от первого лица описывает незамысловатый, но тяжёлый труд таёжника-промысловика. Особняком в россыпи выделяется этюд «Под завесой дождя» как дань ностальгии по прибалтийской молодости. Ну и как небольшие самородки в пригоршне блестят взгляды Геннадия Конюкова – обобщение накопленного жизненного опыта в устойчивые аксиомы. Красной нитью через все произведения проходит любовь автора к родной Природе. Без всяких сомнений, «Россыпь» – достойное продолжение жанра деревенской прозы.

Своя ноша не тянет

Поближе к весне, как только отпустили морозы, Гарпан Еремеевич надумал поехать в город. Кана́ли ноги, и надо было обследоваться в диагностическом центре, заодно проведать сына с невесткой. И хотя сын сообщил, что находится в командировке, это никак не расстраивало его планы — невестка Тая дома. А пока обследуется, вернётся сын. Ехал он к ним не впервые и знал, что добираться нет никаких проблем — от автовокзала на такси можно подъехать к самому дому, останется только подняться на второй этаж. Если и была, какая проблема, так это лишь стронуться с места.

— Мать, собирай-ка гостинцы детям! — распорядился Гарпан Еремеевич, подавая жене новый, ёмкий рюкзак. Объявлено было торжественно, как твёрдо принятое решение.

В самый низ рюкзака Гарпан Еремеевич заложил целого гуся из морозилки, ощипанного и опаленного, завёрнутого в непротекаемый пакет, а дальше предоставил волю Марковне. И та расстаралась: доставала из подполья и погреба баночки-скляночки со всевозможными соленьями и вареньями, обматывала чистыми тряпицами, чтобы не побились в дороге, бережно укладывала их в рюкзак, который распухал на глазах. Гарпан Еремеевич поглядывал на хлопоты жены уже настороженно, но не вмешивался. «Больше того стекла» — только и проворчал он вполне лояльно, зная, что в банках достойное содержимое.

— Ей сейчас солёненького захочется… — как бы между прочим, обмолвилась Марковна, держа у груди две банки с отборными молоденькими груздочками и вопросительно глядя на мужа. Гарпан Еремеевич усмехнулся: проговорилась, старая, знать, хорошую новость готовят они ему в качестве сюрприза, да всё выжидают чего-то…

— Толкай! — И обречённо махнул рукой, для себя решив, что ради невестки готов будет справиться и не с таким грузом, представляя себе, как Тая будет рада — она всегда радовалась гостинцам из деревни, как ребёнок.

Гарпан Еремеевич попробовал рюкзак на вес: «Ого! Не убавить ли…» Но так всё добротно, любовно, компактно уложено, что убрать — как от себя оторвать. «Как-нибудь довезу… Своя ноша не тянет», — поведал он народную мудрость снаряжённому в путь рюкзаку и стал собирать в чемоданчик всё необходимое в дорогу.

Скоро просигналила машина и на пороге предстал Сашка, свой парень, сельчанин, с которым днём раньше договорился Гарпан Еремеевич. Сашка, шустрый, ладно скроенный малый, постоянно улыбающийся, с рединкой в передних зубах, которой он ничуть не стеснялся и которая придавала его улыбке задорное выражение, собрался тоже к автобусу на своей «таблетке» встретить из города брата.

— Карета подана, — объявил Сашка, широко улыбаясь. — Просим занять место. Это в машину? — Кивнул он на рюкзак и, не дожидаясь ответа, легко вскинул его на плечо.

До трассы часа четыре ехали зимником через хребты, и тряскую дорогу скрашивало «Авто радио» — всё такие хорошие песни, что Гарпан Еремеевич отдыхал душой.

К рейсовому автобусу едва не опоздали — посадка закончилась, и дверь автобуса была уже закрыта. Вовремя сообразив, Сашка с ходу сделал объезд готового вот-вот тронуться автобуса, выпрыгнул из кабины и замахал водителю рукой, затем выхватил из салона рюкзак, помог Гарпану Еремеевичу погрузиться и только потом пошёл здороваться с братом.

В автобусе было полно народа. Юноша, сидевший напротив входной двери, незамедлительно уступил место Гарпану Еремеевичу, как будто специально держал место для него, а сам втиснулся на заднее сиденье между таких же, как он, молодых парней. Судя по их раскованным репликам, все из одной компании. И Гарпан Еремеевич воспринял этот жест с чувством благодарности. И вообще он испытывал сейчас в себе нечто похожее на умиление к этим молодым людям, какие они приятные и, что немаловажно, любезные. И он подумал, что, наверное, все они ушли далеко вперёд по жизни, а он, вероятно, безнадёжно отстал в своей глуши. Это кум Арсений всё ворчит на нынешнюю молодёжь. Как будто сам в своё время не был руган старшим поколением — такое водилось во все времена. «Мы — то сами, молодые, только вкалывать и умели — руками да спиной, а сейчас вот они работают больше головой…»

Говорят, первую половину пути человек думает о том, что оставил, вторую — о том, что впереди. И хотя Гарпан Еремеевич был уже наверняка на второй половине, думал он, скорее о том, что оставил или собирался оставить. Всё чаще приходила мысль о переезде в город, да и сын постоянно напоминал ему о том же. Эта мысль занимала его и сейчас. Хватит сопки ломать, походил своё, Еремейка! Столько безвинной крови пролито — в церковь идти надо! В последнее время любую зверушку жалко стало… Годы, да что годы — вся жизнь в тайге! И почему-то, как ни странно, даже нисколько не разбогател, только болячки себе нажил…

Город встретил его строем машин и множеством народа на привокзальной площади. Вероятно, был как раз час пик или только что прибыл поезд — автовокзал примыкал к железнодорожному вокзалу.

Гарпан Еремеевич вспомнил напутствие жены перед выездом: «Ты уж там в городе-то с деньгами поаккуратней, народ разный…». Имела ввиду, как он понимал, не затраты, а сохранность, и усмехнулся: здесь только того и ждут, когда он приедет, чтобы залезть к нему в карман. Недалеко от того же кума Арсения ушла, у которого все люди — воры, да наркоманы…

Гарпану Еремеевичу помогли выгрузиться те же молодые люди, и он опять же был благодарен такой обходительности.

Не желая мять новую куртку, он, подхватив рюкзак за петлю одной рукой, в другой держа чемоданчик, пошёл в сторону стоянок такси, но вскоре понял, что так не получится: рука занемела, надо было надевать рюкзак за плечи.

— Тяжело, батя? — вдруг услышал он рядом голос. — Давай, помогу?

Повернув голову, Гарпан Еремеевич увидел парня в куртке и вязаной шапочке, идущего в одном направлении с ним. Гарпан Еремеевич поставил рюкзак и, несколько удивлённый любезностью молодого человека, смерил его взглядом с дружелюбным интересом.

— Помоги, помоги, коль не шутишь, — с достоинством отвечал Гарпан Еремеевич.

Парень подхватил рюкзак за лямки на одно плечо.

— Далеко нести-то?

— Не так, до стоянок такси.

— Мне туда же, — сказал парень.

Они шагали вровень, но встречный люд и те, которые впереди, мешали идти таким порядком. Гарпан Еремеевич шёл теперь уже вслед за парнем, который не оглядывался и молчал, и он сам тоже молчал, будучи не горазд на знакомства и разговоры. Парень шагал быстро, и Гарпан Еремеевич, едва поспевая за ним, чувствовал, как нависает какая-то неловкость. В душе возникло непонятное беспокойство, как будто происходит что-то неладное.

От быстрого шага вдруг кольнуло в коленном суставе.

— Эй, молодец, давай маленько потише, а? — взмолился Гарпан Еремеевич.

Но молодец или ли не расслышал его, или же просто проигнорировал призыв. Оглянувшись через плечо, к недоумению Гарпана Еремеевича, он наддал ещё, широким танцующим шагом лавируя между прохожими и заметно отдаляясь в дистанции.

«Да он же натурально удирает, подлец!» — осенило Гарпана Еремеевича.

— Э-э! — только и нашёлся он что прокричать, при этом на него оглянулись несколько человек, а рядом идущая дама посмотрела на него с удивлением. Лихорадочно соображая, что дальше предпринять, Гарпан Еремеевич устремился за вором.

В это время объявили посадку на один из автобусов, толпа смешалась, продвинулась, кто-то приставил сумку прямо под ноги Гарпана Еремеевича и он, споткнувшись об неё, полетел вперёд и уткнулся в женскую особу внушительных габаритов.

— Ты что! — возмутилась особа. — На ногах не стоит, старый чёрт!

— Не ломись, дед, никто твоего места не займёт, — важно и рассудительно изрёк рядом стоящий мужчина. — Места́ по билетам.

Не вступая ни с кем в пререкания, вырвавшись из толпы, Гарпан Еремеевич не сразу углядел вора. Тот мелькал далеко, уже в конце пешеходного перехода.

Встречный прохожий, мужичок в надвинутой на лоб кепке, очевидно, углублённый в какие-то свои мысли, внезапно для себя увидевший решительно надвигающегося Гарпана Еремеевича, поспешно сделал шаг в сторону, чтобы пропустить его. Как раз в тот самый момент Гарпан Еремеевич шагнул в ту же сторону чтобы не налететь на мужичка, и таким образом они оказались друг перед другом.

Отпихнув бедолагу и отпустив по его адресу несколько совсем не любезных слов, Гарпан Еремеевич остановился в растерянности: он потерял вора из виду. Но скоро увидел — тот за стоянками такси уходил на второй переход, и рюкзак у него был уже на обоих плечах. Надо было что-то кричать, как понимал Гарпан Еремеевич, но он не знал, что кричать и машинально продолжал преследование, хотя и сознавал, что дело это совсем пустое. Тут перед ним, пропустив очередную партию пешеходов, на переход въехал автобус — длинный, медлительный, и когда он проехал, Гарпану Еремеевичу представилось время для невесёлых размышлений. И вдруг он увидел его! Далеко уже. Негодяй, как бы на прощание, глянул через плечо в сторону Гарпана Еремеевича, кинул рюкзак в багажник и прыгнул в машину. Не то, что номер, даже марку машины Гарпан Еремеевич не смог различить, только цвет — не то грязно-белый, не то грязно-кремовый. Машина рванула с места и исчезла в потоке других машин. Он стоял и смотрел туда, где только что скрылась машина, ошеломлённый случившимся, не в состоянии собраться с мыслями. Всё произошло одним махом, как промелькнувший кадр, и как бы не с ним.

Что было делать, Гарпан Еремеевич не мог придумать. Предстанет перед невесткой, как студент, с одним чемоданчиком…

Ах, Еремейка, Еремейка…