Затаившийся

Грегг Олсен, 2019

Адам и Софи Уорнер – супружеская пара, которая переживает тяжелые времена в браке. Для спасения ситуации они решают провести выходные на озере. Но в первый же день отдыха Адам, находясь в лодке с трехлетней дочерью, становится свидетелем похищения жены. Адам безутешен и надеется, что в поисках жены ему поможет старая подруга – детектив Ли Хуземан. Она собирает факты, складывая кусочки головоломки из жизни Адама и Софи в единое целое. В процессе расследования детектив понимает, что Кристен и Коннор Мосс, живущие в коттедже по соседству, связаны с супругами намного больше, чем говорят. Кто и зачем похитил Софи средь бела дня? И что на самом деле произошло в то утро? По мере расследования появляется больше вопросов, чем ответов. Кому можно, а кому нельзя верить в этой запутанной игре в «кошки-мышки»? Действительно ли свидетели видели то, о чем говорят? Страшные тайны выплывут наружу, и тогда все зададутся вопросом: а много ли они знают о незнакомцах, которых считают своими супругами?

3

Ли

Тереза Дибли предлагает нам кофе и газировку, но я отказываюсь. Как выясняется, она не просто заботливая бабушка. В свои шестьдесят два она в одиночку воспитывает детей своего сына — двенадцатилетнего Кларка и семилетнюю Дестини, потому что ее сына и невестку больше интересуют наркотики, нежели родительский долг. Мы вместе стоим на террасе «Хризантемы» и наблюдаем, как дети вместе с Обри играют под деревом с привязанным к ветке канатом. Светловолосая Дестини очень застенчива.

— Дестини почти не знает свою маму, и, откровенно говоря, я этому рада. Хотя мой сын не лучше. Но я могу его выносить: у меня, по сути, нет другого выбора.

— Сожалею, — говорю я.

— Я забрала Дестини из роддома на четвертый день. От ее мамаши осталось только это нелепое имя^[1]. Надеюсь когда-нибудь его сменить. Жду, пока мне наконец-то позволят официально оформить опеку. Нелепая, жестокая система, но уж какая есть.

Тереза, стройная и подтянутая, одета в шорты и удобные ботинки. На ее футболке логотип «Хама-Хама» — устричного ресторана, расположенного неподалеку от Лилливаапа. Ее седые волосы с вкраплениями темных прядей стянуты в хвост.

— Вы не видели, как пропала Софи? — спрашивает Монтроуз, снимая очки и протирая их платком, который он достал из кармана штанов.

— Нет. Мы с детьми все утро гуляли в лесу, тут неподалеку.

Я киваю, вспомнив собственные прогулки по окрестностям.

— Живописное место.

— Да. Дестини устала, но совсем не жаловалась. Она тихая девочка. Но мы все равно вернулись пораньше. Кларк настоял. Хотел пособирать устриц на берегу во время отлива.

— Что вы увидели, когда вернулись? — спрашиваю я.

— Мистера Уорнера. Адама. Я еще не знала его имени. Они приехали вчера вечером. А сегодня с утра мы ушли рано, никто еще не проснулся. Ночь выдалась долгой. Мы с Дестини спали вместе на раскладной кровати, а Кларк — на диване. Больше никогда не буду арендовать такой крохотный коттедж. Втроем здесь негде развернуться.

— Когда вы вернулись с прогулки, — продолжаю я, — то увидели мистера Уорнера?

Тереза кивает.

— Да. Он стоял на лужайке перед коттеджем, кричал, чтобы я вызвала полицию. Он выглядел очень скверно. Было ясно, что произошло что-то ужасное.

— Что именно он сказал? — спрашивает Монтроуз.

— Что его жена пропала, — говорит она. — Что кто-то ее похитил.

Она резко оборачивается к Кларку, который раскачивается на канате над водой: «Осторожно! Ты чуть не толкнул Дестини!»

Светловолосый мальчик оборачивается к нам: «Прости, бабуль!»

Я замечаю, что Адам все еще говорит по телефону. Он ходит взад-вперед, поглядывая в нашу сторону, как цепной пес, мечущийся из стороны в сторону. В какой-то момент он поднимает руки к небу и оборачивается ко мне.

— Найдите ее! — говорит он. — Сделайте же что-то!

Мы пытаемся, думаю я. Показываю жестом, что мы скоро к нему присоединимся.

— Вы говорили с Софи? — спрашиваю я у Терезы.

Та качает головой.

— Может, ночью вы слышали что-то из их коттеджа? Хоть что-то примечательное?

Она снова качает головой: «Я всегда сплю с берушами. Иначе в одной постели с Дестини никак не уснуть. Она любит поболтать даже во сне».

К нам подходит Кларк. Его губы вымазаны фруктовым льдом.

— А я кое-что слышал, — говорит он.

Я и забыла, какой острый у детей слух.

— Что ты слышал, Кларк? — спрашивает Тереза.

— Дестини разбудила меня, чтобы я дал ей попить. Было поздно. Я принес ей стакан воды и лег обратно и, пока я пытался уснуть, услышал какой-то шум. Потом захлопнулась дверь. Завелся мотор. Я выглянул в окно, но ничего не увидел. Свет не горел.

— Что это был за шум, Кларк?

Подросток смотрит на меня непонимающими глазами: «Не знаю. Просто шум».

Да уж, очень полезно.

— Чей-то голос? — уточняет Монтроуз. — Или что-то еще?

Кларк смотрит наверх.

— Нет. Скорее как будто что-то упало, — говорит он. — Или как будто дверь ударилась о косяк. Не знаю. Просто шум.

Кларк старается, как может. Не так-то просто описать случайный звук, раздавшийся посреди ночи, если это не выстрел.

— Ты помнишь, когда это было? — спрашиваю я.

— В смысле во сколько?

— Да, — говорю я. — В котором часу?

— Поздно, — отвечает Кларк. — Было совсем темно. Наверное, где-то после двух. Дестини обычно просит пить примерно в это время.

— Она все еще так делает? — спрашивает Тереза, когда речь заходит о ее внучке.

— Да, — отвечает Кларк совсем не с детской усталостью. — Каждую ночь. Можно мне еще фруктового льда?

Тереза не возражает: «Возьми своей сестре и Обри».

— Вы встречались с другими соседями? — спрашиваю я, указывая на последний из трех коттеджей.

— Нет, — отвечает Тереза. — Но они были здесь прошлым вечером. Свет горел, шторы были задернуты. Машина стояла неподалеку. Наверное, они поздно встают.

Перед уходом Тереза диктует нам имя и контактный телефон владельца коттеджей. Монтроуз направляется к машине, чтобы позвонить и расспросить его насчет постояльцев. Потом он поговорит с нашим помощником, который опрашивал соседей, собравшихся поглазеть на происходящее, и постояльцем, которого мы еще не встречали.

Я иду по пляжу к дому Акселя Беккера, пожилого мужчины с собакой. Когда я сказала, что нам нужно будет с ним побеседовать, он показал пальцем на свой дом и предложил мне зайти, когда смогу. Дескать они с собакой меня подождут.

* * *

Дом Акселя Беккера, стоящий на Канал-вью-роуд, построен в классическом стиле Худ-Канала двадцатых годов, когда все в Лос-Анджелесе помешались на местности вдоль соленого вашингтонского фьорда. Покрытое обветшавшей черепицей серебристое бунгало с кремовыми ставнями и красной дверью. При моем приближении мистер Беккер машет мне рукой из своего огорода.

— Как поживает горох? — спрашиваю я.

Мистер Беккер пожимает плечами: «Паршиво, как и всегда».

Ему где-то под восемьдесят, но на вид он в прекрасной форме. Цветом и текстурой его лицо напоминает старый бумажный пакет, но в голубых глазах горит ясный ум. У его ног сидит Уинстон, его пес.

— Как, вы сказали, вас зовут? — спрашивает он меня, прищурившись.

Я представляюсь.

— Я уже рассказал вашему напарнику все, что знаю, — он оглядывает меня с ног до головы, потом возвращается к огороду. — Вашему начальству, видать, денег девать некуда.

— Вы бы думали иначе, будь Софи вашей дочерью, — говорю я.

— Наверное, — он заканчивает подвязывать куст томата и приглашает меня войти внутрь.

Войдя в дом, я понимаю, что никакой это на самом деле не дом. Это музей.

Почти вся мебель вырезана из древесины с наплывами. Мне на глаза попадаются декоративные подушки, украшенные салишской вышивкой. Некоторые назвали бы это кощунством. На стенах развешаны реликвии Худ-Канала: таблички «Свежие устрицы!», резная вывеска давно закрытого танцевального зала, череда черно-белых фотографий этой местности, изобилующей медузами и древесиной.

— Отец построил дом во времена сухого закона, — говорит он, заметив мой заинтересованный взгляд. — Смог подзаработать. Вместе с парой других местных жителей. Отсюда легко переправлять самогон в Сиэтл.

— А сейчас и не скажешь, что это такой уж отдаленный район, — говорю я, а мистер Беккер жестом приглашает меня сесть на один из больших деревянных стульев.

— Верно, — говорит мистер Беккер, снимая свои поношенные резиновые сандалии. — Проклятые калифорнийцы все тут испортили. Налоги все растут и растут. Моим соседям пришлось переехать. А они жили здесь почти столько же, сколько и я. Теперь ютятся в какой-то лачуге в Аризоне и каждый день жалеют, что уехали, а не умерли здесь. Надеюсь, меня когда-нибудь хватит сердечный приступ во время прогулки по пляжу…

Он глядит вниз, на Уинстона: «Но не сегодня. Не хочу, чтобы Уинстон меня пережил, а он протянет еще несколько лет».

— Он у вас красавец, — говорю я, потрепав Уинстона по ушам.

— Но вы пришли не за уроком истории и не за тем, чтобы погладить моего пса.

— Верно, — говорю я. — Меня интересует, что вы видели на пляже.

— Почти ничего, — говорит он.

— Понимаю. Но порой свидетели трагических происшествий вспоминают больше подробностей по прошествии некоторого времени. Вы ведь согласны, что это была трагедия?

Уинстон яростно чешется, а мистер Беккер хмурит свое морщинистое лицо.

— Для той женщины и ее мужа? Да, трагедия. Для меня? Как сказать. Я служил в армии и много чего повидал. Здесь поутру на пляже такого не увидишь. Хотя один раз мне почудилось, будто я застукал насильника, а оказалось, ребята просто баловались на надувном матрасе.

Я киваю и прошу его описать, что именно он видел этим утром.

— Пожалуйста, расскажите еще раз.

Мистер Беккер повторяет то же самое, что сообщил Монтроузу во время предварительной беседы. Он выгуливал Уинстона, как привык делать каждый день. Адам и Обри плыли в лодке примерно в сотне ярдов от берега. Потом кто-то закричал. Мистер Беккер посмотрел сначала на Адама, который в панике греб к берегу, потом перевел взгляд на бетонную дамбу.

— И увидели миссис Уорнер? — уточняю я. — И нападавшего?

Мистер Беккер извлекает из нагрудного кармана свои очки.

— Я знаю, что уже не молод, — говорит он, — но в очках вижу вполне неплохо. Все произошло очень быстро, но я знаю, что видел.

Он словно бы раздосадован моими вопросами, и его акцент усиливается.

— Я здесь не потому, что сомневаюсь в ваших словах, мистер Беккер. Было совершено преступление, и необходимо выяснить, что произошло и кто в этом виновен.

Уинстон — весьма крупный пес, но мистер Беккер разрешает ему забраться к себе на колени.

— Ладно, — говорит он, — хорошо.

— Расскажите, что именно вы видели на берегу.

Он медленно вдыхает и выдыхает.

— Было довольно далеко, но, как я и сказал, в очках я вижу нормально. Я увидел, как миссис Уорнер пытается вырваться из хватки какого-то мужчины. Все произошло очень быстро. Я увидел ее, потом посмотрел под ноги, чтобы не споткнуться о камни, а когда снова поднял взгляд, их уже не было.

— Какого роста был этот мужчина? Во что он был одет?

Мистер Беккер задумывается, прикрыв на секунду глаза.

— Среднего роста, — говорит он наконец. — Кажется, на нем была бейсболка. И оранжевая куртка. Насчет этого я уверен. Или, может, красная куртка. Но скорее оранжевая.

— Моему напарнику вы ничего не говорили про куртку, — замечаю я.

Мистер Беккер разводит руками.

— Он не спрашивал.

— Хорошо, — говорю я. — Это очень полезно. Это нам поможет. Что насчет миссис Уорнер? Вы помните, как она выглядела? Во что была одета?

Мистер Беккер вновь задумывается.

— Соломенная шляпа — это я хорошо помню. И белое платье, — добавляет он менее уверенно. — Или, может, голубое? Она была в платье, это точно. Знаете, такое легкое, полупрозрачное, их нынче надевают поверх купальников. Я даже в магазине видел девушек, одетых так. Через эти платья все видно. Но я не жалуюсь.

Я улыбаюсь. Не очень-то пристойное замечание, но мистера Беккера не назовешь похотливым старикашкой.

— Парео, — говорю я.

— Как скажете.

— Что-нибудь еще?

— Нет, — говорит он. — Она как сквозь землю провалилась. И нападавший тоже. Я набрал 911. Муж почти доплыл до берега, когда я положил трубку.

— Как он себя вел?

— Как и сказал, он был в панике. Мало что понимал. Девочка рыдала, он велел мне позвонить в полицию. Дескать его телефон не ловит сигнал. «Ти-Мобайл», наверное. У них здесь плохо с покрытием.

Дальше он рассказывает, что Адам оставил Обри с женщиной из соседнего коттеджа, а сам побежал вверх по склону за коттеджами, надеясь догнать похитителя. Потом они вместе дожидались приезда полиции.

— Случилось ли что-нибудь за время ожидания? — спрашиваю я. — Как вел себя мистер Уорнер?

— Почему вы им так интересуетесь?

— Это стандартная процедура.

— Он был в лодке, когда миссис Уорнер похитили. Клянусь, это чистая правда.

— Я знаю, — говорю я. — Но обязана спросить. Скажите, как он себя вел?

Уинстон садится обратно на пол и пытается выкусить из шерсти блоху.

— Он был совершенно раздавлен, — говорит мистер Беккер. — Его жену только что похитили. Как, по-вашему, он мог себя вести?

Не поспоришь, думаю я.

Мы еще некоторое время обсуждаем то, что он увидел и тот факт, что у него вполне приличное зрение, хотя, по-хорошему, ему не помешало бы заказать новые очки.

— Страховка для пенсионеров — сплошное издевательство, — говорит он. — Столько дурацких ограничений.

Хотя плохое зрение — повод насторожиться, его уверенность меня успокаивает. Он проводит для меня небольшую экскурсию. Я замечаю свадебную фотографию мистера Беккера и его жены.

— Очаровательная пара, — говорю я.

Он смотрит на фотографию. Это черно-белый снимок, очень умело подкрашенный вручную. Неброско, самую малость — так, чтобы оживить и без того прекрасное изображение.

— Знаете, что такое настоящая трагедия?

Я молчу. На глаза у него наворачиваются слезы.

— Потерять ее, — говорит он. — Тот парень очутился в настоящем аду. Потерять жену — невероятно больно. И очень одиноко.

— Соболезную, — говорю я, направляясь к выходу. — По крайней мере Уинстон составляет вам компанию.

— Уинстон? — переспрашивает мистер Беккер.

Он выглядит озадаченным, так что я наклоняюсь и глажу пса по голове.

— Этот красавчик, конечно же.

Мистер Беккер хмурится еще сильнее.

— Это не Уинстон, — говорит он. — Его не стало много лет назад. Этого пса зовут Реджи.

Вернувшись на место преступления, я нахожу Монтроуза и пересказываю ему разговор с мистером Беккером. С некоторой долей неохоты — пожилых людей часто незаслуженно обвиняют в проблемах с памятью. Я упоминаю, что он назвал диспетчеру неправильную кличку.

— Это мелочь, — замечаю я.

Монтроуз щурится, глядя на солнце, и снимает очки, чтобы протереть их.

— Может, и не мелочь.

Он прав. Мистер Беккер — единственный, кроме Адама, свидетель преступления.

Примечания

1

Дестини (Destiny) — «судьба» в переводе с английского. (Прим. пер.).