Затаившийся

Грегг Олсен, 2019

Адам и Софи Уорнер – супружеская пара, которая переживает тяжелые времена в браке. Для спасения ситуации они решают провести выходные на озере. Но в первый же день отдыха Адам, находясь в лодке с трехлетней дочерью, становится свидетелем похищения жены. Адам безутешен и надеется, что в поисках жены ему поможет старая подруга – детектив Ли Хуземан. Она собирает факты, складывая кусочки головоломки из жизни Адама и Софи в единое целое. В процессе расследования детектив понимает, что Кристен и Коннор Мосс, живущие в коттедже по соседству, связаны с супругами намного больше, чем говорят. Кто и зачем похитил Софи средь бела дня? И что на самом деле произошло в то утро? По мере расследования появляется больше вопросов, чем ответов. Кому можно, а кому нельзя верить в этой запутанной игре в «кошки-мышки»? Действительно ли свидетели видели то, о чем говорят? Страшные тайны выплывут наружу, и тогда все зададутся вопросом: а много ли они знают о незнакомцах, которых считают своими супругами?

5

Адам

Не понимаю, в чем дело. Я все им рассказал. Но детективы топчутся на месте. Говорят с той бабулькой и даже с ее внуком, вместо того чтобы приступить к поискам Софи. Объявить ее в официальный розыск или что-то типа того. Может, они уже это сделали? С момента пропажи прошло больше четырех часов. Обри разве что на голове не стоит из-за сахара в этом проклятом фруктовом льде, а я сижу и пытаюсь понять, как мне найти ее маму.

Найти Софи.

Привести ее домой.

Вернуть мою жену.

Спасти ее.

Я думаю, что еще я могу сказать детективам, но, когда они снова подходят ко мне, их слова совершенно выбивают меня из колеи.

— Мы заметили, что либо вы, либо ваша жена прошлой ночью спали на диване, — говорит детектив Монтроуз.

Он обвиняет меня. Или мне так кажется. Не знаю. Мне еще не доводилось быть мужем пропавшей женщины. Я защищаюсь, потому что знаю, что они хотят повесить все на меня. Я видел это по телевизору. Копы всегда подозревают мужа.

— Вот как? — я пытаюсь сохранять спокойствие, но у меня плохо получается. — Это все, что вы можете сказать? Какого черта? Господи! Да, я спал на диване, потому что Софи простудилась. Мы даже думали отменить из-за этого поездку. На что вы намекаете? Что мы поссорились?

— Мы просто спрашиваем, — говорит Ли. — Мы обязаны спросить.

— Ладно, — говорю я, скаля зубы.

Это инстинктивная реакция. Я ничего не могу с ней поделать.

— Что вы предприняли, чтобы ее найти? — спрашиваю я, изо всех сил стараясь не потерять самообладание. — Ее здесь нет. Вы это видите. Какой-то ублюдок ее похитил. Почему вы не опрашиваете местных жителей, не обыскиваете окрестности?

— Мы уже разослали ориентировку, — говорит Монтроуз. — Но у нас ничего нет, кроме фотографии с ее водительского удостоверения. Мы не знаем, был ли у похитителя автомобиль или грузовик. Слишком мало информации.

— Адам, — говорит Ли, — мой напарник прав. Мы слишком мало знаем. То, что ты разглядел без очков с расстояния в сотню ярдов, не особенно нам помогло. Красная куртка. Какой-то головной убор, по словам другого свидетеля. Средний рост, средний вес.

— Это все, что я знаю, — говорю я.

— Да, — говорит она. — Понимаю.

Я рассчитываю, что полицейские мне поверят, но из газет и передач я знаю, что ты попадаешь под прицел, как только заявляешь о пропаже или гибели жены. Сочувствия хватает минут на пять — потом оно сменяется подозрениями и обвинениями. Поначалу тихими. Они исходят от посторонних наблюдателей, ни на что не влияющих. Но потом отдельные шепотки объединяются в многоголосый хор. Я никогда не думал, что такое произойдет со мной. Я никогда не думал, что мою жену похитят.

— Вы слышали что-нибудь необычное прошлой ночью? — детектив Монтроуз заносит ручку над блокнотом, готовясь записать мой ответ.

— Я уже сказал бы вам, если бы что-то слышал.

— Около двух часов ночи? Довольно поздно, — теперь говорит Ли.

— Нет, я ничего не слышал. Ли, за что ты так со мной? — я смотрю на нее в упор. — Ты же меня знаешь. Но расспрашиваешь так, будто не веришь ни единому моему слову.

Ли сглатывает. Ее бледное лицо охватывает легкий румянец. В детстве она всегда краснела, когда я ее дразнил. Сейчас румянец едва заметен. Но он все же есть. Хорошо. Я отвратительно себя чувствую. Да и в целом в атмосфере хватает враждебности. Они не желают сосредоточиться на том, что произошло с Софи.

Вместо этого они сосредоточились во мне. Это не должно меня удивлять. Но почему-то удивляет.

— Это был громкий шум, — говорит Ли. — Мальчик его услышал. Сказал, было похоже на звук захлопывающейся двери.

— Я ничего не слышал, — говорю я. — Вы двое вообще меня слушаете?

Мне начинает казаться, будто я погружаюсь в зыбучий песок. Опускаюсь все ниже и ниже, пока эти копы смотрят на меня сверху. Ниже и ниже. Они нависают надо мной. Я сжимаюсь под весом их расспросов и понимаю, что потерял всякий контроль над тем, что происходит вокруг. Я не на работе, где я всегда могу соврать своей начальнице и сделать то, что хочу. Здесь я не могу велеть своим подчиненным действовать так, как я считаю нужным. Не то чтобы я хоть раз вынуждал кого-то сделать что-то аморальное. Вовсе нет. Искать обходные пути, чтобы побыстрее расправиться с заданием — совершенно нормально. Но тут я оказался бессилен.

— Мы просто выполняем свою работу, Адам, — говорит Ли.

— Что-то незаметно. Я видел, как кто-то ударил мою жену, схватил и утащил ее, а вы это игнорируете.

— Мы ничего не игнорируем, — говорит детектив Монтроуз. — Мы просто хотим разобраться, как обстояли дела между вами и вашей женой. Может быть, Софи обиделась на что-то и сбежала. Моя жена сделала так однажды. Уехала к сестре на выходные, оставила меня наедине с бутылкой джина.

Ли по-прежнему глядит на меня, но я вижу, как она напрягается. Слова напарника стали для нее неожиданностью. Думаю, если по пути обратно они устанут обсуждать пропажу Софи, то переключатся на его брак.

— Наши отношения в полном порядке, — говорю я. — Если вы хотите махнуть рукой на все, что я вам рассказал, — дело ваше. Как знаете. То, что с ней сейчас происходит, будет на вашей совести. Я рассказал вам, что видел. Мы не ссорились, она не могла просто так убежать. Мы были счастливы.

К «Глицинии» подъезжает чей-то автомобиль.

— Родители твоей жены? — спрашивает Ли.

Я качаю головой: «Нет. Они приедут только через час».

Пару секунд я стою на месте. Молча. Все еще в зыбучем песке. Я держу Обри. Она не до конца понимает, что происходит, как и я.

— Я знаю, что я видел, — говорю я наконец. Слова неловко повисают в воздухе.

— Конечно, — говорит Ли.

— Что дальше? — спрашиваю я.

Детектив Монтроуз смотрит на темнеющий берег Худ-Канала; кучевое облако заслоняет солнце. Монтроуз молчит, как и Ли. Может быть, это специальная тактика, а может быть, они не знают, что мне ответить.

— Ты останешься ночевать здесь? — спрашивает Ли.

— Куда еще мне деваться?

— Пожалуй, не лучшее место для девочки.

— Спасибо за заботу, Ли. Моя жена пропала, и я останусь здесь. Ее родители скоро приедут. Наверное, заберут Обри с собой.

Я поворачиваюсь к своей малышке. Она выглядит напуганной и растерянной. И я не знаю, что сказать, чтобы ее утешить.

— Хочешь увидеться с бабушкой Хелен и дедушкой Фрэнком? — спрашиваю я.

Она едва заметно кивает.

Ли подает голос.

— Это хорошая идея, Адам. Но сначала нам нужно поговорить с Обри.

— Это еще зачем? Она ничего не знает. Она всего лишь ребенок.

— Она свидетельница преступления, — говорит Монтроуз.

— Так нужно, Адам, — говорит Ли. — Стандартная процедура. Пойми.

Я понимаю. Но мне все равно кажется, что выпытывать у трехлетней девочки подробности о самом ужасном событии в ее жизни — плохая идея. Этот разговор может еще сильнее ее травмировать.

— Я не уверен, — говорю я наконец.

— Я уже проводила такие разговоры, — говорит Ли. — Можешь остаться, но мне надо с ней поговорить. — Она переводит взгляд на Монтроуза.

Его это тоже касается.