Солдатская доля. Роман о такой далекой, но такой близкой войне

Денис Кремнев

Военное лихолетье тяжким бременем легло на плечи сибиряка Емельяна Злотникова, он был на фронт в суровом декабре сорок первого, отгонял врага от Москвы, дрался в руинах Сталинграда, выдержал блокаду северной столицы, освобождал Белгород, дошел до Польши. Одна из многих миллионов солдатских судеб, вплетенных в одно могучее полотно суровой солдатской доли.

Глава девятая

Набережная Волги в районе рыбачьей пристани представляла собой изрытую снарядами и бомбами песчаную площадь. Сожжённой техники было много, поэтому группе разведчиков передвигаться по этой территории осторожно и с опаской. Смерть Ахметдинова заставила бойцов обдумывать каждый свой шаг и манёвр.

Переползая на брюхе от одного остова к другому, бойцы чётко прослеживалось перед собой пятачок земли до Волги, на котором не осталось ни кустика, ни травинки, — всё сожгла война.

Восток только начал выпускать из своих объятий солнце, когда бойцы всей группой разобрались возле перевёрнутой полуторки со сгоревшим кузовом. Узкий жёлтый луч рябью стелился по воде. Холодная вода почти не волновалась, ветра не беспокоили матушку-Волгу. Война не иссушила, не залила огнём, ничего не смогла поделать с великой русской рекой.

Чёрное горе будто всё же оставило на реке свою печать, — над почерневшей водою стелился туман. Кривой косой, будто ватным струистым облаком, он расходился в разные стороны, предоставляя дорогу солнечным лучам. Солнце встало в зените, совсем не грело, будто обидевшись на людскую глупость: «Зачем вам война? Люди, опомнитесь…»

Кузов полуторка насквозь был пробит осколками и пулями, наблюдать за обстановкой было удобно. Немец любил работать именно в эти рассветные часы.

Внезапно заработала вражеская артиллерия. Батареи стояли в километрах трёх-четырёх. Гул разросся по округе, снаряды пролетали над станцией и ложились где-то на склоне Мамаева кургана. Разглядеть, где именно, — не представлялось возможным.

Тулаев сразу прикинул возможную позицию снайпера. Может залечь за бугорком на противоположном конце станции, на самом её краю. Может выбрать и спасательную каланчу, что одиноко торчит посередине станции.

— За бугром повнимательнее, — инструктировал Тулаев бойцов, — чуть каждое движение, мне сразу… На каланчу не полезет, отходить оттуда плохо. Надёжный путь отхода для снайпера, — залог успеха.

Ещё добавил, что именно здесь, во время прорыва наших со стороны кургана снайпер-фриц собрал большой кровавый урожай.

Орудия гулко ухали вдалеке, перелётная через станцию с вязким и ужасным визгом.

Солнце уже поднялось достаточно высоко, когда Тулаев что-то заметил:

— «Блики» на каланче!

Через прицел «мосинки» он наблюдал минуты три, затем тихо передёрнуло затвор. Крепче сжал приклад, палец аккуратно лёг на курок. Тот плавно сдвинулся, на половине своего хода остановился, как будто запоминая положение. Утомительно тянулось время в ожидании выстрела.

Снайперское ремесло, — ювелирная работа. Путь к меткому выстрелу, — это маленькая тропинка, проложенная над крутым берегом бездонной пропасти. Когда снайпер выходит на дуэль, он волнуется, как будто встаёт на острие ножа. Чтобы удержаться над пропастью, на самом острие, нужны, безусловно, смелость, опыт, спокойствие и хладнокровие. Победителем из поединка выходит первым тот, кто сумел победить прежде всего свой страх. И потом уже, своего врага.

Сухо щёлкнул выстрел в воздухе. Тут же резко стащил винтовку с позиции и перекатился:

— Всем сидеть! Не высовываться! — отрывисто бросил он.

Выстрел могли засечь, взять под наблюдение позицию и снять любого, кто засветится за укрытием. Ещё неизвестно, зацепили немца или нет. Не исключено, что он работал с группой поддержки.

Прошло уже минут пятнадцать, и Кудрин с казахом договорились знаками показать приманку. На тонкий металлический прут повесили пилотку, поднесли к щели. Затем быстро убрали, имитируя движение. Выстрелов не последовало. Затем Кудрин ещё два раза выполнил манипуляцию, никакой реакции не последовало. Либо немец разгадал муляж, что не было редкостью в городских условиях, либо цель была поражена.

Тут с обратной стороны вышки опрометчиво метнулись две тени.

— Фрицы! Драпают!

Казах вскинул винтовку, припал к цевью, почти не целясь, нажал на курок. Следом, почти дуплетом, вылетела вторая пуля. Немцы упали как подкошенные, один за другим…

— Зассали, вот и сорвались! Кто ссыт на войне, — тот гибнет! — подвёл итог старшина.

На поведение матёрых снайперов было мало похоже. Группа прикрытия? Только вот кого?

Ползком, а иногда перебежками разведчики пробрались к лестнице, ведущей на вышку. Страховал Тулаев из-за укрытия. Емельян остался внизу, Кудрин с Зориным собрались на самый верх. Прыгнули в проём, — именно из него мелькали блики.

Под проёмом лежал труп, накрытый серой шинелью. Казах таки не промахнулся. У его ног стояла радиостанция, мерцала лампами.

«Значится, корректировщик артиллерии», — мелькнуло в голове у старшины.

Бойцы наверху пробыли недолго, но спускались обратно какими-то возбуждённым, как показалось Емельяну. Кудрин лишь махнул рукой на его вопросительный взгляд:

— За полуторку, там всё опишу.

— Значит, так, — начал он, когда все собрались за машиной. — Ты, стрелок, наблюдателя щёлкнул, который артиллерию корректировал… Эти двое его прикрытие. Дурканули или зассали… Но ещё мы там его позицию нашли. В дураках нас водил, всё просто оказалось.

Глаза казаха горели недобрым огнём.

— С другой стороны, там, где нет лестницы, канатная верёвка висит. Он ночью по ней поднимается, маскируется, дело делает и спускается. Падла, ныкается путёво, не проймёшь! Наверх залез, — за собой смотал, спустился, — натянул, подмотал, маскировка. В элеваторе он ведь тоже по канату залез, в отдушине.

Глаза казаха горели всё ярче и злее:

— Ну хотя бы теперь мы знаем больше о его повадках, — зло процедил он.

Небо заволокло грозовыми тучами. В воздухе носилось ненастье, а звуки орудийного гула были словно предвестниками грома.

Орудия били на Мамаевом кургане. Район, в котором располагался универмаг, вот уже дня четыре как был «ничейным», — здесь оперировали лишь разведка и корректировщики огня.

Группа Кудрина уже шестые сутки рыскала в поисках снайпера, на исходе были припасы, бойцы осунулись, благо боеприпасов хватало, война вокруг оставляет богатые трофеи.

Пару раз группа натыкалась на противника, но всякий раз старшина уводил бойцов от открытого столкновения. Сейчас же бойцы решили ловить снайпера возле большого серого здания, бывшего когда-то городским универмагом.

Казах оборудовал себе позицию в здании через дорогу от универмага. На пятом этаже через щель обзор на фасад был отличным. Запасные позиции располагались на этаж ниже и чуть левее основного входа. Они позволяли бы отслеживать маршрут отхода врага.

Морпехи окопались на углу универмага, возле перекрёстка улиц.

Замысел был следующим: выманить снайпера в район универмага. А для этого следовало бросить вызов…

Первыми жертвами казаха стали члены трофейной команды, бродившие среди руин города. Четырёх солдат и одного унтера нейтрализовали быстро, заодно и пополнив боезапас.

Район универмага представлял собой кромешной месиво из камней, бетона и кирпичей. Многие улицы наглухо были завалены обломками зданий, о многих домах напоминал лишь фундамент. Война перевернула и растрепала весь город.

Воздух навевал грозу, по всем меркам уже должно было начаться «бабье» лето, но волжская природа имела свой гонор. Сражение за Волгу фоном звучало за обезглавленными руинами. А морпехи терпеливо ждали свою добычу.

Треск мотоциклетки взбодрил бойцов. Кудрин в бинокль разглядел двоих на мотоцикле, третий сидел в коляске, мотоциклист в очках блестел нагрудным знаком, болтавшимся на шее. Отблеск не остался без внимания, казах уже вёл наблюдение из укрытия. Как только лишь немецкий «БМВ» вывернул мимо обгоравшего грузовика, так сразу сбавил ход. Напарник в коляске не успел ничего предпринять, как мотоциклетка вильнула вправо и ткнулась коляской в кабину перевёрнутого грузовика. Сам мотоциклист завалился набок.

Солдат вермахта опешил, опёрся руками о край коляски, но так и не успел выбраться, — пуля вошла аккурат в середину лба.

Группа старшины примчалась сразу же на подхвате. С пулеметчика сняли полевую сумку — использовали каждую возможность добыть документы.

Казах удовлетворённо прищурился — ни одна пуля не прошла мимо. Как и учили в школе снайперов в далёкой Средней Азии.

Морпехи группы прикрытия оборудовали себе позицию на третьем этаже универмага. Маскировка и возможность манёвра обуславливали успех в городском бою. Особенно, когда основная угроза исходила от снайпера.

В ожидании время будто бы остановилось — день тянулся как месяц. Бойцы спали попеременно в засаде, хоть и неудобно было лежать на битых кирпичах и мусоре. А казах помнил о том, что основное искусство снайпера заключалось больше в том, чтобы ожидать, и в умении произвести нужный выстрел, поражающий врага насмерть.

Бойцы, вынужденные ждать вместе с казахом, чётко понимали, что местопребывание в засаде более выгодно, нежели пребывание в окопах, траншеях под бомбами, либо самое пекло городских боёв. Впрочем, этих людей уже невозможно было напугать ни первым, ни вторым, ни ещё чем-либо…

Восход солнца ознаменовал начало следующего дня, немцев поблизости выявлено не было. Казаха Тулаева тоже не было видно, — он никогда не нарушал правил маскировки. Возможно, только лишь такие снайперы и доживают до конца войны. Весь день бойцы так и провели в укрытии, копили силы.

В тот миг, когда смерклось окончательно, старшина Прохор Кудрин бодрствовал. От его цепкого взгляда не ускользнула пара тёмных силуэтов, пробирающихся с вражеской стороны. Они тайком прошли от угла универмага, аккуратно преодолевая препятствия на своём пути.

Пройдя от угла метров пятнадцать, ночные пришельцы нырнули внутрь через щель в подвале. Прохор потревожил бойцов, — Алексея оставил дежурить, а сам с Емельяном последовал к широкой парадной лестнице. Она вела вниз, в фойе, которое простреливалось насквозь со стороны улицы из-за стен и дверного проёма, основательно разрушенных.

Из фойе в подвал можно было спуститься двумя лестницами, морпехи не стали испытывать судьбу и затаились возле центральной лестницы.

Солнце в очередной раз поднялось над обескровленным городом, Тулаев, последние трое суток живший словно мышь, всё время наблюдал за театром и подходами к нему. Прибытие ночных гостей он тоже отметил, приняв их за группу поддержки вражеского снайпера. Матёрый волк не выходил на рубеж без прикрытия, — опыт всего разведпоиска явственно говорил об этом.

Он давно уже подметил выгодные позиции для противника: выделялся подбитый советский танк, кусок чугунного ограждения служил неплохим прикрытием. Осталось только ждать, ведь выдержка и есть основное качество снайпера.

Наблюдение через оптический прицел винтовки утомляло, глаза слезились, но Тулаев вытирал их платком аккуратным движением рук и продолжал всматриваться.

Ночные гости, видимо, ещё не вышли на рубежи наблюдения, — казаху со своей позиции были видны и их манёвры. Постоянное смещение внимания от ориентиров вблизи здания к подвалу могло привести к фатальному просчёту, посему Жамбыл старался наблюдать из разных оконных проёмов по очереди, переползая между ними. Меняя точки наблюдения, можно было легче различить изменения в обстановке.

Солнце уже зашло в зенит, Тулаев тут же различил еле заметные блики: «ага, устроились, твари, значит, и старший хищник где-то рядом вьётся», — пронеслось в голове у снайпера. Он прекратил вести наблюдение и перешёл к приманкам.

Заранее были приготовлены муляж человеческого тело и надёжно припрятанная винтовка. К муляжу был прикреплён шест, длинная палка, с помощью которой имитировалось движение чучела. К спусковому крючку винтовки была привязана верёвка, приманки были разделены двумя проёмами.

Казах обхватил конец шеста, легко начал отталкивать. Подтянул голову чучела к оконному проёму, через пару секунд убрал его. Привлекал внимание снайпера. Попытки оказались успешными, пуля попала на третьей «вылазке» макета прямо в лицевую сторону. Работали помощники, не сам «матёрый».

Морпех замерли, когда грянул выстрел. Прохор Кудрин махнул в сторону левой лестницы:

— Туда!

Подбежали к ступенькам, взяли под наблюдение подвал.

Казах выдержал двухминутный интервал, пробрался к следующей приманке, чуть выставил ствол винтовки, сверху на его цевье было закреплено зеркало для отблеска. Дёрнул за верёвку.

— Хлоп! — ответная пуля ушла в сторону театра. Произошла некая имитация снайперской дуэли.

Выстрел немцев прозвучал с небольшой задержкой: проём, где находилась винтовка, засекли сразу, значит, бил непрофессионал, да и через оптику казах явно удостоверился, что ориентиры по-прежнему «молчат».

Шаблоны в снайперском поединке приводят к поражению, шаблон — это выстрелить и сразу же сменить позицию, если этого не сделать, то сразу же засекут. Жамбыл решил сыграть по немецкой педантичности…

Манекен вновь замаячил в проёме, скрылся, вновь высунулся… Лишь на четвёртой вылазке пуля пробила соломенный тюк, отрикошетила от кирпичей и ушла в сторону.

Тулаев подтянул манекена, внимательно изучил его, — пуля вошла с левой стороны, это значило, что ас принял вызов. И, дабы обессилить соперника, следовало ликвидировать его помощников.

Казах подсунул руку в карман, достал небольшой гусиный манок, который используют охотники для приманки гусей. Два крякающих звука разнеслась по улице.

Кудрин заранее договорился о сигналах с Тулаевым. Сейчас он только прошептал Емельяну:

— Без выстрелов, тихо…

Емельян с детства умел обращаться с ножом, — ведь Сибирь вечная земля ссыльных и каторжных…

Достав финки, бойцы медленно прокрались по лестнице, ботинки предварительно обмотав тряпьём.

Проём был серый, во тьме была видна лишь часть подвала, полоска света пыльным облаком светилась в помещении. За кирпичным выступим было лишь видно краешек тёмной пятнистой формы. Спина гитлеровца словно фанерная мишень на бригадным стрельбище. Второй был где-то поблизости, во тьме подвала. Нож, брошенный меткой рукой старшины, впился стальным жалом под лопатку гитлеровца. Мимо изогнутого тела жертвы проскочил Емельян в поисках второго снайпера и налетел на него в темноте в самом дальнем углу. Немец в панике передёрнул затвор винтовки, никакого другого оружия, видимо, у него не было с собой, но морпех крепко ухватился за цевьё, пытаясь вырвать. Фриц был дюжим и схватка затянулась бы надолго, если бы на шум борьбы не пробрался старшина. Чётким и плавным движением руки нож зашёл в левый бок врага. Немец обмяк и выпустил оружие. Шума удалось избежать — ас остался без прикрытия.

Тулаев терялся в догадках: откуда стрелял враг? Поменял позицию либо просто залёг? Спровоцируют ли его бойцы?

На всякий случай, ещё раз подёргал манекеном. Выстрелов не последовало. «Видать, раскусил трюк либо просто заподозрил что после гусиного кряканья. Ещё бы, откуда тут гуси, — в самой разрухе Сталинграда?»

Морпехи обшарили весь подвал — неспроста ведь фрицы проникли именно сюда! Нашли толстую пеньковую верёвку, привязанную к крюку из арматуры.

— Эвона как, — присвистнуть Прохор.-Касатик то наш страсть как всякие верёвочки-рюшечки любит, — усмехнулся, имея в виду врага. — Небось, по его душу эта висючка. Да и лаз под крюком аккурат в пол-человеческого роста.

— Туда я полезу, — продолжал Кудрин. Емельяну и подошедшему Алексею наказал. — А вы нашего товарища подстрахуйте. Вдоль стены со стороны улицы наблюдайте. Заодно дадите знать, что мы его поддержку кончили.

Старшина знал, что фриц в поисках укрытия устремится именно к этой верёвке именно в этот лаз. Сам он привык постоянно быть на опасных участках и беречь своих солдат.

Солнечный свет резко ударил по глазам, морпехи зажмурились, немного поморгали несколько раз, глаза привыкли.

Рухнувшая стена и отмолотый кусок фундамента, частично выдавленный взрывом вверх, вместе образовали между собой нишу, удобную для перемещения и маскировки. Именно оттуда снайпер мог безопасно пробраться в подвал. Кудрин взобрался сверху на бетонную плиту и затаился.

Казах с удовлетворением заметил бойцов, вылезших из подвала, мысленно похвалил их.

«Однако, дельные парни мне достались». Те притаились вдоль стены, один у самого угла здания, другой в канаве у самой дороги.

Всё-таки на фронте со временем вырабатывается своё, природное чутьё, — старшина знал, где пойдёт враг. Именно там он и появился…

Вначале появилась пыльная серая кепка как поплавок на речной ряби. Немец медленно выползал будто бы из-под земли. «Наверняка пора», решил про себя Кудрин, вскинул автомат, прицелился.

Мушка медленно следила за кепкой, враг пробирался очень искусно, если бы не головной убор, его можно было бы и не заметить. Но вот траектория его движения перетекла в извилистый поворот, асу пришлось чуть повернуться и приподняться, мушка упёрлась прямо в предплечье.

Три коротких нажатия на спусковой крючок, — немец застыл в неподвижной позе.

«Есть! Сразил!», на минуту мелькнуло в голове у старшины. Тут же спрыгнул с фундамента, обогнул ползком кусок рухнувшей стены, лишь высунувшись на миг из-за металлической бочки отметил про себя, что немецкое тело отползло по обратному пути, лишь злополучная кепка мелькнула и исчезла в норе.

Дыхание перехватило от ярости:

— Твою ж мать! Заговорённый, что ли, уродец!

Все мысли тут же сбил нарастающий рокот моторов с той стороны. Со стороны немцев.

Злотников с Зориным ещё раньше расслышали приближение техники. Учитывая обстановку, оба ретировались обратно в подвал.

Со стороны центра города двигались серые бронетранспортеры с чёрными крестами по бокам. Позади их в клубах пыли шагали немецкие пехотинцы.

Тракт бронемашины вгрызались в разбитый асфальт, пыль оседала на горшкообразных касках и кожаных ранцах. Молча шли, как прирождённые убийцы.

Со стороны Волги, словно почуяв противника, с яростным и знакомым «ааааа!» наступала другая сила. Воинственный клич перемежался с рёвом двигателей — это шли танки!

Жамбыл не верил своим глазам — наши танки и в Сталинграде! За два месяца боёв их у русских вообще была горстка. Из своего укрытия он, как завороженный, наблюдал за появлением из переулка, примыкавшего к театру, трёх красавцев «Т-34». Ведущий тройки лишь только вышел на перекрёсток, чуть довернул башню и заслал снаряд с противным шипением в одну из машин немцев. Рваные куски обшивки посыпались на солдат вермахта, калеча и убивая.

Вся ярость войны, вся её жестокость теперь вылилась в столкновение двух сил. Дух смерти носился на маленьком клочке сталинградской земли, собирая кровавую дань. Перестрелки перерастали в рукопашные схватки, издали стоящие танки засылали снаряд за снарядом. Истреблённые бронетранспортеры будто плавились под сталинградским солнцем. Советская пехота прошла по серым трупам, проехались по ним и советские танки. Победа осталась за русским оружием, бой откатился в сторону центра.

Морпехи всё побоище просидели в подвале, — высовываться не имело смысла, да и снайпер был поблизости. Казах также наблюдал со своей позиции. Смотрел он пристально на знакомые ориентиры, где-то там таился враг. Хотя и было вполне вероятным, что он смог ускользнуть под пеленою дыма. Тулаев спрашивал себя, — отступил бы он в такой ситуации. Скорее, нет, не отступил бы, достал бы своего соперника и выиграл смертельный поединок!

«Думай, как враг», — непреложное правило снайпера.

Вновь морпехи вышли на знакомые позиции. Неразбериха боя изрядно поменяла ситуацию, воронок и укрытий появилось больше. Старшина теперь обошёл ещё глубже бетонное сочленение фундамента и стены, спрятавшись в воронке.

Тулаев во время боя успел поменять обойму в подставной винтовке, а к манекену приделать зеркальце. С помощью манипуляций манекеном зеркальце бликовало. Выстрел прозвучал будто вымученно, нехотя. Следом казах дёрнул за крючок подставной винтовки. Через прицел потом наблюдал за ориентирами, оценивал…

Старшина держал под прицелом уже знакомую щель, и полной неожиданностью для него стало появление аса метрах в семидесяти от злополучной норы. В два прыжка тот вскочил из воронки по направлению к подбитому танку. Рефлекс: палец-спусковой крючок сработал безукоризненно. Немец резко увернулся, упал, не добежав до укрытия.

Тулаев лишь «зацепил» крем оптики серый камуфляж, тут же сместил перекрестие и медленно согнул палец.

Кудрин отчётливо видел, как брякнулась в пыль винтовка, потом задёргались ноги, торчащие из-за строительной кучи.

— Есть, попали! Обходим! Он ранен! — зычно крикнул Кузьмич.

Бойцы вскинули автоматы и устремились к немцу. Обходили метров за тридцать…

Издали можно было заметить, как извивается тело в агонии, — пуля казаха задела позвоночник, причинив адскую боль.

Фриц лежал на боку, бородатым ртом хватая воздух и что-то шепча. Серые маленькие глазки никак не гармонировали с широкими скулами. На вид ему было далеко за тридцать.

Лёха подобрал винтовку. Гравированный приклад, многочисленные засечки были выполнены ювелирно. Оптический прицел поражал наличием целиков.

— Знатный винторез, — ухмыльнулся старшина. Бойцы с удивлением рассматривали винтовку. Немец закатил глаза под лоб, ноги яростно сучили, но будто какая-то сила ещё держала его на земле, причиняя страдания в отместку за всех жертв.

Кудрин тускло взглянул на агонию, медленно поднял автомат и длинной очередью прервал муки.

Уходили с наступлением сумерек. Казах оставил себе трофейное оружие, Емельян с Лёхой только и болтали о наваристых щах с походной кухни, а Кудрин лишь молча крутил свой грязный длинный ус.