Нарко

Джек Уэллс, 2023

Давно прошли времена Великого Союза, чекисты из Кабинета Безопасности уже не преследует священнослужителей. Церковь стала признанной силой и… крупнейшим наркокартелем. Ян только начал служить, ему повезло получить место в престижном храме, но его радость по этому поводу омрачена ужасной новостью: мама тяжело больна. Надеяться можно только на очень дорогое лечение и сложную операцию, которые Яну не по карману. Чтобы добыть необходимые деньги, он поступается принципами и соглашается участвовать в нелегальном церковном бизнесе по торговле наркотиками, втайне надеясь однажды его поломать. Ян еще не знает, что он не единственный, кто думает о перевороте, и даже не первый такой: история повторяется…

Глава 3

Давние времена Великого Союза

Несколько больших свечей слабо освещали алтарный зал. Прихожане толпились внутри, но старались не шуметь. PRO-ерей Самсон проводил воскресную службу. Веруны кланялись в пол и шепотом читали молитвы. Самсон начал принимать исповедь. Длинная очередь выстроилась в исповедальную комнату, похожую на большой деревянный шкаф с двумя дверьми, одна для священника, другая для веруна. На фронтоне висела объемная голова KOTO-бога из почерневшего дерева. Люди садились внутрь, рассказывали про свои страхи и опасения, каялись в грехах, а потом бросали деньги в ящик, стоящий рядом с шкафом, таким образом искупая провинности. Последним пошел молодой человек. Он был скромно одет, худощав, с чопорным серым лицом. Брюки свободно болтались на нем. Парень сложил ладони.

— Я впервые на исповеди, батюшка, и не знаю, что говорить.

— Расскажи о грехах и покайся перед Всевышнем, облегчи душу свою, — Самсон набросил епитрахиль ему на голову.

— Я не был образцовым веруном, не посещал службу и не постился. Я обманывал своего начальника.

— Хорошо. Что еще?

— Пьянствовал, курил и спал с чужой женой.

— Это все? — спросил Самсон. Ему хотелось побыстрее закончить службу.

— Кажется, да. А нет, — живо взвизгнул парень, — еще я изнасиловал лошадь и убил маленькую девочку. Или наоборот, уже и не припомню. Это ваш бог тоже простит?

Самсон резко отклонился, епитрахиль спала с головы мужчины. За всю службу священник никогда не встречал такой дерзости. Он сидел на месте, крепко вцепившись в подлокотники стула. Перегородка между двумя отделениями в шкафу доходила только до плеча, чтобы священник мог видеть прихожан. А молодой человек смотрел на Самсона и широко скалился. Он достал из штанов небольшое квадратное устройство с тремя кнопками и дал команду: «Заходим!»

В ту же секунду двери церкви распахнулись и внутрь влетели вооруженные люди в черной форме. На рукавах у них были нашивки в форме щита с красной трехглавой змеей, под которой красовался всевидящий глаз Великого Союза. Спецназ Кабинета Безопасности. Самсон сразу все понял. Он подсознательно ждал этого момента. Церковная деятельность была под запретом, и раз за разом Самсон нарушал закон. Проводя очередную службу, он мысленно представлял, что в любой момент его могут арестовать. Каждый раз, читая молитву, он был морально готов к тому, что в церковь ворвутся люди в масках и наденут на него наручники, он даже в некоторой степени хотел этого, желал, чтобы все закончилось. Но сегодня Самсона застали врасплох.

Бойцы построили прихожан в две шеренги и записали их данные в толстый журнал.

— Религиозные потребности нынче дорого стоят, господа, — выступал молодой человек, — вы рискуете лишиться работы, льгот, социального положения, а в некоторых случаях даже свободы, — он посмотрел на Самсона. — Меня зовут Присветов Филипп Кириллович, майор второго главного управления Кабинета Безопасности Великого Союза, отдел по обеспечению внутренней безопасности. Расходитесь домой, товарищи, в ближайшее время мы вызовем вас на допрос, и рекомендую явиться к нам добровольно. А вам, господин священник, придется проехать с нами.

* * *

Комната для допросов находилась в одном из корпусов Кабинета Безопасности на Лубянке. Самсон знал, что нарушил много запретов, и уже пожалел, что начал эту воскресную службу. Он сидел в наручниках за маленьким железным столом, прикрученным к полу. Стены кабинета были выкрашены в темно-зеленый цвет. У двери висела небольшая карта Великого Союза. Самсон сидел в одиночестве уже больше часа и думал, как будет устраивать жизнь в тюрьме. В его голове всплывали чудовищные образы трудовых лагерей, собранные по рассказам других священников из центральной Патриасии. Ходили слухи, что людей везут на Урал или на Дальний Восток в вагонах для скота, заставляют валить лес, рыть котлованы и выполнять другую очень тяжелую работу, кормят плохо, медицина отсутствует, а из одежды им дают легкие штаны и тонкую куртку. Заключенные работают по двенадцать часов на жутком морозе и изнурительной жаре. Неудивительно, что оттуда почти никто не возвращался. Мало кто выдерживает больше шести месяцев. Это были только слухи, хотя и не безосновательные. Те, кто возвращался из лагерей, почти ни с кем не разговаривали, были замкнутые и нелюдимые. Самсон знал, что за преступление, которое он совершил, сажают надолго, и готовиться надо к самому худшему. Если бы он просто вел службу, не собирая при этом деньги с прихожан, может, приговор смягчили бы. Филипп вошел и сел напротив PRO-ерея, шлепнув на стол картонную папку.

— Ну что же, Самсон Димитриевич, вынужден вас огорчить. Нарушение уголовного кодекса Великого Союза в части закона об отделении церкви от государства, наказание за которое — до пяти лет лишения свободы. А также статьи 227, запрещающей создание группы, в том числе религиозной, причиняющей вред здоровью и посягающей на личность и права граждан. При этом еще и с незаконным сбором средств…

После слов о пяти годах Самсон уже не слушал, что Филипп ему говорил. До него доносились только отрывки фраз, в основном с обвинениями и статьями уголовного кодекса. Самсон думал лишь о том, проведет ли он эти пять лет в тюрьме или все-таки в лагерях. А Филипп продолжал накидывать обвинения, как петли на шею.

— Я не виноват, у меня не было выбора, — вдруг перебил его Самсон, — Патриас приказал проводить службу, я и подчинился. Вы же тоже выполняете приказ вашего начальника, — робко заметил он.

— Если Патриас прикажет вам повеситься, вы тоже подчинитесь? Приказывать в нашей стране может только Партия.

— Церковь в бедственном положении. Нам приходится идти на крайние меры и нарушать закон. Да я бы сам никогда в жизни не пошел бы против Народной Партии и нашего Великого Союза. Это все Патриасия нас заставляет. А деньги я собирал, только чтобы еды себе купить и с голоду не помереть, — божился Самсон. — Мы же на грани вымирания, как вы не понимаете, — у него тряслись руки и дергался глаз.

Самсон понимал, что эти аргументы ничего не значат. Филипп встал и закурил сигарету.

— Вы еще молоды, а уже стали PRO-ереем. Это ведь высокое звание в церкви? Невероятно быстрый карьерный рост. Как же вам это удалось?

— Всех PRO-ереев, которые служили в этой церкви до меня, посадили или сослали в лагеря, вот меня и назначили. Потому что больше некого было назначать, я один служу в церкви. Ну вы же тоже молоды, а уже майор.

И правда, после войны в Великом Союзе не хватало квалифицированных кадров, что вызвало такой стремительный рост в званиях даже у молодых офицеров. Филипп смотрел в папку. Искал какие-то записи.

— Вам светит большой срок. Жаль будет потерять в тюрьме всю молодость.

— Я не виноват в том, что вы терроризируете церковь. Вы почти всех священников посадили, вот меня и поставили служить. А деньги собирал в личных целях. Сами попробуйте жить без жалования, посмотрел бы я на вас. Если бы не я, там служил бы кто-нибудь еще. Посадите вы меня в тюрьму, на мое место придет другой, потом вы и его посадите, пока все священники не закончатся или тюрьмы не переполнятся.

— Подбирайте выражения. Если будете называть политическую программу «террором», вы рискуете в придачу получить еще несколько статей. И с чего вы взяли, что вам светит именно тюрьма?

Самсон покраснел. Филипп закурил вторую сигарету. Несколько минут они сидели молча. Комната наполнилась дымом. Филипп листал папку и внимательно изучал материалы дела. Потом стряхнул пепел на бетонный пол.

— Впрочем, есть выход из вашего положения. Вы можете принести пользу Великому Союзу и остаться на свободе. Если вы согласитесь сотрудничать, я лично обеспечу вам безопасность. Вас не посадят в тюрьму и не отправят в лагеря.

— Как сотрудничать? — растерялся Самсон.

— Вы знаете, что я могу посадить вас в любой момент, но не хотел бы этого делать. Поймите правильно, я ничего лично против вас не имею. Давайте допустим, что вы стали жертвой духовно-идеалистической пропаганды вашей Патриасии, которая противоречит политике Великого Союза. Я смогу убедить начальство и доказать это в Кабинете. Я же вижу, что вы можете принести гораздо больше пользы на свободе.

— Так чего конкретно вы от меня хотите?

— У вас высокая должность. Я хочу, чтобы вы информировали меня о том, что происходит в Центральной Партиасии. Их перемещения, планы, цели, связи. Все новости, все, что так или иначе связано с высшим церковным управлением и Патриасом. Все это вы будете рассказывать мне и записывать на специальное устройство, которое я вам дам.

— Хотите, чтобы я шпионил?

— Не шпионил, а сотрудничал. Послушай, — Филипп вытянулся к Самсону, — выбор у тебя невелик. Скажу откровенно, мы это не каждому предлагаем. Это твой шанс, держись за эту возможность, работай на нас. Станешь приносить пользу, все у тебя будет в порядке.

Выбора, по факту, и не было. Самсон вышел на улицу с тяжестью на душе и без копейки в кармане. Он снова обдумывал слова Филиппа: «Либо так, либо тюрьма». Конечно же, он мог отказаться и сесть, как святой мученик, но кому от этого будет лучше. Церковь не оценит его жертву, а потом и вовсе забудет, как забыла всех репрессированных до него священников. Живот свело от голода, но Самсону было все равно. Времена давно изменились, а свобода дороже всего, даже бога.