Неизбежное искушение

Джосс Вуд, 2019

Невеста молодого миллионера Леви Брогана – блистательная Танна Мерфи – бросила его за день до свадьбы без всяких объяснений и умчалась в Лондон. Леви тяжело пережил ее бегство, все эти годы тосковал по ней, не признаваясь в этом даже себе. Прошло 10 лет – в пустом доме, где он приходит в себя после аварии, раздается стук в дверь. На пороге он видит Танну Мерфи и понимает, что для обоих пришло время разобраться, почему они были так долго и так далеко друг от друга…

Глава 3

Черт побери, она в долгу перед ним.

Танна должна ему за то, что отказалась от их помолвки, сбежала со свадьбы, перечеркнув все их планы. Не важно, сколько часов он провел у ее постели, обнимая ее, пока она плакала от боли и разочарования. Это был его выбор, и он жил им.

Но это был ее выбор — согласиться на его предложение, на свадьбу, сказать «да», хотя на самом деле она имела в виду «нет». Недели и месяцы после ее побега были адом. Ему постоянно приходилось иметь дело с фальшивым сочувствием людей, больше озабоченных сплетнями, чем его состоянием. Он ненавидел прессу за то, что она сделала его, скрытного интроверта, забавой для публики. Танна в долгу перед ним за бессонные ночи, которые он провел, сомневаясь в собственных суждениях, за то, что заставила его думать, что просить ее руки было не самым умным решением. За месяцы и годы переживаний.

Она. Ему. Должна.

И да, при этом он действительно все еще хочет переспать с ней. Даже больше, чем раньше. Десять лет превратили ее из стеснительной девушки в уверенную в себе женщину, и он не чувствует необходимости сдерживать свои реакции, выбирать слова. Танна может дать столько же, сколько получила. И она потрясающая, а он ранен, а не мертв. Леви провел рукой по лицу, чувствуя пульсирующую боль в плече, ноге и — да, в члене. В прошлом он никогда не позволял их физическому взаимодействию выходить за рамки пары легких поцелуев. Дело не в том, что он не желал ее. Ему было двадцать четыре, и он был вибрирующим гормоном, а она была красивой, поразительной девушкой.

Но она была травмирована, и каждый раз, когда он хотел углубить их физическую связь, он вспоминал ее, прижатую к искореженному автомобильному сиденью, ее зеленые глаза, расширенные от шока и боли, ее тонкий голос, спрашивающий, умрет ли она. Он ясно помнил, как велел ей не смотреть на Эдди, которая на водительском месте навалилась на руль, окровавленная и безучастная.

В течение месяцев, последовавших за той ужасной ночью, он чувствовал, что влюбляется все больше, очарованный свирепой храбростью Танны. Он страстно желал ее, но обещал себе, что не будет настаивать на физической близости. Он был крупным парнем, на сотню фунтов тяжелее ее, и он боялся, что нечаянно сделает что-то, что помешает ее выздоровлению. Он сдерживал свое влечение.

Когда Танну наконец выписали, она, любуясь его кольцом, попросила еще немного времени, чтобы отложить близость до свадьбы. Это, конечно, было довольно жирным намеком, что все не так уж хорошо. Танна уже не была ни слабой, ни хрупкой. И вожделение, которое он испытывал по отношению к ней тогда, было детской версией той горячей, страстной эмоции, которая бурлила в его теле сегодня. Танна была подтянутой, здоровой, энергичной, и он знал, что не навредит ей. Ни физически, ни ментально.

По сравнению с тем, что было десять лет назад, она была вполне благополучна. Она была сильной. Дерзкой. И видит бог, он никогда не мог устоять перед вызовом. Расплата будет наслаждением. Месть — блаженством.

Леви наблюдал, как Танна пытается найти способ сказать «нет». Она открыла рот, но ожидаемое оправдание не прозвучало. Вместо этого она задала вопрос:

— Сколько времени мне понадобится, чтобы отработать свой долг?

— Это означает «да»?

— Нет, это вопрос, — сказала Танна. — Как долго?

Как только он сможет пользоваться костылями, он сумеет передвигаться. Но все равно не сможет сесть за руль. А ему надо добраться до своего бизнеса — до причалов, верфи и прочих объектов, которыми он управляет от имени семейного траста Броганов. Да, он может брать отгулы сколь угодно долго. Он мог бы уйти в отставку хоть завтра, если бы захотел. Но он не хочет. Работа поддерживает его мозг в тонусе, позволяет сохранять контроль над ситуацией, а значит — душевное спокойствие.

— Мне нельзя нагружать ногу в течение шести — восьми недель, — ответил Леви. — Мне нужен кто-то в помощь еще на две недели, а после этого — на неполный рабочий день, по крайней мере еще на четыре недели.

— Твои сестры и мама не могут помочь тебе? — спросила Танна, ища спасения.

— Конечно, могут, но они мне нравятся. Я не понимаю, почему они должны мириться с моим плохим настроением, когда на этот случай есть ты.

— Потому что я у тебя в долгу, — сказала Танна несчастным голосом.

Да, это так. И еще потому, что он не мог представить, как она снова уйдет из его жизни, пока он не узнает каждый дюйм ее восхитительного тела. Он жаждет возмездия.

«Запомни это, Броган. Секс и месть — единственные причины, по которым ты настаиваешь, чтобы она осталась».

Леви снова посмотрел на нее и сглотнул, удивляясь, почему у него так пересохло во рту. Его сердце колотилось о грудную клетку, желудок присоединился к восстанию. Что, черт возьми, с ним происходит?!

Ему больно, он возбужден, и он… немного напуган. Никто и никогда не действовал на него так, как Танна Мерфи.

Черт.

«Ладно, Броган, хватит болтовни. Держи спину прямо».

Это ведь нормально — немного увлечься мыслями о том, каково будет сжать Танну в объятиях, обнаженную, нежную и такую невероятно женственную. Но секс — это все, что его интересует. Он не настолько глуп, чтобы дать ей что-то еще.

— Я так не думаю, Леви. — Танна покачала головой. — Это плохая идея, и я не понимаю, почему я должна отказаться от своего… отпуска, чтобы быть в твоем полном распоряжении.

Почему она заколебалась, когда сказала «отпуск»? Она вернулась в Бостон по другой причине?

— Я не прошу тебя приклеиться ко мне, Танна. Мне просто нужно, чтобы ты переехала сюда, помогла с едой, отвезла меня на работу и обратно.

— Ты еще не готов вернуться к работе, — сказала Танна властным тоном.

Леви приподнял брови, удивляясь ее самоуверенности.

— Но скоро смогу, — возразил он. — В любом случае, как я уже говорил, ты нужна мне на пару часов в день. Остальное время будет принадлежать тебе.

— Очень мило с твоей стороны.

Леви не позволил ей увидеть его улыбку. Агрессивную и саркастичную.

Все лучше и лучше. И он рад этому. Если бы Танна была такой же скромной, жаждущей угодить девушкой, какой была раньше, он, вероятно, не сделал бы этого предложения и не был бы и наполовину так заинтересован в ней.

В двадцать четыре года он был счастлив, что его самолюбие удовлетворено; в тридцать четыре ему нравились женщины, которые противостояли ему, которые не боялись высказывать свое мнение. Его окружали сильные, смелые, самоуверенные девушки, и если он когда-нибудь задумается о новых отношениях — в весьма отдаленной перспективе, — то ему нужна женщина, способная стоять на своих ногах.

Став голосом разума, когда амбиции его отца превзошли здравый смысл, Леви не мог припомнить времени, когда он не чувствовал себя ответственным за мать и сестер. После смерти отца Леви курировал продажи их компании и управлял миллиардами семейного траста. Надо признать, ген спасателя у него в крови. Но его мама и сестры прекрасно могут позаботиться о себе, и, хотя они были рады, что он распоряжается семейными деньгами, ему не раз говорили, что не нужно беспокоиться об их эмоциональном благополучии.

У них есть свои мужчины, которые достаточно заботятся о них.

Но он все равно чувствовал ответственность. Вероятно, так будет всегда. Они — его кровь, часть его души. Танна, да и любая другая женщина, не заслуживают такой большой доли его сердца. Было слишком больно, когда его вернули ему, истерзанное и покрытое синяками.

Господи, Броган, хватит мелодрамы.

Это честная сделка. Ему просто нужен помощник.

— Пара обедов, пара поездок, немного работы по хозяйству — вот и все, что мне от тебя нужно. — Леви заерзал в кресле, и боль пронзила его, впиваясь когтями в тело. Ему потребовались все его силы, чтобы не дать Танне увидеть, каким слабым и несчастным он себя чувствует.

Крошечная морщинка появилась меж ее бровей.

— Тебе больно.

Черт побери, что случилось с его непроницаемой маской? Не желая уступать ей ни на дюйм, он издал звук, который, как он надеялся, прозвучал как насмешка.

— Ради бога!

— Боже, спаси меня от упрямых мужчин, — пробормотала Танна.

— Я в порядке, Мерфи. — Какая ложь…

Откинув голову назад, Леви изо всех сил старался держать глаза открытыми, проклиная себя за то, что так устал. Иногда ему удавалось проигнорировать боль и заснуть, и он чувствовал, что это один из таких моментов. Его измученное тело нуждалось во сне, но он не хотел засыпать сейчас. Если он отключится, Танна уйдет, и он, возможно, никогда больше ее не увидит. Леви схватил ее за запястье.

— Ты будешь здесь, когда я проснусь?

Танна помотала головой:

— Скорее всего, нет.

Его пронзило разочарование.

Танна не пыталась вырвать свою руку, и ее кожа была такой мягкой, такой гладкой. Ему показалось, что он услышал ее вздох, а голос, когда она заговорила, доносился откуда-то издалека.

— У меня есть дела. Мне нужно поговорить с братьями, объяснить, что я буду здесь делать. Вернусь через пару часов.

— Обещаешь?

— Да. А теперь спи, Леви.

Леви надеялся, что скоро увидит ее снова. Но только потому, сурово напомнил он себе, засыпая, что он нуждается в помощи. И потому, что ему очень, очень, очень хочется увидеть ее обнаженной.

Аукционный дом на входе украшала надпись «Мерфи интернэшнл» — белым поперек кроваво-красного. Это было просто, эффектно и красиво, и Танна ощутила знакомый прилив гордости.

Ее прадед основал компанию, передал ее деду, потом отцу, а теперь ее братья управляли всемирно известным аукционным домом с филиалами по всему миру. Она была единственной из Мерфи, кто работал в совершенно другой области.

От этой мысли ей стало грустно. Танна засунула руки в карманы пальто, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди. Как и всегда, она планировала избегать посещения «Мерфи», но ей нужно было поговорить с Кэрриком, а он, если она правильно помнит, скоро уезжает в Токио. Ей нужно сказать ему, что она переезжает из дома на Бикон-Хилл к Леви…

Но только для того, чтобы помочь ему.

Она определенно не может сказать брату, что надеется — как бы безумно это ни звучало, — что они с Леви вскоре наконец разденутся и она узнает, каково это — заниматься любовью со своим бывшим женихом.

Она провела много ночей, представляя, как его руки будут касаться ее кожи, каким сильным и нежным он будет, когда войдет в нее, заполняя ту пустоту и отчаяние, которые никогда не удавалось заполнить ни одному мужчине. Ей необходимо это узнать, потому что, честно говоря, ее сексуальное образование было неполным.

Их с Леви время прошло… Но пока она не переспала с ним, она не видит полной картины — в этом пазле не хватает важного кусочка. Как будто она не прочла последнюю главу захватывающей, хоть и печальной истории.

Танна услышала звук входящего сообщения на своем телефоне. Она провела пальцем по экрану и прочитала сообщение от Кэррика: «Охрана только что предупредила меня о подозрительной женщине, которая осматривает здание. Тащи сюда свою задницу, пока тебя не арестовали».

Танна усмехнулась. Она знала, что охранная фирма компании использует программное обеспечение для распознавания лиц, и ее опознали в течение нескольких секунд после прибытия.

Танна поздоровалась со швейцаром и вошла в главное здание, ее ботинки гулко стучали по полированному полу. Танна нередко заходила на сайт «Мерфи» и знала, что скоро состоится аукцион скульптур Генри Мура и коллекции винтажной одежды и аксессуаров. Ей хотелось пойти на оба мероприятия, но она знала, что не может позволить себе это: слишком много воспоминаний, с которыми она не готова иметь дело.

Танна смотрела, как молодая женщина в черной юбке-карандаш и туфлях на высоком каблуке взбежала по мраморным ступеням, ведущим в кабинеты этажом выше. Она подавила волну зависти. Как повезло этой женщине, что она работает здесь, общается с любителями искусства, коллекционерами. Она погружена в творчество, окружена красотой.

Это могла бы быть она. Она работала здесь до отъезда из Бостона. «Ты сама решила уйти, Танна, никто тебя не прогонял».

Она ушла, потому что у нее не было права вести жизнь своей мечты, жизнь, для которой она рождена. У Эдди не было такого шанса, и это вина Танны. И поэтому она должна делать больше, быть лучше, быть полезной.

Искусство прекрасно, но это не имеет значения… Ей не следовало сюда возвращаться. Надо было просто позвонить Кэррику…

Чувствуя себя грустной и взволнованной, со слезами на глазах, Танна взбежала на один лестничный пролет, прошла через охрану и поднялась еще выше. Ноги сами понесли ее по коридору к большому кабинету Кэррика на третьем этаже, и, поздоровавшись с Маршей, ассистентом Кэррика, она постучала в приоткрытую дверь. Увидев ее, брат широко улыбнулся. Он поцеловал ее в щеку и ошеломленно покачал головой.

— Почему ты так на меня смотришь? — спросила Танна, бросив свою сумку на один из стульев.

— Я просто счастлив, что наконец уговорил тебя прийти сюда, а еще я подумал о том, как сильно ты похожа на маму, — ответил Кэррик. Танна оценила это замечание, но она знала, что не сможет сравниться со своей невероятно красивой матерью. — Я знаю, что не часто говорю о ней, Тан, но я все равно скучаю по ней. Я скучаю по ним обоим.

Глаза Танны затуманились от слез.

— Я тоже. Но я не помню их так хорошо, как ты.

Кэррик указал на свой заваленный бумагами стол.

— Сегодня мне бы не помешала папина помощь, — признался он.

Танна опустилась в кресло и скрестила длинные ноги.

— Проблемы? — Она не могла не задать этот вопрос. Компания «Мерфи» была и всегда будет огромной частью ее.

Кэррик обошел свой огромный стол и присел на него.

— А когда их не бывает?

— Расскажи мне.

На одну-две минуты ей захотелось притвориться, что она все еще часть этого бизнеса. Танне так и не довелось поговорить об искусстве с коллегами. По большей части искусство их не интересовало, а кроме того, они были чертовски заняты спасением жизней.

Но сейчас она не на работе и может проводить время, обсуждая клиентов «Мерфи» и коллекции со своим старшим братом. Это ведь ничего не значит.

— Для человека, который заявил, что не интересуется семейным бизнесом, ты все еще задаешь уместные вопросы и делаешь разумные предложения, — сказал Кэррик позже, посылая ей лукавую усмешку. — Ты все еще можешь быть здесь полезной, особенно в отношениях с клиентами. Тебе нравятся люди, ты любишь искусство, ты от природы теплая и обаятельная, совсем как мама. Тебе точно все еще нравится быть врачом скорой? — спросил Кэррик, прежде чем она успела к этому подготовиться.

Танна уставилась на кончик своего кожаного ботинка.

— Это очень важная работа.

— Ты не ответила на мой вопрос, — не уступал Кэррик. — Тебе это нравится?

Она не испытывает к этой работе ненависти, вот и все.

Танна посмотрела на картину, стоявшую на мольберте в углу кабинета, и вздернула подбородок. Она не собиралась портить свою поездку в «Мерфи» ссорой с братом. Поэтому сменила тему разговора:

— Это что, Гомер?

Кэррик, слава богу, был не против переключиться.

— Мы не уверены, — сказал он, глядя на портрет двух детей и их матери-афроамериканки.

— Это очень мощная картина, и если это не Гомер, то превосходная подделка.

— У меня назначена встреча с детективом-искусствоведом, которого мы нанимаем, чтобы выяснить происхождение картины и провести экспертизу.

— Я думала, он есть в штате. Разве не этим занимается Финн?

— Финн проверяет и перепроверяет происхождение всех картин, которые мы выставляем на аукцион Маунтинг-Мэтьюз. Это будет самая крупная распродажа десятилетия, и мы работаем над ней уже несколько месяцев. Финн зашивается. Мы наймем детектива, которому доверяет Тамлин, потому что именно она в конечном итоге решит, настоящий это Гомер или нет, — продолжил Кэррик.

Танна похолодела при упоминании его бывшей, хоть они с Тамлин никогда не ссорились.

— Ты имеешь дело с этой ведьмой?

Настала очередь Кэррика сменить тему, и он сделал это, постучав указательным пальцем по циферблату своих часов.

— У меня назначена встреча в пять, и мне нужно уехать в аэропорт через час. Так была ли причина для этого визита, или ты просто зашла поздороваться?

Танна почесала лоб и наморщила нос.

— Кстати, о возвращении в прошлое…

— Да?

— Итак, как я уже сказала, я пробуду в Бостоне около шести недель… Сегодня утром я ходила к Леви. Я хотела извиниться перед ним, посмотреть, смогу ли я все исправить.

Кэррик поморщился, и Танна не винила его. Они оба знали, что пара слов ничего не изменит.

— И как он отреагировал?

— Не очень хорошо, — призналась Танна. — Я извинилась. Он был пренебрежителен.

Танна посмотрела через плечо брата на невероятный вид, открывающийся из окна на районы Даунтаун-Кроссинг и Бостон-Коммон. Кэррик сложил руки на груди, склонил голову набок и стал ждать продолжения. Каким-то образом он знал, что есть по крайней мере десять тысяч пунктов, о которых она не говорит.

— Он все еще сердится на меня. Говорит, что я у него в долгу и могу кое-что сделать, чтобы отплатить ему.

Кэррик нахмурился:

— Ты наконец скажешь мне, чего хочет Броган, Тан?

— Он хочет, чтобы я переехала к нему. Ему нужен кто-то, кто выполнял бы его поручения, готовил и убирал. — Танна скорчила гримасу. — Он говорит, что мне может спокойно грубить, и ему это удобно. А другим — нет.

Конец ознакомительного фрагмента.