Суд Счастья

Евгений Владимирович Кузнецов, 2022

Роман «Суд Счастья» продолжает эпопею «Быт Бога»: ему предшествовали романы «Быт Бога», «Жизнь, живи!», «Рад Разум». Всё тот же герой – и всё те же житейские и житийные искания. – Поскольку мир – увы! – новейшими вопросами лишь озадачивает: называя, впрочем, их прогрессом… Человек является на этот свет, да, – чтобы побывать и чтобы себя всячески отдавать… Но почему именно в данное конкретное тело впадает уникальная душа?! – Вот же примеры драм и трагедий, связанных с опытами креоники… Человек тогда лишь и человек, когда он сам осмысливает своё пребывание в этом мире. Оказывается, в сложном мире – следует начинать с того, чтобы РАДОВАТЬСЯ! Автора интересует прежде всего человек как таковой. Роман публикуется в авторской редакции. На обложке фото из личного архива автора.

Глава седьмая

- — Я у вас вчера купил… купил дождь.

С наслаждением, тем самым — желанным, я отметил, что… не вполне владею собой… что — не я, говорящий, целиком мною владею…

– — И вообще. Трагедия современности, уже больше века, в том, что один верует, а другой не верует. Ибо так не может быть. А кто-то из этих двоих сумасшедший.

Говорил я — как и завелось, отметил, при ней — всё тем же голосом — который из какого-то другого моего существа.

Так что перед которым не нужным было бы — то двоеточие.

Она…

Я, честно говоря, готов был ко всему…

Зрачки ярко-голубые… именно — нарисованные… трудно определимые… невыразимые…

…Другая, большая вчерашняя… где она тут?

Зачем она тебе?..

Да и — сам-то я… где?..

…А она — она в ответ — всё-таки в ответ! — остановила свой яркий взгляд… который всегда долгий и который всегда вдаль… остановила теперь собственно на мне… а именно — что ещё больше пугало и смущало — на моём лбе!..

Задел был вчерашний — спасительный: меня — узнали!.. меня — помнили!..

Я же, конечно, глаз с её глаз не сводил.

Что бы ни случилось…

– — И самое страшное, что наука и религия существуют одновременно. Когда наука о душе, что это просто серые клетки, а религия о той же душе, что она то откуда-то прилетит, то куда-то улетит. И уж самое-самое страшное, что соседство это никого не страшит.

Я — на что, опять же, и надеялся — не говорил: само говорилось. В бодром, то есть, смысле — говорилось. — Именно то, без чего мне — скучно вообще, в частности — общаться.

И — чуть было не вслух: дух, он — вот: говорит за меня!..

…Она — тут я заметил мельком — глянула… как бы это правдивее сказать?.. посмотрела на мой рот, на мои губы…

Но я доверялся ведь не им.

Будь что будет…

– — Сейчас равнодушие незнания. Стойкость равнодушия. Но сейчас равнодушие и знания. Учёные, казалось бы, первые, кому стенать. Но и тут стойкость. Стойкость равнодушия знания. А равнодушие знания то же равнодушие незнания.

…Тишина — оборвалась!..

Потому что, хоть я и говорил, вокруг, казалось, была одна тишина…

– — Сколько лишних слов.

Она!.. Сказала!..

(Мне, впрочем, самому-то понравилась моя последняя фраза.)

Так, почти перебив меня, сказала она — как, известно, знакомясь с мужчинами, говорят женщины… знакомые с мужчинами.

– — Это не вы говорите…

Так подхватил было я.

Не излишне ли сердечно?..

Но, вмиг одумавшись, — чуть не съехал на «общение»! — продолжил в изначальном стиле абсолютной искренности… правда, не оставив без внимания и её замечание.

– — Видите ли, какое дело… «С тех пор, как вечный судия мне дал всеведенье пророка…»

– — Ой ли?

Опять!.. Сказала!..

Но уж это-то словечко… было, так сказать, по существу.

Она — понятно окончательно стало! — и первую, и вторую реплику произнесла… не от себя лично… а — как знающая эти ходовые выражения…

(Да и в школе, похоже, была прилежная…)

Тут я — испугался… что у меня есть глаза!..

Она свой взгляд — по-женски знающий — теперь сосредоточила… где-то — во мне… где у меня рождаются любые мои — то решение, то решимость…

Наконец-то смотрела мне в глаза.

Я, вероятно, такого — открытого контакта глаз — долго бы не выдержал: да и вообще-то так продолжительно — можно лишь уж после поцелуя.

(Трусливый, мельком почувствовал, в такой миг… трус в этом положении мечется между двумя криками: примите меня таким, каков я есть!.. да вы сами так же, как я, считаете!..)

И точно, её верхние веки словно бы чуть надменно опали… не очень густо накрашенные… она как бы медленно узнавала моё лицо…

– — Да вы… кто?

О, это уж подлинное знакомство!

А если б она сейчас — вот бы ужас! — спросила: чего мне надо?..

Я, благодарный за эту искровую паузу между её словами, тоже ответил словно бы с некой паузой некоего смущения.

– — Я?.. Я читатель.

– — Ну, это не очень опасно.

Глазки! Глазищи!..

И я продолжал уже совсем легко.

Конечно же — само продолжалось…

– — Смотря какой читатель. Вот нескольким лицам предложили быстренько нарисовать, например, ракету. Потом любой посторонний, глянув на каждый из рисунков, сразу скажет: ракета и ракета… Но найдётся редкий некто, имеющий специальные знания, который вдруг заявит: из всех… вот этот рисунок… сделан конструктором космических кораблей… Не менее того. Значит, что. В нём, в рисунке том, нет каких-то мелочей, зато есть… какие-то мелочи… Так и читатели. И я вот тот редкий. Я читаю жизнь.

– — Вы легко ладите со всеми.

– — Всех, их много.

– — Много?

О, это уж чуть не ревность…

– — Я читаю суть и смысл жизни.

И это тоже была искренность.

И я был спокоен.

…Меня удручало лишь то, что её руки… её худые руки — были всё сложены на груди…

Одно наверняка: она отнюдь не скучает!..

Ни сейчас, ни вообще…

И теперь уж я — вовсе не играя — воздел глаза.

– — Для всех пение и порхание птиц это беспечность обитателей некоего рая. Для меня же их звуки это перекличка при продлении и упасении жизни. И всё их шастанье для того же.

А брови у неё всегда подняты… удивлённо?.. осуждающе?..

Она — будто забылась…

Смотрела — опять, как вчера: словно бы давно-давно меня видит… словно бы, сквозь меня, в какую-то даль…

Тут и я немного помолчал. Прежде чем сказать.

И сказал.

Я ответил — всё тем же как бы отвлечённым, но и как бы дружеским тоном — на её давешнюю реплику.

– — Таких, как вы, не много.

В лице её ничто ничуть не шевельнулось.

Я — прямо зарадовался этому.

Ведь она, значит, в поиске.

Как я и предчувствовал! — И в поиске ушла куда-то далеко…

…И тут она — наконец-то! — опустила руки.

И сказала. — Хотя, опять же, ничего и не сказав.

– — Надо жить сегодняшним днём.

О, да она — и усталая…

Я — молчанием повторив своё: это не ваши слова — вслух будто бы её поддержал.

– — Жить сегодняшним днём… это значит… втискивать в него… всё из прошедшего… да и из будущего.

Она… чуть заметно покивала…

Согласно!..

Или мне показалось?..

Если, однако, и покивала, то — для себя, всё ещё для одной себя…

Молчание её всё-таки выражало: это правда…

Я сделал вид, что слышал от неё это слово.

– — Правда нужна толпе. Личности нужна истина.

…Вдруг стало ясно, что надо уходить.

Достаточно на сегодня!

Дерзким словам — дерзкая и точка.

И ещё: понятно — главное! — что встреча будет и потом.

Приятно было — почему-то — отметить… что мы оба ни разу не улыбнулись.

Но комплименты, в меру, нужны.

– — Ваша душа грустная. Как авторская песня.

…Вышел — и голубь опахнул моё лицо взмахом крыла, пролетев возле моего уха.

В темноте проснулся…

Сердце билось.

Вчера — неужели было то, что было?!..

Позор!

Позор?..

Но такой слог дался мне с первой встречи… встречи, то есть, глазами.

И в ней, когда один перед одним, не чувствовалось — всерьёз-то — ни досады, ни иронии…

Наоборот. Она словно подзадоривала меня.

…И наконец — самая-самая, утренняя, ранне-утренняя искренность, само-искренность.

Ведь я ходил… к себе, к себе!

За вариантом-то…

…Милая, милая…

«Кто вы?» — В самом деле: я для всех, как тот исследователь для папуасов, — «человек с Луны».