Звездная пыль в сапожной мастерской

Екатерина Задубровская (2022)

Покинув уютный и тихий Псков, Клара мчится в Санкт-Петербург навстречу мечте! Именно сегодня она сможет лицезреть любимого музыканта вместе с другими фанатами, собравшимися перед гостиницей в воскресный день. Но кто же знал, что судьба подготовила для героини лихой сюжетный поворот. Клара становится свидетелем убийства! Прямо там, среди всей тусовки меломанов и в присутствии их кумира, убивают другого поклонника. И вдруг Клару обуревает странный азарт, она берётся за расследование убийства! И теперь её жизнь напоминает гонки по вертикали, потому что мир буквально переворачивается с ног на голову!В книге встречается упоминание нетрадиционных сексуальных установок, но это не является пропагандой.

1

Энергетики в банках — неизбежное зло, если вы фанат «Зенита», Стаса Михайлова, губернатора, занимающего в данное время пост, на худой конец, депутата вашего округа или кого-нибудь еще. Иначе стоять на улице в ожидании кумира в свой законный выходной в течение пяти часов вы не сможете, а возможно, и не захотите. Правда, многие предпочитают пиво, но тогда, расслабившись, вы рискуете утратить бдительность, а объект благополучно минует встречи с вами. Теплая компания единомышленников на этом мероприятии — тоже обязательное условие. Фанат-одиночка не олицетворяет собой независимого и сильного одинокого волка, а скорее похож на петуха, назойливо кукарекающего под окнами кумира в самое неподходящее время суток.

К слову сказать, среди фанатов бытует мнение, что их пристальное внимание и восторг — самая лучшая пища для вдохновения звезд. Однако далеко не каждый раз артист мечтает об этом: чаще всего фанаты ошибаются, навязывая кумирам свою компанию. Звездам всех мастей почему-то кажется, что у них есть право на отдых и смену впечатлений, которые на поверку помогают вдохновению гораздо больше.

Вот и сейчас я, простая меломанка, приехавшая из Пскова в Санкт — Петербург, стояла с группой братьев и сестер по сомнительному фанатскому счастью и банкой «Адреналин Раш^®» в руке возле отеля «Европа» и сомневалась в том, что со всеми нами Крис Линдсдейл — великолепный попсовик, творящий в духе диско-бит и синт-поп, а также изредка балующийся преобразованием означенных стилей в мрачноватую альтернативную музыку, — захочет разговаривать о погоде, любви, о добре и зле, или, как порой выражаются, о королях и капусте. Господин кумир, уделите фанатам хоть пять минут, плиз!

— Это наконец унижение! Я ему не раз говорил и в Лондоне, и в Стокгольме, и в Мехико, что с фанатами надо устраивать встречи! В России, видите ли, диски не продаются, поэтому он не хочет устроить нам автограф-сессию! Да хоть тот же магазин «Пурпурный легион», пригласи нас туда, да чтоб культурно, к определенному часу! Ну, набрал я этих автографов, а куда мне их теперь девать? И каждый раз его жди ради них, чтоб пришел и воссиял пред всеми, аки Красно Солнышко! Нервы мои, может, дороже стоят, чем все эти автографы!

Так говорил разочарованный фанат, выступавший в форуме под псевдонимом Клим.

— Почему же ты не разведешься с музыкантом, который стал так нелюбим? — поинтересовалась я.

— Я уже и не фанатею от него так, как раньше. Просто, раз уж он приехал, на концерт надо пойти. А повстречать здесь — маленькая традиция, все равно, здесь же в Питере все происходит. Почему бы и не потусоваться?

Никто из нас даже цветов не купил. Однако на шоколад для Криса расщедрились сразу двое! Он говорил как-то, что диет не соблюдает, только разгрузочные дни, да еще тренируется с балетмейстером для поддержания чувства ритма, при этом сладкое ест, сколько хочет. Кстати о цветах — мне очень хотелось посидеть на кадке с цветком, украшавшей парадный вход в «Европу», но я боялась, что за это охрана прогонит всех нас. Ноги мои ныли все сильнее и сильнее.

— Я с пессимизмом отношусь к нашей затее. Может, выяснится, что и вовсе не гостиница «Европа», а совсем другая, — сказал милый парень Саша из Беларуси, такой же приезжий фанат, решивший подсластить жизнь кумиру отличным шоколадом «Спартак».

— Утром я была в аэропорту и видела, как он сел в черный «Мерседес», — обнадежила нас девушка по имени Галя. — Трудно сказать, но обычно он ездил в «Европу».

Тусовка, возможно, проходила как-то буднично для тех, кто встречал Криса не в первый раз. Клим обсуждал его последние альбомы, говорил, что коммерческие успехи кумира стали меньше, чем у других музыкантов, злорадно резюмируя, что им лучше удается собирать залы в Западной Европе. Кое-кто из собравшихся объявил, что поедет и в Питер, и в Москву, чтобы сравнить два шоу. Я расспрашивала белоруса и об их бессменном президенте, и языке, еще узнала, что в Беларуси нет гастарбайтеров и что у моего собеседника есть жена и дети. Даже последний факт не вывел меня из состояния приятного, незнакомого возбуждения, ожидания чего-то ранее неизведанного и поэтому желанного.

Мне точно требовалась хоть какая-то эмоциональная встряска, потому что у меня на то время не было постоянной работы. Я закончила химико — фармацевтический университет в Петербурге по настоянию отца. Учеба оказалась для меня скучной. Вникать в сложные формулы было для меня чем-то вроде вопроса чести: органическая химия давалась с трудом, поэтому хотелось этот барьер преодолеть. Отец, доктор химических наук, сумел найти себе хорошее применение в качестве лектора: читал лекции как в институтах, так и в представительствах крупных компаний — «Bayer», «AbbVie», «NovartisPharma». Платили за лекции в таких компаниях прилично, но от командировок по многочисленным далеким регионам отец здорово устал. Последняя такая поездка пришлась на зиму и стоила ему серьезного гриппа, который едва не перешел в легочное осложнение. Слава Богу, он выздоровел, хотя стал слишком быстро терять силы. Примечательно, что когда я пыталась уговорить его укрепить иммунитет с помощью одного из фирменных лекарств, он отмахивался:

— Мне же не всегда надо лечиться! Я уже принимал этот препарат.

Когда я показала инструкцию, в которой написано, что препарат необходимо употреблять по три курса с перерывами в несколько недель, и заметила, что сама точно так же его недавно принимала, он усмехнулся в ответ:

— Ну и пей на здоровье!

Самое главное, впрочем, что следует сказать об отце, так это то, что он предан научной работе. Ему удалось многое узнать о биохимии клеточных мембран, от которой напрямую зависит усвояемость лекарств. Он добился того, чтобы ему разрешили внести результаты своих исследований в традиционный курс лекций. И все-таки отцу больше всего подходила спокойная домашняя научная работа.

Покорно сидя за учебниками и отцовскими статьями, я чувствовала, что попала в западню, потому что именно меня готовили к чтению лекций. Химические опыты и вовремя учебы вызывали у меня отвращение, хотя появляться в лаборатории после окончания института уже приходилось гораздо реже. Увлечься сложным материалом из фармацевтических публикаций я больше не могла и понимала, что одного лишь уважения к науке мне явно недостаточно для карьеры. Становилось все более ясно, что как исследователь я весьма посредственна и представляла хоть самый малый интерес для спонсоров и студентов лишь в качестве подчиненного ассистента при сильном руководителе вроде моего отца. Я могла лишь как попугай повторять слова однажды заученных курсов. Вполне возможно, что оппоненты поставили бы меня в тупик, задавая наводящие вопросы. А я, растерявшись во время подобной дискуссии, забыла бы что-нибудь важное и скомпрометировала бы теоретическую основу отцовской работы. Вести споры, как он, я совсем не способна. Положение было безрадостное!

Я подрабатывала в Пскове то в аптеках, то в магазинчиках вроде «Суперсвязи» и готовилась к великому будущему, штудируя лекционный материал. Укоряя себя за лень, внушала себе, что работа даст мне финансовую независимость…

Но судьба непостоянна: как раз в эту зиму получилось так, что я оказалась совсем без работы. Сначала с меня сняли оклад в «Суперсвязи» за низкий уровень продаж, потом мы с отцом поехали в упомянутую зимнюю командировку, во время которой оба заболели, потом мне отказали в работе в медицинском центре…

Я старалась компенсировать отсутствие работы подготовкой к лекциям. Хотя свободного времени не оставалось, все равно все больше и больше становилось очевидно, что вместо великого будущего ко мне подкралась великая депрессия.

Слезы и недоумение по поводу того, как же мне жить дальше, я старалась скрыть, надеялась, что родители не заметят перемены в моем настроении, и поняла одно: мне требовалось полностью изменить свою жизнь…

Наконец, от безысходности набрав в Интернете сайт своего любимого Криса Линдсдейла, узнала, что он приезжает этим летом и в Питер, и в Москву, и сразу же зарегистрировалась в форуме российских фанатов. Депрессия отступила мгновенно, и что-то вроде свадебной лихорадки накрыло меня с головой. Я почти на три недели забросила лекции и сидела день и ночь за компьютером, обсуждая подробности будущего Питерского мероприятия с фанатами.

Отец, как бы неожиданно это ни было, не стал меня укорять ни в чем.

— Ты просто прокисла в эти месяцы. Поезжай на концерт, раз уж так тебе неймется. Все-таки май на дворе! — сказал он.

Мама с ним согласилась. Она, к слову сказать, работала в школе учителем биологии.

Прикинув цены на билет в московский «Крокус Сити Холл», я решила поехать в Питер. Билеты в «Юбилейный» стоили значительно дешевле. Все-таки своих средств у меня не осталось совсем, а тратить слишком много родительских денег совесть не позволяла.

В Питере жила подруга моей мамы, с ее сыном мы дружили с самого детства, правда, безо всякой романтики. К ним я рванула в статусе незваной гостьи.

И вот, теперь у гостиницы «Европа» стояла компания странноватых людей, то есть наша. Это про таких, как мы, Дэвид Боуи сказал, что они способны отражать чужой свет и совсем не могут излучать собственного. А откуда он знает, вдруг мы сейчас все как засияем!.. И весь свет достанется не ему, а другому музыканту, пусть Дэвид обломается. Так я думала в тот день, а теперь с грустью посылаю ему привет. Нет больше с нами Дэвида, и я не уверена, доходят ли на тот свет приветы и добрые пожелания…

Каждый из нас нервно присматривался к проезжающим мимо машинам черного цвета.

— Вот, лысая башка мелькает в машине! — крикнула одна из фанаток.

— Так его и назови, когда приедет, — отреагировала я. — Что-то непочтительно мы стали о нем отзываться!

— Лысая башка, дай пирожка! — отозвался один парень из наших. Мне стало и смешно, и стыдно за свой смех.

— Интересно, сколько можно тут стоять? Мы, однако, совсем уж терпеливые, так нельзя! Он ведь может просто выскочить из машины, помахать ручкой и ни закорючки нам не напишет! — критически высказался Клим.

— А он вообще доброжелателен? — спросила я.

— Англичанин, — уверенно кивнул Клим, — всегда улыбается, интервью дает в общих чертах, дескать: да, записал новый альбом! Да, счастлив петь у вас в России. Искренне что-то объяснять у них не принято. Сколько его помню, всегда был дружелюбный. Хотя однажды к нему Наташа подошла, в Англии его как раз повстречала, а он ее послал. Типа да иди ты, сука… Унизил, короче. Я думал, она после этого бросит его слушать, да диски покупать, а она так и фанатеет, как раньше.

— Мне одна девушка говорила, что он, приезжая в Россию, пил, не просыхая. Правда, что ли? — дернуло спросить меня. Просто я однажды видела фото, сделанное в каком-то Питерском ресторане, на котором кумир был явно в подпитии.

— Нет, — удивился глупому вопросу Клим. — Может, конечно, и выпить, но с копыт долой не бывает. Хотя мне рассказывали, что в 90-е он в клубе «Туннель» кокаин нюхал.

— Может, это был его единственный шанс в жизни попробовать, — продолжила я пошлую тему.

Да, фанаты готовы своих кумиров демонизировать столь же страстно, как и обожествлять. Наверное, можно придумать, что Крис, приезжая в Россию, пожирает у себя в номере русских младенцев, а ночью летает над Невским проспектом на гостиничном пылесосе фирмы Bosch, потому что метла для него явно технически несовершенна.

Теперь мне неловко вспоминать, что я поучаствовала в глупых сплетнях, хотя, признаюсь, они сильно меня развлекли.

— Мы что-то недобро говорим о Крисе. А ведь все такие преданные поклонники! — попыталась оправдаться я перед белорусом.

— Тут все на нервах. Когда же, когда он приедет? От этого и гадости болтают, волнение сказывается.

Оттого, что стоять пришлось очень долго, мои ноги отекли, а мизинец на левой был в кровь истерт туфлей. Я раньше никогда не преследовала никого из своих любимцев по причине нечастых поездок в Питер. А теперь чувствовала, что вряд ли совершу такой подвиг когда-нибудь во второй раз. Кто знает, может, надо просто работать над собой, добиваться успехов и побед над собственными проблемами? Тогда, наконец, появится удовлетворение, а жить станет интереснее. А музыку следует слушать как средство дополнительного духовного понимания самого себя в мире, которое автор песен щедро дарит каждому имеющему уши. И совсем уж пошло представлять себе автора этой самой музыки с горкой «кокса» или даже шприцем в окружении голых девиц на фоне неонового света.

— Он идет, вон там! — крикнула зоркая девушка, тоже прибывшая из Беларуси.

В ответ на этот возглас мы немедленно побежали через Михайловскую улицу к невысокому человеку с гладко выбритой головой и большими черными очками для защиты от посторонних взглядов, хотя и солнце в тот день светило очень ярко. Две машины довольно рискованно притормозили, пропуская всю ватагу. Я даже перестала ощущать боль в израненном пальце, вдруг все чувства вытеснили дикая неуверенность в себе и стадный инстинкт. Я только потом поняла: когда Крис остановился, заметив наш табунчик, вышеупомянутая доброжелательность от него совсем не исходила. Он призвал ее на помощь через несколько секунд, а первым чувством была, вероятно, реакция защиты, свойственная каждому человеку, которую годы артистической карьеры только лишь усилили. А может, я тоже ощутила свою неуверенность из-за желания защитить себя? От обожаемого кумира?

Тем временем девчонки взяли Криса в кольцо и что-то щебетали на английском. Он отвечал, и я, не поняв почти ни слова от волнения, хотя не первый год учу этот язык, отметила, что голос у него при разговоре такой же красивый, как и на записях. Я оглядела его статную, великолепно сложенную фигуру, плотно обтянутую модным, жарким не по погоде черным джинсовым пиджаком, и с удивлением обнаружила, что от него ничем не пахнет, притом, что на нем были облегающие джинсы, а обут Крис был в высокие ботинки-берцы. Просто опрятный человек, хотя я думала, что все звезды непременно поливают себя дорогими духами. Еще и в жаркий день, когда все потеют. А Крис как-то совсем не вспотел, в отличие от некоторых участников нашего сборища, включая меня.

Сердитый Клим взял инициативу в свои руки.

— Подпишите здесь… Специально для Клима, — диктовал он на чужом языке. Надо сказать, процесс общения кумира и поклонников этот парень действительно облегчил.

Обожаемый всеми нами музыкант выполнял распоряжения машинально, явно воспринимая это как часть своей работы. Маркер, который ему сунули в руки, использовался и для остальных автографов. Не в силах бороться то ли с ужасом, то ли с каким-то внезапным отупением, я подергала за руку одну из девушек, ту самую, которая видела Криса в аэропорту.

— Помогите мне взять у него автограф, — промямлила я.—

— Не знаешь английского? — участливо обернулась ко мне она.

— Просто у меня не получится.

Девушка подвела меня за руку к Крису сквозь нашу маленькую, но стесненную толпу. Я протянула ему два листа, на которых были распечатаны фотографии с довольно редких альбомов.

— Здесь и здесь, — проговорила я.

Он уже снял черные очки и бегло взглянул на меня серыми невероятно красивыми глазами. Очень неславянские глаза.

— Пожалуйста, — прошептала я. — Пожалуйста.

Видимо, мой благоговейный ужас достиг апогея.

Крис опять по-деловому оглядел меня.

— Спасибо, — ответил он, и все засмеялись. Он поставил свои подписи.

— Достаточно! — довольно жестко и отчетливо произнес затем кумир, отдавая кому-то фломастер.

— Только два фото! Совсем недолго! — принялись уговаривать девушки.

Мы встали в плотную группу, посредине которой разместился Крис.

— Еще! — и опять ему пришлось стоять с нами, потому что девушка сунула фотоаппарат какому-то парню, а сама побежала к нам, чтобы тоже попасть в кадр.

Черная машина проехала на малой скорости мимо нас. Вдруг парня, который снимал, резко шатнуло вперед в нашу сторону и, пока он еще стоял на ногах, я отчетливо увидела темные брызги, вылетевшие из его туловища со стороны спины. Фотоаппарат полетел вниз и с приглушенным стуком раскололся о мостовую. Машина исчезла, неслышно набрав скорость и скрывшись где-то за площадью Искусств.

Крис с ревом оттолкнул нас и бросился к судорожно извивавшемуся на асфальте несчастному фанату. Какая-то девушка уронила подписанный диск, и он безнадежно хрустнул под ботинком автора. Быстро сорвав с плеч пиджак, он сложил его и, приподняв раненому голову, осторожно подложил под нее, развернув парня со спины на бок. Это прикосновение вызвало у парня дикую боль, так что он завопил. Я слышала однажды вой умирающей собаки, которую переехал автомобиль, и это, клянусь, был тот же самый вой!

Одна из девчонок завизжала. Клим, побледнев, отошел в сторону к стене дома. Кажется, его затошнило.

— Мамочки… — прошептала белорусская фанатка.

— Доктора! Из гостиницы! Быстро! — заорал на нас Крис. Тут уж я все поняла и рванула к парадному входу в «Европу». Обернувшись, увидела, как Крис низко наклонился к раненому и что-то зашептал. Про себя я отметила, что кумир оказался совсем не робкого десятка. Пуля вполне могла предназначаться ему, однако он не подумал об этом, стараясь помочь несчастному поклоннику. Да и охранника никакого с ним не было. Толпа, тем временем, густела вокруг места чудовищного происшествия.

Я вызвала помощь, и доктор пришел очень быстро, минуты через три. Мы с ним протиснулись сквозь толпу возбужденно переговаривающихся прохожих. Я с отвращением увидела, как кто-то стал снимать Криса с умирающим парнем на мобильник. Слава Богу, не кто-то из наших!

— Поздно. Слишком поздно, — глядя в пространство, каким-то потусторонним голосом произнес Крис и поднялся с мостовой.

Врач занял его место и мог лишь подтвердить и констатировать смерть.