Обратная сторона Истока

Екатерина Шашкова, 2020

В Истоке царят мир и покой. Нина пытается совмещать работу с учёбой, Алина привыкает жить без магии, а Ракун – без зрения. Преступники пойманы (хоть и не все), проблемы решены (частично), ответы на вопросы получены (не полностью). Хотелось бы выдохнуть и расслабиться, но тревога нарастает. Чувствуется – сейчас рванёт. Рвануло! Теперь в Истоке нет короля. А также мира и покоя.

Глава третья, в которой Алина теряет веру в людей и находит марту

«Бургомистр Викены выразил недовольство политической ситуацией в Истоке», — гласил газетный заголовок.

— И правильно сделал, — пробормотал хмурый мужчина, погружаясь в чтение.

Алина не сдержалась и тоже заглянула в текст. Она, конечно, знала, что так поступать неприлично, но что делать, если больше заняться всё равно нечем?

Они с Доланом договорились встретиться в небольшом скверике напротив здания разведуправления. Алина честно попыталась убедить себя, что девушкам положено опаздывать, но так хотела увидеться, что прибежала на пятнадцать минут раньше времени.

Три из четырёх лавочек оказались заняты влюблёнными парами, на оставшейся сидел тот самый мужик с газетой. Против компании он не возражал, хотя на короткую юбку соседки покосился крайне неодобрительно. Но содержание статьи интересовало его куда больше чужих ног.

«По словам господина Нудека, сейчас ситуация в мире крайне нестабильна. До сих пор неизвестно, кто ответственен за убийство Его Величества, и нет гарантий, что подобное не повторится. “Безрассудно надеяться, что юная девушка, даже заняв престол по праву крови, сможет управлять государством в столь тяжёлое время”, — заявил бургомистр на последнем заседании правительства. Однако госпожа Фелиция Зинтер в открытом обращении к гражданам Истока и Викены назвала проблему надуманной и подчеркнула, что Совет магнатов готов оказать всяческую поддержку будущей королеве».

В общем, ничего нового, Лиза все эти возмущения ещё пару недель назад предрекала. Хотя, казалось бы, какая викенцам разница, кто стоит во главе Истока, если они вообще в другом мире живут?!

Местным тоже спокойно не сиделось. В центре было тихо, а вот ближе к окраинам то и дело возникали стихийные митинги. И даже те, кто в подобных сборищах не участвовал, не скрывали отношения к происходящему.

Для них проблема была не в поле и возрасте принцессы, а в убийстве её отца. Последние несколько сотен лет правители Истока мирно умирали в своих постелях, а не гибли во время терактов.

А если это повторится? Что взорвут в следующий раз? Где гарантии безопасности? Что делать дальше? И — самое главное — кто виноват?

Преступника до сих пор не поймали, поэтому в глазах обывателей крайними становились то милиты, то гвардия, а то и вовсе Совет магнатов. Членов Совета такое положение дел категорически не устраивало, и они докапывались до всех нарушений, какие только могли найти.

Милиты в ответ бубнили про то, что охрана королевской семьи — вообще не их забота. (То есть взорванный музей и дюжина погибших гражданских — это нормально и не считается?!)

Разведка пыталась хоть как-то свести концы с концами, Нина возвращалась в общагу за полночь и пропускала занятия, Ракун срывался на студентов, Долана Алина не видела уже неделю.

Неделю, десять часов и сорок три минуты.

Где его носит?!

Внезапный порыв ветра чуть не вырвал газету из рук хмурого мужика, девушка с соседней лавочки едва успела придержать взметнувшуюся юбку. Алина удивлённо подняла взгляд на небо. Задумавшись, она даже не заметила, как испортилась погода. Духота никуда не делась, но солнце уже скрыли плотные тёмные тучи и в воздухе запахло грозой.

Спрятаться от которой было совершенно некуда.

Разве что…

— Если кавалер не идёт на свидание, то свидание само идёт к кавалеру! — решила Алина и уверенно направилась ко входу в управление.

Старинное здание располагалось за высокой кованой оградой и выглядело не слишком приветливо. Многие даже просто ходить мимо него опасались, старались или проскочить побыстрее, или вовсе перейти на другую сторону улицы. Но Алине дом и окружавший его небольшой заросший парк парадоксальным образом нравились. Да, мрачновато, но как же интересно!

Девушка толкнула калитку и привычно кивнула охраннику, засевшему в небольшой будочке неподалёку от входа:

— Здрасьте.

— Госпожа Эллерт, постойте. Вам туда нельзя, — неожиданно ответил мужчина.

— Почему? Всегда можно было! У меня пропуск есть. Где-то дома валяется.

Первое время пропуск и паспорт приходилось показывать каждый раз и проверяли их долго и старательно. Потом — просто бегло просматривали. А в последние месяцы совсем перестали спрашивать документы и уже не провожали посетительницу до нужного кабинета.

И тут вдруг такая подстава!

— Простите, госпожа магисса, особое распоряжение начальства. Вход только для сотрудников и некоторых отдельных лиц, поимённо. — Охранник указал на лежащий перед ним список.

— А дядя мой в этой бумажке есть? — не сдержалась Алина. Уж Ракуна-то точно гнать бы не стали!

— Извините, конфиденциальная информация.

Сходила на свидание, называется!

А Долан тоже хорош! Даже не предупредил, что у них правила поменялись. И как с ним теперь связаться?

— А записку передать можно?

Охранник кивнул, и Алина, выдрав из тетради лист, коротко написала: «Жду у входа», — и огляделась, выискивая, с кем бы отправить послание.

Сам охранник отлучаться с места не имел права, поэтому записка досталась проходящему мимо парню. Тот как раз очень удачно работал на том же этаже и пообещал немедленно занести листок в нужный кабинет.

Но спустя десять минут не последовало ни ответной записки, ни Долана. И спустя двадцать тоже.

Потом появился какой-то нервный растрёпанный мужик с папкой в руках, вопросительно зыркнул на Алину и с недовольным лицом повернулся к охраннику:

— Почему посторонние на территории?

— Да какие посторонние, господин Емельс? Это же наша девочка…

— Я только записку передала. Уже ухожу, — быстро вставила Алина. Доставлять охраннику лишние проблемы не хотелось.

Емельс в ответ буркнул нечто неразборчивое, но вряд ли приятное и умчался по своим делам, прикрываясь папкой от начинающегося дождя. Судя по тому, как усилился ветер, совсем скоро морось грозила превратиться в настоящий ливень.

— Это кто? Какой-то начальник? — поинтересовалась Алина, как только мужик отошёл подальше.

— Да нет, в архиве сидит. О повышении уже лет десять мечтает, но для этого надо с коллегами поменьше собачиться и не бегать по свиданиям в рабочее время. — Охранник задумчиво проводил взглядом крупную дождевую каплю, скользящую вниз по стеклу. — Ну всё, сейчас польёт.

— Да, похоже на то. Ладно, спасибо за помощь. Я пойду, наверное.

— Успеете добраться домой?

— Попробую. Тут недалеко.

Она распахнула калитку — и чуть не столкнулась с печальной девушкой, шагнувшей навстречу.

Та немедленно стряхнула с лица грустное выражение и улыбнулась:

— О, привет. К Виктору ходила?

Наверное, они были знакомы, но память пробуксовывала, не выдавая ничего подходящего.

— Привет, — машинально ответила Алина.

— Госпожа Рив, вам тут письма оставили, целую кучу, — окликнул незнакомку охранник.

— Сейчас заберу. — Девушка развернулась к будке, и тут Алина наконец-то поняла, кто перед ней. Ирма Рив, секретарша Силя. Просто раньше она была длинноволосой блондинкой, а сейчас вдруг оказалась брюнеткой, стриженной под каре. И макияж стал ярче. И даже глаза, кажется, цвет сменили. Только пара родинок на щеке и осталась на прежнем месте.

— Вы сегодня очень красивая, — неожиданно для самой себя выдала Алина.

— Ты тоже прекрасно выглядишь, — ответила Ирма. — В честь дня рождения нарядилась? Кстати, поздравляю!

— Спасибо.

— Извини, что без длинных пожеланий, но очень уж тороплюсь. — Секретарша забрала у охранника стопку бумаг и, махнув на прощанье, побежала дальше.

— Спасибо, — повторила ей вслед Алина.

Нина порой шутила, что Ирма — самая совершенная база данных разведуправления, и с этим сложно было поспорить. Она каким-то чудом умудрялась помнить всё и обо всех. Даже день рождения девчонки, которую и видела-то всего несколько раз и мельком.

А вот Долан, похоже, забыл. Совсем забыл. Идиот твердолобый!

Или это она идиотка?

Втрескалась по уши и с чего-то вдруг решила, что он тоже её любит. А он ведь ни разу этого не сказал. Целовал — да, было дело. Да и то сначала по приказу, а потом, видимо, просто боялся обидеть.

Защищал, опекал, в кафе изредка выгуливал, но руки никогда не распускал, даже попыток не делал. Может, она его вообще не интересует как девушка?

Действительно, что с неё взять-то? О чём говорить? Растяпа, двоечница, малолетка, ещё и… ну… плоская почти. Видимо, в местную бабушку. Ту самую, в честь которой её назвали. Только вот бабушке с личной жизнью повезло, а внучке не очень.

От злости и обиды хотелось поорать и с кем-нибудь поругаться. А вот обратно в школу совсем не тянуло — там Лиза сразу начнёт выспрашивать, как всё прошло. Нет уж, лучше немного побродить по округе, остудить голову. Подумаешь, дождь!

— Промокну, заболею, умру, и пусть ему будет стыдно! — Алина пнула попавшийся под ногу камешек.

Всерьёз умирать она, конечно, не собиралась, да и болеть тоже. Но представить, как Долан скорбит над её бренным телом, обливаясь слезами и коря себя за невнимательность, было приятно.

Или пусть ему Ракун морду набьёт.

Тут фантазия немного буксовала, потому что по сравнению с Доланом дядюшка казался ощутимо меньше и легче, и в его победу верилось слабо. Но магия-то ему на что? Пусть дерётся с помощью арфактумов!

Главное, чтобы один из них не прибил другого ненароком. А то жалко ведь обоих!

Дождь всё-таки зарядил в полную силу, но после дневной духоты он казался не проблемой, а подарком. По крайней мере, первые несколько минут. Потом одежда промокла насквозь, а в туфлях захлюпало. И в сумке, кажется, тоже.

Алина огляделась, соображая, куда забрела, и как отсюда быстрее добраться до школы.

Ага, знакомый магазинчик на углу. Значит, сейчас прямо, потом налево.

Людей впереди оказалось неожиданно много, причём они никуда не торопились, спокойно стояли вдоль дороги, словно ждали чего-то. Некоторые общались, другие жались под козырьки крыш, ютились вчетвером под одним зонтом, кто-то и вовсе торопливо ставил палатку. Не то спонтанный туристический лагерь, не то очередь на премьеру «Звёздных войн».

Хотя это почти одно и то же.

И ведь растянулись по всей улице, не обойти!

И тут Алину осенило.

Точно, Прощальная улица. А завтра королевские похороны и траурная процессия, которая как раз по этой улице и пойдёт. То есть Регина Нистор была права, и люди реально готовы заранее занимать места под дождём, чтобы издалека посмотреть на труп? Бред какой-то!

Но народу вокруг становилось всё больше, некоторые приходили целыми семьями, с детьми и собаками. Какой-то дедок притащил рыжую марту на шлейке. Марта при ближайшем рассмотрении оказалась самцом — поджарым, злющим, с порванным ухом и ломаным хвостом. Зверь настороженно фырчал на окружающих, мотал головой, стряхивая дождевые капли, и пытался перегрызть поводок.

Алина обошла это адское создание по другой стороне дороги и уже собралась сворачивать к школе, когда заметила вдалеке усатого однокурсника. Как там его? Энгус?

Мужчина смотрел на сборище неодобрительно и слегка сочувственно, как на пациентов психушки, которых выгнали на прогулку в больничный дворик, невзирая на погоду. Не похоже было, чтобы Энгус куда-то торопился, но, заметив Алину, он резко развернулся и пошёл в противоположном направлении.

Девушка мысленно помахала ему рукой и заспешила домой, но не успела дойти до угла, когда сзади раздался вопль:

— Цера, стоять!

Рыжий март всё-таки сорвался с поводка и теперь нёсся вперёд прямо по лужам, нелепо дёргая крыльями. Взлететь он то ли не мог, то ли по какой-то причине не хотел.

— Цера! — Пожилой хозяин хромал следом за сбежавшим питомцем, но безнадёжно отставал.

Алина рванула наперерез зверю, пытаясь подцепить обрывок поводка, но каблук скользнул по мокрой брусчатке, нога неловко подогнулась, и девушка растянулась на мостовой. Март легко перепрыгнул через неё и поскакал дальше. Но пробежав всего несколько метров вдруг остановился, обернулся и жалобно, протяжно… мяукнул? Курлыкнул? Застонал?

Звук до того отличался от обычных весенних брачных воплей, что Алина удивлённо вскинула голову, забыв про разбитую коленку и саднящие ладони.

— Цера, что… — начал дедок, и тут его голос перекрыло резким хлопком, от которого заложило уши.

Дальше всё происходило в полнейшей тишине. Тихо дрогнула земля, тихо покосилось и начало оседать одно из зданий, тихо взвились в воздух клубы серой пыли, от которой запершило в горле. А может, и не от неё вовсе, а само по себе.

Пыль медленно оседала, по брусчатке текла дождевая вода, смешанная с чем-то красным, безмолвно открывали рты люди, блудный март бил крыльями, кружился на месте, но подняться над землёй никак не мог.

И это было последнее, что Алина увидела перед тем, как в глазах потемнело.

Взрыв был такой силы, что в здании разведуправления задрожали стёкла, но Долана не разбудило даже это. Только когда первые крики и топот в коридоре заметно стихли, двери перестали хлопать, сигнальные арфактумы — мигать и пищать, а собака на заднем дворе — надрывно выть, только тогда он проснулся от того, что упал со стула.

Упал и какое-то время просто лежал, пытаясь сообразить, что произошло. В общем-то, ничего экстраординарного. Если трое суток толком не спать, то рано или поздно сморит прямо за столом. Так бывало уже не раз, только раньше как-то без падений обходилось.

Потом взгляд упёрся в настенный календарь.

Вообще-то Долан просто хотел уточнить, действительно ли трое суток, или обсчитался. Но вместо этого обнаружил обведённую кружочком дату, снабжённую подписью «Не забыть!». Ниже шла ещё одна, более крупная: «Подарок!»

Никакого подарка, конечно, и в помине не было. И даже идей не было. Не способствовала ситуация на работе свежим идеям. И сну не способствовала. И инстинкту самосохранения, судя по всему, тоже.

— Она меня убьёт, — вздохнул Долан, поднимаясь с пола.

Ноги затекли и казались чужими, во рту чувствовалась привычная горечь от голода и кофе, вчерашнюю мятую рубашку хотелось сдёрнуть с себя и зашвырнуть в угол, но там уже валялась предыдущая.

Из открытого окна тянуло гарью, где-то неподалёку вопила пожарная сирена, через подоконник хлестали струи дождя. Здравый смысл подсказывал, что по такой погоде Алина точно ждать в условленном месте не будет, но проверить-то надо.

Стоило открыть дверь, как на пол скользнула бумажка, заткнутая в щель. Долан развернул записку, прочитал, выругался вполголоса. На обратной стороне карандашом значилось: «Не застал». Вернее было бы «Стучал в дверь, но не смог добудиться». Это ж надо было так вырубиться!

Но вдруг она ещё ждёт? Или недалеко ушла?

— Да примерно полчаса как убежала, — разочаровал охранник у выхода. — Надеюсь, успела проскочить до того, как…

Долан не стал дослушивать, только машинально отметил столб дыма над соседней улицей, взволнованные лица прохожих, нервные переглядывания. Что он ещё проспал?!

От управления до школы вела прямая дорога, и на ней совершенно точно ничего не горело. Но это же Алина. Она же Эллерт, чтоб им пусто было, всем представителям этого прекрасного семейства! А значит — может оказаться где угодно, и любые подозрения надо сперва проверить, а потом уже отметать как бредовые.

До места взрыва Долан добирался бегом. Там ещё не успели поставить оцепление, разогнать зевак и увезти раненых. Ничего не успели, поэтому улицу заполнил неуправляемый хаос. Люди кричали, бежали, натыкались друг на друга или просто сидели прямо на тротуаре, не особо реагируя на окружающих. Грязные, мокрые от дождя, испуганные, шокированные — сразу и не поймёшь, кому нужна помощь, кто ищет родных, а кто просто мимо идёт.

Долан мысленно приказал себе успокоиться, перестать стоять столбом и помочь хоть кому-нибудь. Просто потому, что в такой ситуации единственное, что можно сделать — подойти к ближайшему человеку и помочь. Так нужно. Так правильно.

Приказать-то приказал, а сделать не смог. Взгляд метался от одного лица к другому, от прохожих к пострадавшим и обратно, и пытался различить в толпе темноволосую девчонку.

Только бы её здесь не было! Только бы она ушла в школу, никуда не сворачивая!

Как он мог проспать?! Как вообще это произошло? И что именно произошло?!

Под ногу попало что-то мягкое. Долан поспешно отшагнул в сторону, опустил глаза, готовясь увидеть что угодно, хоть тряпку, хоть труп, но это оказалась всего лишь мокрая печальная марта. Зверюга дёрнула отдавленным крылом, грустно мявкнула и побрела дальше. Следом тащился по лужам оборванный поводок.

А за мартой…

Долан на всякий случай моргнул, боясь ошибиться, но нет, не привиделось.

За мартой шла Алина. Шаг в шаг, так же медленно, едва переставляя ноги. Мужчину она не заметила, да и вообще, кажется, не обращала внимания ни на что вокруг. Просто шла, как заводная кукла, глядя прямо перед собой. Потом резко, как-то механически нагнулась, подхватила поводок. Марта удивлённо оглянулась, но вырываться не стала. Наоборот, застыла, дожидаясь, когда девушка подойдёт ближе, потёрлась лобастой головой о её ногу, лизнула.

— Пошли, Цера, — хрипло сказала Алина, возобновляя путь.

Долан хотел её окликнуть, но слова застряли в горле и никак не хотели выталкиваться наружу. Поэтому он просто догнал девушку, развернул к себе.

Хотел обнять, но Алина отстранилась, настороженно глянула снизу вверх:

— Где ты был?

— Я… — Долан осёкся. Не признаваться же, что проспал. Но что тогда сказать? — Я немного опоздал. Заработался. Прости. Прости, пожалуйста.

— Мне надо домой.

— Какое домой? Тебе к врачу надо! У тебя же кровь идёт! — Долан осторожно коснулся тонкого запястья, но девушка отдёрнула руку.

— Она всегда идёт. Мог бы и заметить, если бы хоть иногда обращал на меня внимание. Но работа, конечно, важнее. Вот туда и возвращайся, а я в школу пойду.

Алина повернулась спиной, заметно покачнувшись при этом. Кровь, не кровь, а чувствовала она себя явно не очень.

— Ну-ка посмотри на меня, — велел Долан, пытаясь вспомнить, как внешне выражается сотрясение мозга.

Девушка не среагировала, но и уходить не спешила. Чуть склонила голову набок, разглядывая обрушившийся дом. В недрах завала что-то горело и дымило так, что глаза слезились. Вокруг суетились пожарные и спасатели.

— Алина, если ты сейчас же не пойдёшь со мной, я уведу тебя силой.

— Я арестована? Задержана? Или как это у вас называется?

— Нет, но…

— То есть это опять похищение? — Она всё ещё стояла спиной к Долану, машинально теребила в руках поводок. Марта смирно сидела рядом.

— Нет. Нет конечно.

— Тогда я ухожу.

И опять не ушла, словно ждала чего-то. Или кого-то.

— Послушай… — Долан всё-таки не выдержал и обнял это упрямое создание. Был готов отпустить в любой момент, но с удивлением почувствовал, как девушка расслабилась под его руками, прижалась к груди. От спутанных волос пахло гарью, сквозь которую едва пробивался аромат духов. Мокрое платье пропиталось грязью и липло к телу. — Сейчас мы пойдём в управление. Я найду тебе сухую одежду и напою чаем. И позову врача. А потом ты расскажешь мне обо всём, что здесь произошло. Где ты находилась во время взрыва, что видела, что слышала… Вряд ли в этом хаосе удастся найти лучшего свидетеля.

— Свидетеля? — переспросила Алина, и Долан почувствовал, как она снова напряглась, подалась вперёд, вырываясь из объятий. — Ты только об этом и думаешь, да? Вот и иди тогда к своим доносам, допросам, подозрениям, свидетелям и документам! И не подходи ко мне больше, дознаватель несчастный! Даже не приближайся! Цера, пошли!

Марта рванула с места, как будто всё это время только и ждала приказа. Долан отстранённо подумал, где её хозяин и можно ли проводить животных в школьное общежитие, но быстро понял, что сейчас ему наплевать на оба вопроса. И ещё на миллион других, более важных вещей тоже наплевать.

А Алина уходила всё дальше и дальше, жёстко вбивая каблуки между булыжниками брусчатки.

Он опять всё испортил. И даже не знал, винить в этом себя или проклятую работу. Которой только что стало ощутимо больше. Потому что второй взрыв подряд — это уже не просто проблема, это катастрофа.

Особенно учитывая то, что случилось утром.

* * *

Алина осторожно тронула марта за крыло. Его покрывал мягкий пушок и кожистые пластинки, похожие больше не на перья, а на чешуйки.

— Летать ты совсем не можешь, да? — обречённо спросила девушка.

Зверь не ответил, только снова потёрся об ногу. Повадки у него были не то кошачьи, не то собачьи, но уж точно не куньи.

Его пожилой хозяин остался там, на Прощальной улице. Он так и не успел добежать до своего питомца, упал, задетый одним из осколков. И умер. Алине не хватило духу проверить самостоятельно, но какая-то тётка, крутившаяся неподалёку, сказала, что точно умер. Да и Цера обнюхал старика, поскулил жалобно, а потом бесцельно побрёл дальше.

Алина подумала, что надо написать объявление о находке, вдруг у несчастной зверюги есть и другие владельцы. Но сперва требовалось добраться до комнаты, не грохнувшись по дороге (с кружащейся головой и шатающимся каблуком это было не так-то просто), а ещё протащить мимо коменданта грязного мокрого марта.

Ничего так задачка!

— Сиди здесь, я вернусь, — велела Алина, указывая на закуток за общагой. Обычно студенты бегали туда курить, но сейчас заветное место пустовало. А ещё над ним так удачно нависали ветви ближайшего дерева, что дождя можно было не опасаться. Хотя он и так уже почти кончился.

Но Цере площадка, провонявшая табаком, по душе не пришлась. Он принюхался, недовольно встопорщил усы и вернулся к новой хозяйке, готовый следовать за ней куда угодно.

— Да что ж ты привязался-то ко мне? — вздохнула девушка. — Я вообще животных не люблю, чтоб ты знал! Даже о собаке никогда не мечтала!

Март на признание никак не среагировал. Зато из-за угла немедленно прокомментировали:

— Собаки — ерунда. Воняют псиной и пачкают всё слюнями.

— Точно! Надо заводить хомяка.

Алина поморщилась. От бодрого двухголосия Фелтингеров голова начала болеть ещё сильнее. А близнецы словно не понимали, насколько они не вовремя. Или наоборот — прекрасно понимали, и оттого старались вовсю. Подошли ближе, обступили с двух сторон и орали прямо в уши.

— Лучше — много хомяков, а то они слишком быстро дохнут.

— Зато самого живучего и быстрого можно нарядить пауком и уронить на няню.

— Или на горничную.

— Или в суп!

— Но в суп лучше не надо, а то хомяк утонет, а отец по шее настучит до звёздочек в глазах.

— Это вы после отцовской взбучки такие отбитые? — не сдержалась Алина. И напряглась, готовясь к ответной атаке — хоть словесной, хоть физической. Но братцы только расхохотались.

— Нет, мы всегда такие. Мама считает, что в бабушку, у неё тоже крыша набекрень, — отсмеявшись, заметил Прим. — А ты чего тут торчишь, внешка? Куришь тайком, чтобы родичи не узнали?

— Ещё чего! Я вообще эту гадость никогда в рот не возьму!

— А что-нибудь другое возьмёшь? — заржал Сек, но быстро заткнулся, обнаружив, что в ответ на тупую шутку девушка не собирается ни краснеть, ни набрасываться с кулаками. — Да что с тобой такое в последнее время?

Алина пожала плечами. Вряд ли «последнее время» означало «прямо сейчас». Скорей уж — последние несколько месяцев.

И если даже два балбеса заметили неладное, значит, со стороны всё выглядит гораздо хуже, чем представлялось.

Так и не дождавшись ответа, Сек присел на корточки и поманил к себе марта. Тот зыркнул настороженно, но всё-таки подошёл и даже позволил себя погладить.

— Я всегда собаку хотел, — пояснил младший Фелтингер. — А Прим — кота. Здоровенного такого, лохматого. Мы пару раз из-за этого поругались, а потом решили, что надо марту завести, они прикольные. Но нам разрешили только хомяка.

— И правильно. А то вдруг бы вы и марту в супе утопили!

— Да никто его не топил, он сам туда залез, когда из клетки удрал. Как только умудрился? — вздохнул старший братец.

— Ещё скажите, что у вас с тех пор глубокая моральная травма.

— Скорее, физическая. Отец нас из-за этого супа отделал так, что пришлось доктора вызывать. Соврал ему, что мы между собой подрались, тот вроде поверил.

— Да не поверил, заплатили ему, — вмешался Сек.

— Значит, сделал вид, что поверил. Без разницы.

Алина смотрела на близнецов и только глазами хлопала. Такими она их ещё не видела. Нормальные парни, дружелюбные, адекватные. Что же раньше-то было?

— Ребят, а с вами-то что случилось? Извините, но вы тоже на себя не похожи. Отчислить грозятся, что ли?

Братцы синхронно фыркнули, переглянулись, снова фыркнули.

Затем младший сжалился и пояснил:

— Ты всерьёз веришь, что отсюда могут отчислить? Это же на самом деле не школа, не университет, а типа обязательные курсы по обращению с магическим камнем. А всякая история-география — это так, бонусом. Даже если экзамены завалить, всё равно через три года отсюда выпнут. Самое страшное: разрешение на выезд из Истока не дадут, так его и потом получить можно. Главное — знать, кому на лапу дать. Да что я объясняю — тётка вот твоя всего год отучилась, а уже мотается туда-сюда, когда хочет.

— Она по работе.

— Вот я и говорю, главное знать, кому дать.

Последняя фраза прозвучала крайне многозначительно. Наверное, стоило обидеться, но Алина слишком устала, чтобы испытывать эмоции. Поэтому просто спросила:

— В чём тогда дело, если не в отчислении?

— Да так… — Прим неопределённо пожал плечами. — Вроде как повзрослели, за ум взялись. Что тебя не устраивает?

— Непривычно. Вдруг подвох какой-то.

— Вот так пожалеешь её, убогую, а она сразу подвох ищет! — театрально вздохнул Сек.

— Сам ты убогий. — Девушка дёрнула Церу поближе к себе, а то он совсем разомлел от чужих почёсываний. Но почти сразу передумала и протянула поводок братьям. — Ребят, присмотрите за ним пару минут, а? Я сейчас вернусь.

— Торопишься записать в дневник: «Да здравствует день, когда великие и прекрасные Фелтингеры снизошли до моей скромной персоны»?

Алина только отмахнулась и, прихрамывая, помчалась в свою комнату. Коменданта удалось проскочить почти безболезненно, вслед прилетело только укоризненное: «Что за вид? Неужели нельзя было зонт с собой взять? Ты же девочка!»

Куртка висела рядом с дверью, почти сливаясь с серой стеной. Впрочем, она бы с любой сливалась — и с розовой, и с изумрудной в горошек, такая уж особенность. И сейчас эта особенность пришлась очень кстати.

Обратный путь оказался намного проще, потому что теперь комендант только скользнул по Алине взглядом и вернулся к кроссворду. Фелтингеры приближения однокурсницы и вовсе не заметили, обсуждали что-то своё.

— И что теперь делать будем? — продолжил разговор Прим.

— Ждать и надеяться, что пронесёт. А у тебя есть другие варианты? — Сек рассеянно почёсывал Церу за ухом. Зверь ластился и довольно урчал.

— Предатель, — укорила его Алина. — Сперва одного хозяина бросил ради меня, теперь меня ради вот этих.

Братцы вздрогнули и синхронно повернулись к девушке.

— Ты откуда взялась? — оторопел старший.

— А что с прошлым хозяином стало? — не дождавшись ответа на предыдущий вопрос, поинтересовался младший.

— Умер.

Алина подхватила Церу на руки и запихала под куртку. Крылья не поместились и торчали наружу, зверь ёрзал, оставляя на платье клочья мокрой шерсти, так что план оказался далёким от гениальности.

— Ты его собралась прямо так мимо коменданта тащить? — удивился Прим. — Он у вас тупой, конечно, но не слепой!

— Вот и проверим.

— Спорим, не выйдет?

— Спорим, — легко согласилась Алина. В куртке она была вполне уверена. — На что?

— На поцелуй! Если комендант тебя застукает, ты нас целуешь, а если не застукает — то мы тебя.

Девушка скривилась. Оба варианта вызывали отвращение в равной мере.

— Лучше уж просто на желание.

— Желаю поцелуй! — не сдавался Прим. Видимо, с женским вниманием у него было совсем плохо. Что неудивительно, учитывая, как именно близнецы предпочитали этого внимания добиваться.

— На желание, так на желание, — кивнул Сек, и Алина впервые подумала, что он ощутимо мягче и миролюбивей старшего брата. И если воспринимать этих двоих не как одно целое, а как разных людей, то наверняка можно найти и другие отличия.

Но не прямо сейчас, конечно.

Цера высунул нос из-под куртки и недовольно заворчал. Алина запихала его обратно и заторопилась ко входу. Ну, милитская униформа, спасай!

Комендант успел сменить сборник кроссвордов на газету и с выражением читал сам себе регламент королевских похорон. Ничего повеселее найти не мог!

На Алину он недовольно зыркнул, бросил: «Чего зачастила туда-сюда? Ноги вытирай, грязи нанесёшь!», — но ни крылья, ни мотающийся кончик рыжеватого хвоста не заметил. Зато Фелтингерам, сунувшимся в двери, чтобы проконтролировать результат спора, досталось по полной.

— Куда лезете? Опять девкам проходу не даёте, олухи? Нельзя вам сюда, нельзя! К себе в корпус идите!

— Да мы только глянуть… — начал Прим, но брат торопливо дёрнул его наружу. Алина напоследок показала обоим язык и заторопилась наверх, в свою комнату. Безумно хотелось снять туфли, мокрую одежду, смыть с себя всю грязь, с которой не справился дождь, и упасть носом в подушку.

Нет, сначала Церу вымыть, а уже потом упасть.

Но судьба подкинула напоследок ещё одну заминку: на скрежет ключа из соседней двери выглянула Нина — такая же мокрая и растрёпанная, разве что чуть более чистая.

— Ты уже дома? — удивилась Алина, привыкшая, что в последнее время тётушка даже ночевать приходила не всегда.

— Под дождь попала. Сейчас в сухое переоденусь — и обратно пойду.

— То есть тебя сегодня вечером не ждать?

Выражение лица Нины стало на миг задумчивым, а потом сменилось на растерянное и виноватое.

— Ребёнок, прости, я совсем забыла про твой день рождения. Ничего, если мы позже отметим? Сегодня совсем-совсем не могу.

— Да ничего, я понимаю, — как можно равнодушнее ответила Алина.

Она и сама уже успела напрочь забыть про дату, и сейчас думала только о Цере, который как назло заворочался под курткой. Но обида всё равно царапнула.

Раньше день рождения всегда начинался с подарков и продолжался тортом. А сегодня всё шиворот-навыворот: Долан опоздал, Нина забыла, остальным и вовсе не до того. Напиться бы с горя, да Лиза для такого слишком приличная. Не с Фелтингерами же в бар идти!

— Давай через несколько дней, а? Хоть немножко с проблемами разберёмся, а то они появляются куда быстрее, чем решаются. — Тётя выглядела расстроенной. — У нас там такое творится…

— Да, про новый взрыв я слышала, — кивнула Алина, тактично умалчивая, что не только слышала, но и видела. И очень даже ощутила.

Но Нина мотнула головой так, словно взрыв был ерундой, не стоящей упоминания.

— Если бы только это. У нас Леда умерла.