Наши души

Иван Леденцов, 2022

Когда заканчивается человеческая жизнь? И заканчивается ли она вообще?.. В какие неведомые просторы и вселенные отправляется наша душа после земной жизни и возвращается ли она назад? Способны ли мы обрести в новой жизни тех, кого так любили в прежней?.. Вряд ли найдётся человек, который рано или поздно не задумывается над этими вопросами. Героям книги «Наши Души» волею судьбы приходится не только задуматься над этими вопросами, но и прожить и прочувствовать всю горечь утраты и радость обретения былого счастья… Двоемирие сюжета, которое постоянно перемещает читателя из реальности в глубины подсознания, стирает границы между жизнью и смертью, страница за страницей открывая непостижимые миры и тайны человеческой жизни.

Волк

Робкий рассвет вычертил сонную лесную опушку и потухший костёр — картина просыпающейся жизни медленно проявлялась на осенней палитре мироздания. Первые лучи солнца, осторожно пробиваясь сквозь поредевшие кроны, нежно заигрывали с плотным миром. Иван неподвижно полулежал, используя ветки как матрас, а ствол берёзы — как удобную подушку. Ничто не в состоянии помешать сну смертельно усталого человека, но он вздрогнул и поморщился. «Папа, вставай!» — зашуршали кроны деревьев и осыпали лицо спящего пожелтевшей листвой.

Иван распахнул глаза и увидел огромного старого волка. Ледяной взгляд цепких глаз животного оценивающе сверлил человека, из оскаленной пасти стекала густая слюна, а расставленные в стороны лапы говорили о скорой атаке.

Одной секунды хватило Ивану, чтобы вскочить на корточки. Он ясно услышал, как закипели пузырьки адреналина в его крови, как они звучно лопались там, барабанили и били набат, призывая весь сонный организм собраться. Иван дрожал каждой клеточкой своего «Я», но не от страха — кураж захлестнул его с головой, и лицо перекосила злая усмешка.

— Ну, вот и всё… Спасибо! — Иван послал воздушный поцелуй в небо.

Пружина, до предела сжатая в его глубинах, разжалась мгновенно — с топором в одной руке и ножом во второй он выпрыгнул навстречу волку и замер. Чуть согнутые в коленях ноги забыли о пройденном пути и дрожали от неуёмной бодрости — левая впереди, правая плотно упиралась в землю. Человек и волк, такие разные и настолько одинаковые жители земли, рычали, не мигая глядя в глаза друг другу.

…Солнечные лучи насквозь пронизывали своим космическим жаром салон машины с находящимися в ней людьми.

— Петь, ну, чего он еле ползёт-то? Так и опоздать недолго! — Иван нервничал, едва плетясь за машиной такси.

Петя молча сидел рядом с отцом и спокойно смотрел в окно на раскалённый город и утомлённых жарой жителей. Такси ехало медленно, но вдруг так резко встало посередине дороги, что Ивану пришлось резко нажать на педаль тормоза. Петя повис на ремне безопасности, зажмурился и схватился за грудь. Иван нахмурился и ощупал сына:

— Больно?

Потирая грудь, Петя мотнул головой:

— Нет.

— У тебя всегда «нет», даже если очень «да»! Никогда не скажешь, что больно.

Петя засмеялся, продолжая растирать ушибленное место:

— Да нет, пап, всё нормально!

Через открытое окно таксист весело перекрикивался с другим таксистом, стоящим на обочине.

— Да что же он, гад, делает-то? — Иван несколько раз моргнул фарами и посигналил.

Водилы увлечённо разговаривали о чём-то своём, весёлом и смеялись, не обращая внимания на стоящую позади машину.

Иван открыл окно и громко крикнул:

— Так и будешь на дороге стоять?

Реакции водителя не последовало, но запустило почти неуправляемую реакцию Ивана. Резко выкрутив руль, Иван выехал на встречную полосу и, затормозив рядом с такси, выпрыгнул из машины:

— Мне на встречку из-за тебя вылезать, с…ка?!

Визжа видавшими виды покрышками, такси сорвалось с места. Иван вернулся за руль, но никак не мог успокоиться:

— Вот же, гадость какая! С…ка!

— Пап, да ладно… Всё нормально уже.

— Нормально? Да я чуть ремнём тебя не придушил из-за урода этого! — Иван взглянул на часы и прибавил газ.

— Папа, я, конечно, хочу быть на тебя похожим… Но ты постоянно на всех орёшь.

— Да, когда хоть? Вывел просто из себя таксёр этот недоделанный!

— Ага! А за мужиками по двору кто с бутылкой бегал и орал страшным голосом? — Петя строго смотрел на отца.

— Так они же сами напросились! Мне даже тебя с палкой пришлось на дорожке бросить… — Иван виновато взглянул на сына. — Но ты молодчина! Стоял как вкопанный — не упал!

Потянув за ниточку, Петя уже разматывал пёстрый клубок острых воспоминаний:

— А зимой у больницы вокруг машины за мужиком кто бегал? А? А?

— Блин, Петя… Уродов-то сколько вокруг! Так и норовят обидеть, — останавливая машину у поликлиники, Иван сконфуженно засмеялся, — стыдобища какая-то. Да, прав ты, Петя, прав, конечно: за нервишками следить нужно. Буду меланхоличен и спокоен, как холодильник!

Привычным движением Иван вытащил сына из машины, понёс к зданию поликлиники, но путь до её крыльца был привычно не прост. Огромные ямы, лужи и кучи строительного мусора представляли собой замысловатую полосу препятствий, но, когда все трудности казались преодолёнными, возникла новая преграда в виде автомобиля, припаркованного прямо у ступенек. Кто-то решил не утруждаться пешей прогулкой и полностью перегородил крыльцо. Иван негодовал:

— Петя, ну ты посмотри, что творит! Пнуть его, что ли? А… нет, нет, я же теперь холодильник. Полное ледяное спокойствие, — отец с сыном на руках боком протиснулся на крыльцо и добрался до дверей поликлиники.

— Папа, а зачем мы сюда приехали? — Петя крепко держался за шею отца и смотрел на него доверчивыми глазами.

— Да я и не знаю, мама забыла сказать! — выпучив глаза, Иван невинно рассматривал вытянувшееся лицо сына.

— Ну, папа, ты совсем, что ли, холодильник? — засмеялся Петя.

Искренний смех эхом прокатился по утреннему лесу. Казалось, что человек и волк целую вечность смотрели в глаза друг другу. Наконец волк, сведя в своём волчьем черепе все «за» и «против», попятился задом и как-то боком в два прыжка скрылся в густой чаще.

Иван опустился на землю. Пластиковая бутылка хрустнула и сжалась в его дрожащих руках, отдавая живительную влагу.

— Всё, это последняя… Больше воды нет, — Иван поднял голову вверх к бесконечно глубокому синему небу. Этот чистый кусочек вечного неба, окаймлённый жёлто-зелёной бахромой шевелящихся на ветру листьев, напоминал бьющееся сердце — здравствуй, сынок. С добрым утром, братан ты мой любимый!

Укладывая рюкзак, Иван постоянно бормотал, разговаривал с кем-то невидимым, а может быть, он говорил сам с собой, затем определил стороны света по отдельно стоящим деревьям и в последний раз посмотрел вверх, туда, где на ветру билось сердце.

— И, да, вот ещё что, сынок, — сам ты холодильник!