Враг генерала Демидова. Роман

Игорь Костюченко

1944 год. Войска талантливого полководца РККА генерала Демидова освободили Вильно и рвутся в сердце Восточной Пруссии. Убить Демидова – только так суперагент абвера Майер сможет оправдаться перед Отто Скорцени за провал спецоперации во время Тегеранской конференции (убийство Сталина). Майер посылает в штаб Демидова группу диверсантов, один из которых работает на советскую разведку. Капитан Евгений Костин обязан сорвать план немецкой разведки.

Глава пятая

Вильно. 1944 год, август

Город лежал перед ним в низине — такой далекий и такой близкий. С гребня холма, на который он вышел перед рассветом, хорошо были видны островерхие башни костела, шпиль ратуши, паутина кривых средневековых улочек возле рыночной площади, строгие прямоугольники кварталов предместья. В прозрачной дымке раннего, по-осеннему ядреного, утра открывшаяся перед ним панорама казалась фрагментом старинной гравюры, которую он рассматривал перед тем, как выехать на аэродром. В библиотеке особняка на Гассенштрассе, листая толстый фолиант Вайсенфельдского манускрипта, он решил, что все будет вот именно так, когда он вернется в этот город: обязательно выйдет к гряде холмов возле Южного предместья, придет туда перед рассветом, чтобы спокойно постоять у столетнего ясеня. И тогда он увидит, как вспыхнет над далекими шпилями розовая полоска зари, а потом — взойдет солнце. Он мечтал об этом рассвете все эти мучительно долгие годы. И наконец увидел его. Он жадно дышал пряным ароматом омытого росой осеннего леса, и был не в силах надышаться всласть.

Смахнув с гранитного валуна желтые листья, он присел на камень, снял и расправил на коленях шинель. Критически осмотрел — шинель показалась слишком новой. Он вывернул из-под камня ком влажного перегноя и протер им полы, рукава шинели. Прислушался.

Вдалеке ревел автомобильный мотор. По шоссе к городу шла машина.

«Движок никудышный», — подумал он.

Быстро надев шинель, он стянул ее в поясе брезентовым солдатским ремнем, и направился к шоссе, ловко выбирая путь между кривыми осинами, двигаясь бесшумно, плавно, свободным гимнастическим шагом спортсмена-многоборца.

— Все, приехали! Стоп-машина, вашу мать! — сказал, как отрезал, Звягинцев. Он остервенело хлопнул крышкой капота. И выругался от души, не стесняясь.

Инин вздрогнул, посмотрел на своего водителя. Двадцатипятилетний москвич Коля Звягинцев, штатный водитель редакции главпуровской газеты «Красная звезда», стоял перед ним, растопырив руки, измазанные солидолом. Промасленный ватник, сбитая набок пилотка, алюминиевая ложка за голенищем сапога. «Хорош! Чистое пугало. С таким бойцом никакие фашистские диверсанты не страшны», — подумал Инин и улыбнулся.

— Смешно? Да? — обиженно протянул Звягинцев, — А ведь я еще в Орше говорил… Карбюратор заменить надо. Говорил?

— Ну, говорил, — смущенно подтвердил Инин.

— А вы что? Поехали, поехали, скорее… Что? На войну не успели бы? Да? Никакого понятия… Это ж карбюратор! А не какие-то там подшипники, товарищ Инин!

— Ну, виноват, не горячитесь, Коля. Обойдется!

— Да что обойдется? Я ж на этой машине из-под Могилева в сорок первом… а вы… Как мне теперь… без карбюратора? Никакого понятия! А еще военкор…

Звягинцев швырнул пилотку на капот и вплотную подскочил к Инину, гневно заглядывая ему в лицо. Инин не выдержал и снял круглые, в простой оправе, но с очень толстыми стеклами, очки.

— Интеллигенция, — прошипел с ненавистью Звягинцев.

— Извините, пожалуйста, Коля. Очевидно, я был неправ тогда… в Орше… — только и смог выдавить Инин.

— Что уж теперь… извиняться… — сказал Звягинцев более миролюбиво, заметно остывая. — Только как нам теперь до города дотащиться? Вот вопрос…

— На любой вопрос ответ найдется!

Инин и Звягинцев обернулись. На другой стороне придорожной канавы стоял, закинув солдатский сидор за плечо, незнакомый пехотный капитан. В руке он держал трость — резную, черного дерева, отделанную серебром, неуместно элегантную для прогулки по шоссе, где еще недавно гремели бои.

— Что за шум, а драки нет? — капитан перепрыгнул через канаву и оказался в двух шагах от Инина.

— Да, собственно говоря, шума и не было. Мы с товарищем немного поспорили, — невнятно пробормотал Инин. Он всегда остро и болезненно чувствовал свою неправоту, потому и расстроился из-за этих пустяковых, бессмысленных пререканий с водителем. Звягинцева он любил, как сына. Знал Инин, что надежнее Коли спутника во время его многочисленных рискованных поездок по фронтовым дорогам ему не сыскать. Были случаи, когда под бомбежками и артобстрелами выживать им обоим удавалось только благодаря опыту и шоферской предусмотрительности Звягинцева.

Инин распечатал заветную, тщательно сберегаемую им с Москвы до встречи с генералом Демидовым пачку папирос «Герцеговины Флор», но не закурил — мял пальцами папироску, не решился курить под гневным взглядом Звягинцева.

— Эх, что с вами спорить! — презрительно процедил Звягинцев. Волна яростной злости на бестолкового военкора вновь накатывала на него. Шофер обратился к капитану.

— Вот, товарищ капитан, полюбуйтесь на товарища военкора. Без карбюратора ехать хочет! А? Каково?

— Это не езда… без карбюратора. Показывай, что стряслось, — сказал капитан, шагая к машине. Звягинцев сбивчиво повествовал капитану всю историю его путешествий на редакционной «эмке», начиная чуть ли не с Халхин-Гола. Капитан понятливо кивал, но шофера не слушал.

— Подержи, — сказал он и протянул свою трость Звягинцеву. Шофер послушно взял трость, а капитан, подняв капот, перебрал пучок проводов, попросил ключ на двенадцать. Звягинцев расторопно подал ключ. Капитан сноровисто что-то подкрутил в моторном отсеке.

— Заводи, — коротко приказал Звягинцеву.

Звягинцев бросился в кабину…

Через мгновение мотор машины методично набирал обороты.

— Работает! Спасибо, товарищ капитан! Товарищ военкор, можем ехать! — радостно закричал Звягинцев, сразу позабыв в этот момент обо всей своей злости.

Инин распахнул дверцу «эмки», спросил капитана.

— А вы… в город?

— Пожалуй, — согласился капитан.

— Тогда садитесь, подвезем.

Капитан замер, в упор глядя на Инина. Переложил трость из одной руки в другую. Военкор оглянулся, словно рядом с ним в салоне «эмки» был кто-то еще, кого увидел капитан. Никого не было. Переспросил.

— Или… нам не по пути?

Капитан не ответил, внимательно разглядывал Инина.

Инин подумал, что, наверное, вот и этот капитан, бывалый фронтовик, презирает его за интеллигентскую слабость. Нет, надо было бы в Орше заменить Майер карбюратор.

— Закурим? — протянул Инин капитану пачку столичных папирос.

— Не откажусь, благодарю, — капитан взял пачку, выбрал папироску. Инин щелкнул зажигалкой, дал прикурить. Капитан протянул пачку военкору.

— Нет, нет, оставьте себе, пожалуйста, — поспешно запротестовал Инин.

— Спасибо, — капитан спрятал папиросы за борт шинели.

— Вам спасибо, выручили.

Молча покурили.

Напоследок затянувшись душистым дымком, Инин взялся за дверцу.

— Пора. Ну, как хотите. Еще раз спасибо за помощь… Звягинцев, поехали…

— Хорошо. Я с вами, — неожиданно сказал капитан и оказался в салоне «эмки» рядом с Ининым.

Машина рванулась с места.

Трясясь на ухабах, Инин выдержал недолгую паузу и протянул руку капитану.

— Военкор Инин. Будем знакомы.

— Женя, — вдруг неожиданно открыто и просто улыбнулся капитан, пожимая широкую, пухлую ладонь военкора. Инин улыбнулся капитану в ответ и подумал — сколько хороших, душевных людей встретилось ему на фронтах за эти четыре года войны. И этот вот капитан из таких — сразу видно: из тех, кого Толстой еще описал. Настоящий русский солдат, рядовой труженик войны, на которых все наши успехи на фронтах держатся. Инину захотелось сказать капитану что-то очень теплое и дружеское, но он никак не мог догадаться — какое слово подобрать, о чем спросить. И военкор решил пока не изводить своего попутчика тьмой вопросов. Лучше о себе сказать.

— Вот в командировку… снова… к Демидову, — будто невзначай заметил он.

— И я к нему, — сказал капитан Женя.

Инин понятливо кивнул, продолжал.

— Сколько знаю Демидова, столько и удивляюсь. Какая у него интуиция! Какой дар предвидения! Нанести врагу удар там, где он и не ожидает. Вот этот город, куда мы едем… Ни одного дома, говорят, наши при штурме не разрушили. Мог Демидов применить тяжелую артиллерию, авиацию… Но нет! Знал командарм Демидов — старинный город, имеет громадное культурное значение для человечества. И маневром выбил фашистов вон. Да, это в его стиле, Демидова. Маневром он гитлеровцев бьет, по-богатырски. И армия у Демидова — чудо-богатыри. Настоящие сталинцы! Вот и вы, верно, Женя, тоже… демидовец? Давно с генералом служите?

— Порядочно.

— С сорок второго? Со Сталинграда?

— Раньше.

— Да что вы? Очень интересно! Так вы, может, его еще в начале войны знали. Какой он тогда был, Демидов? Решительный, боевой?

— Даже слишком…

— Отличный материал! Вы не представляете, Женя, как мне с вами повезло. Я же очерк о вашей армии пишу. По заданию Главпура. Вы мне расскажите… о вашем боевом пути… о себе… о Демидове…

Инин схватил свою полевую сумку, торопливо выдрал из нее объемистый блокнот, фотоаппарат-«лейку».

— Звягинцев, останови на минуту, — коротко приказал военкор водителю.

Машина остановилась.

— Позвольте мне вас сфотографировать.

— Зачем? — спокойно спросил капитан. Он пристально, в упор смотрел на Инина тем же цепким, внимательным взглядом, какой так озадачил и даже немного обидел военкора чуть ранее.

— Для очерка, — смутился, сам не зная почему, Инин.

— Извините, это совершенно лишнее, — улыбнулся капитан и, подхватив свою трость, вышел из машины.

Инин опешил. Повертел в руках «лейку». Бросился вон из машины.

— Подождите, Женя! Товарищ капитан! Только один вопрос! — закричал Инин.

Капитан остановился, обернулся.

Инин подбежал, отдуваясь, к нему.

— Скажите хоть… пожалуйста… вы в каких войсках… под началом Демидова… и вообще… где служили?

— В пехоте.

— А потом?

— В разведке, — коротко бросил капитан Женя и пошел прочь.

Инин постоял у обочины — смотрел вслед новому знакомцу, как тот размеренно уходил к видневшемуся у въезда в город полосатому шлагбауму КПП. Вернувшись к «эмке», сказал Звягинцеву:

— Странный какой-то этот капитан, вроде не в себе…

— Контуженный, — уверенно сказал Звягинцев, врубая первую передачу, — Из госпиталя в часть добирается.

— Ты с чего взял?

— А вы, товарищ военкор, его трость видели?

— Да.

— Не иначе в госпитале выдали… Красивая вещь, заграничная, — мечтательно заметил Звягинцев, старательно объезжая глубокую воронку на шоссе.