Роман за жизнь, или Секреты из-под занавески

Инна Викторовна Рогачевская, 2018

Семидесятые годы прошлого столетия. Из археологической экспедиции Аркадий возвращается в родной город Одессу. В поезде он встречает друга своего родного дяди, который после смерти родителей заменил ему отца. Савва Лейбович сообщает молодому человеку, что соседи его дядю-папу недавно похоронили. Но Яков Хаймович жив и здоров. На собственных «похоронах» старый портной знакомится с известным в Одессе вором Жорой-Ручник. С этого дня жизнь старика превращается в сплошное приключение. В старом одесском дворе жизнь, как на раскрытой ладони. Соседи все знают друг о друге. И, тем не менее, у каждого из них в «шкафу» свой «скелет». Когда тайное становится явным, никогда не угадаешь, чем и как всё закончится.

Глава 5

Он, как всегда, сидел в сквере, недалеко от дома, в котором прожил долгую жизнь. Его знали все: старые и молодые, кошки и собаки. Даже воробьи привыкли к нему. Спускаясь с ветвей деревьев, смело прыгали у его ног, а он бросал им на землю хлебные крошки, улыбаясь в длинную, седую бороду.

Когда в сквер приходили молодые мамаши с колясками, или кто-то забредал передохнуть, посидеть под сенью старых лип, послушать пение птиц, старик поднимал глаза и спрашивал:

— Хочите послушать старого еврэя? Если вам некогда, — спешите дальше. Яков всё понимает и не обижается.

К нему на лавочку подсаживались: кто из уважения к старости, кто из жалости или любопытства, а кто-то просто посидеть рядом, послушать его истории.

— Я рад, шо миня всё ещё желают слушать, — произносил старик. — Ви помните какой была старая Жмэринка? — так обычно он начинал свой рассказ. — Нет? Не помните? Ви правЫ. Как вам её помнить тогда, когда миня самого там было мало. А ещё вспоминаю молодые, беззаботные годы.

Мой папа, дай Бог ему покоя там, где он от нас ушёл — был настоящим человэком, сапожником и большим еврэем.

Почему большим евреэм? Ви ещё спрашиваете? Он был огромным, как медвэдь! Как говорила моя бабушка:"Вимахал в три жида". Мама рассказывала, шо увидев жениха испугалась. А как не испугаться? Ей было всего тринадцать лет, а моего отцу уже целых двадцать один год. К тому врэмени он овдовел, оставшись на руках с двумя маленькими дитями. Хочите знать почему родители моей мамы решили видать свою младшую дочь за вдовца? Таки я вам скажу! Агува — старшая сестра мамы была первой женой моего дорогого папы. Она умерла от тифа в двадцать лет, оставив мужа вдовцом, а двух маленьких синовей сиротами. Отец страшно убивался по жене.

— Хайм, тибе надо жениться, — сказала ему мать. — Лучшей матери для твоих синовей, чем Фейга, младшая сестра твоей покойной жены, не найти.

И все согласились. Мой отец был в страшном состоянии. Ему было за все равно на ком жениться, лишь бы его детЯм было хорошо. В те времэна всё решали родители про меж собой. Мнение невесты никого не интересовало. Она бы и не посмела возразить. Шо Семен и Вениамин сыновья Агувы — старшей сестры нашей мамы, ми узнали, когда виросли. Хорошая у нас была семья, дружная. Отец чинил, латал, шил обувь, стараясь прокормить семью. Мама, покорно виполняла супружеский долг, каждый год рожая детей.

Мине шёл тринадцатый год.

В нашей большой семье, сколько сибя помню, постоянно кого-то рожали, а когда ми подросли — женили одного за другим. Скучно не было никогда. Все были при делах. До того, как отец заметил моё холостяцкое положение, они с мамой только вздохнули после очерэдной свадьбы, женив Арона, брата старшего миня на год, на дочери известного в Одессе цирюльника с Молдаванки. Ви знали Авраама? Нет? Ничего странного в этом нет, ви слишком молоды. Кто помнит старую Одессу, тот знал его, или хотя бы один раз попал под его волшебные ножницы.

Пролетел год и отцу стало скучно. Он заберэменел матушку в очэредной раз и решил взяться за моё будущее.

— Староват для женитьбы, — сказал папа, — но ошибочку придётся исправить.

Маме было не до этого. Она была сильно берэменна и ругала на отца разными словами.

— Ты погляди на миня. Опять я в интерэсном положении. Скока можно? Я тибе шо, Хайм? Закрой свою"лавочку", я устала. Женячка Яшу подождёт. Я сама найду ему жену, когда придёт срок. Дай мине спокойно рОдить.

— Если ми сейчас не женим Яшку, — возмущенно шептал папа, вертя пальцем перед маминым носом, — его заберут в солдаты.

— Он ещё рэбёнок! — воскликнула мама. — Какие солдаты! Ты миня пугаешь, Хайм!

— Фейга, где твои глаза! Ми живём в страшное врэмя! Посмотри, шо делается вокруг! Гражданская война. В Одессе власть меняется чаще, чем ты мине гаткес (кальсоны) стираешь! Шо скажешь? За кого воевать моим синовьям? Вейз мир. Яшку надо срочно обженить. И не спорь с мужем! Я уже говорил с нашим ребе — Ицхаком Шнеерсон. Поверъ мине, у нашего сина будет хорошая жена из приличной еврэйской семьи! — он поцеловал кончики пальцев. — Ты помнишь булочника Бульке и его жену Сару, которые жили на Мясоедовской? У них ещё бил син Мейер. Говорили, шо Сара его в детстве уронила! Таки кто бы спорил? У старого Баруха — отца Мейера была булочная.

— И шо мине с того? — спросила мама, безразлично взглянув на отца.

— Фейга, шо тибе так смотреть! Помнишь или тибе оно надо? — рассердился папа.

— Не помню. Шо мине дело до их булочной!

Отец подскочил на месте.

— Шо тибе забыть, Фэйгале! Бульке потом перэехали с Мясоедовской на Канатную улицу, в дом, недалеко от бившего ресторана мадам Рачковской и там открыли новую булочную.

— А шо стало с их булочной на Мясоедовской?

— Жена, шо тибе волноваться за Бульке и их булочные? — неожиданно вскипел отец. — Булочную на Мясоедовской улице старый Бульке продал ювелиру Адаму Крекеру. Его зять Моня Пукес не стал ювелиром, хотя пытался, но хлеб печь научился. Так слушай сюда, когда начались погромы, бандиты Мишки Япончика застрэлили старого Баруха, а булочную на Канатной сожгли. Его сина Мейера тоже застрелили. Но он вижил, хотя остался без ноги и с «приветом» в голове. Потом новая власть разрешила-таки, Мейру снова открыть булочную. Он и до сейчас печёт булки и хлеб.

— Так шо им есть нам прэдложить?

— Кому? — спросил отец.

— Бульке! Шо у старого Мейера есть кроме булочной, костылей и его мишигенер коп (дурной головы)?

— РАхель.

— Ты хочешь женить Яшу с РАхель?

— Шо тибе все путать, Фейга? Рахель — жена Мейра.

— Хайм, шо тибе морочить мине беременную голову! Ши мине дело до старого Мейра и его РАхель?

— Внучка — единственная дочь их сина Шмулика, который женат на двоюродной сестре нашего рэбе. Понимашь!?

— Ты говоришь о Хае?

— Ну!

— Прэдставляю, как виглядит их дочь, — Фэйга покачала головой. — Ты её уже видел?

— Кого?

— Внучку придурковатого Мейера!

— Фейгале, шо тибе, как она виглядит! Тибе с нею жить? У них есть булочная и Роза.

— Шо за роза?

— Роза — имя будующей жены нашего Яши!

— И шо наш Яша будет иметь кроме их Розы?

— Фэйга, Фэйга, — отец улыбнулся. — Они дадут хорошее приданное за свою единственную дочь.

Мама улыбнулась отцу.