Строптивая. (Не)пара для волка

Кира РАЙТ, 2023

– Я пришёл за тобой. Не обсуждается.– Ты ворвался в чужую стаю и собираешься снова меня похитить? – её глаза распахнулись в неверии.– Я собираюсь забрать своё, – прорычал, ни капли не сомневаясь в своих словах.– Я – не твоя! – она нахально вздёрнула свой хорошенький носик.Вот когда возмущается и спорит, ещё больше мне нравится. Теперь точно тут её не оставлю.– Моя, конечно. Просто ты пока об этом не знаешь, – улыбнулся многообещающе.– Никуда я с тобой не поеду, отмороженный ты волчара! – попыталась объехать меня, но бежать было некуда.– Да куда ты денешься, крошка, – ухмыльнулся я снова и закинул рюкзак на плечо. А следом подхватил её прямо в кресле.– Я сделаю твою жизнь невыносимой, – пообещала мстительно.– Невыносимой она уже была, теперь я намерен жить счастливо.С тобой.

Глава 3 Радушный приём

Я смотрел на неё взбешённым взглядом, и звериные инстинкты клокотали внутри. Мне хотелось встряхнуть, наорать, заставить считаться с собой. Но вместо этого процедил сквозь зубы:

— ТЫ как никто знаешь, что я чувствую. ТЫ знаешь, как я всего этого не хочу. И сейчас специально так себя ведёшь, чтобы не показать, что тебе страшно! Пытаешься задеть меня, надавить на больное, чтобы самой было не так плохо. Но каждый из нас живёт свою жизнь и по своим условиям. Если ты знала, кто я, откуда, но продолжала со мной общаться, то значит хотела этого, даже несмотря на возможную угрозу! — даже легче стало, когда озвучил очевидное. — И не надо теперь из себя строить невинную обиженку. Иначе у нас с тобой и не могло выйти. Тебе самой нравилось ходить по острию ножа, общаясь со мной.

— Ездить, — отозвалась она равнодушно на мою тираду, которая явно не произвела особенного впечатления.

— Что?

— Ездить, не ходить, — кивнула на свои обездвиженные ноги. — Высказался? Поехали дальше. А то твои друзья нервничают.

Тут я тоже заметил, как ребята из машины сзади вышли и уже начали приближаться к нам. Потому вновь завёл двигатель и тронулся. Но был уверен, что правильно понял выражение её лица, а вот это вот спокойствие — лишь напускное.

— Мне не страшно, — вдруг заговорила она. — Мне… — замолчала, словно передумала говорить.

— Продолжай.

— Обойдёшься. Наговорились мы с тобой, кажется, Атам. Теперь найди себе другие свободные уши.

Эту грубость пришлось всё же спустить. Потому что, наверное, она была права. Вряд ли мы когда-то вновь окажемся вдвоём на обрыве. Вряд ли станем ещё говорить обо всём на свете. Но и другой собеседник мне больше не нужен. Кажется, и я правда наговорился…

И всю дорогу до стаи она больше не проронила ни слова. Мне чудилось, что ощущаю её нервозность. И непривычно для себя хотелось её успокоить. Прежде так запросто и не вспомню, чего боялась Лис. Иногда думалось, что вообще ничего не боялась.

Притормозив у нашего перевалочного пункта, вышел, чтобы забрать её из машины. Но меня перехватил брат и отвёл в сторону, приказав кому-то из ребят доставить «груз» в место назначения. Вот только стоило ему попытаться взять Лис на руки, как та зашипела и укусила его ладонь. К счастью, я был недалеко и успел до того, как этой самой рукой он отвесит ей пощёчину.

— Не трррррогать, — обернулся к остальным, не удержав рвущуюся наружу ярость.

Парни отступили. Во мне была кровь альфы, ослушаться меня можно только, если отец или брат прикажет обратное.

— Остынь сам, — подошёл как раз последний, — с ней есть кому тут возиться.

— Я сам отнесу.

— Ты в сторожевые псы записался, братишка?

— Отвали от меня!

Брат поморщился.

— Будешь себя вести вот так при отце, он тебе мигом мозги на место поставит. Придурок.

Я присел перед Лис, не отвечая ему. Чтобы не драться при всех.

— Я возьму тебя, ладно? — самого аж трясло отчего-то.

Даже не думал, что меня так впечатлит тот факт, что кто-то её может коснуться.

— А если нет, тогда домой отвезёшь? — она насмешливо изогнула одну бровь.

— Лис…

— Неси давай. Если мне самой нельзя.

И ведь нельзя. Поэтому осторожно поднял её, прижимая к себе. И второй раз за день почувствовал, какая Лис лёгкая. Её вес вовсе не чувствовался. И раньше видел, что она стройная, но теперь, когда можно было её трогать, и она не сопротивлялась, как когда утащил её с коляски, а держалась за мою шею, это чувствовалось по-другому. А ещё я глубоко втянул носом её запах… В этот же момент её недавно подстриженные пряди коснулись моей щеки. И внутри меня что-то отозвалось. Что-то… мужское…

Я считал Лис корешем. Ну или кем-то вроде того. Делился с ней важным. Тем, что никто другой бы не понял. А она понимала. И не отталкивала меня. Пусть я был старше неё нормально так (она, кажется, была ровесницей моей сестры или совсем немного младше), но при этом казалась сильной достаточно для того, чтобы спокойно принять мои душевные метания. Никогда не жаловалась на жизнь. И мне не давала. А теперь мы оказались по разные стороны… И мало было одного этого, я вдруг осознал, что Лис — давно уже не своевольный подросток, не пацанка, а красивая, притягательная девушка.

Что-то такое в ней я видел и прежде, но всегда гнал от себя эти мысли. И дело не в том, что я могу потом встретить истинную пару. Скорее, после того, что я рассказывал ей о себе, она бы послала меня. Зная Лис, могу предположить, что очень далеко. А я бы не сдержался и ответил ей. Вот и приходилось нам обоим сдерживать свои характеры, чтобы продолжать наше бессмысленное по сути общение. Хотя вот прямо сейчас оно уже не казалось мне таким уж… бессмысленным.

— Уймись, — коротко отозвалась она вдруг на мои мысли. Хотя я точно никак не проявил своих чувств.

— В смысле? — прикинулся дураком.

А Лис поджала скептически губы:

— В смысле держи содержимое своих штанов подальше от меня. Понял?

— Я не собирался! — даже остановился от её наглости и проницательности.

Она же вдруг повернулась так, что между нашими лицами оказалось всего несколько сантиметров. Провела кончиками пальцев по моей шее (представить не мог, что она так вот умеет это делать). Медленно облизала губы, заставив меня застыть и прикипеть взглядом к этому зрелищу. Содержимое, про которое Лис говорила совсем недавно, напряглось так, что штаны захотелось поправить, мешали. Затем наклонилась ещё ближе, вновь обдавая меня своим ароматом, и томно прошептала почти мне в губы:

— Вижу я, что ты собирался… Окучивать будешь тех, кого тебе прикажет папочка. А от меня держись подальше со своим неуёмным либидо. Это ясно?

Я осоловело кивнул, и из-за её почти ласкового, соблазнительного тона только через несколько шагов понял, что именно она сказала. Разозлился, конечно. Но она уже отвернулась, разглядывая всё вокруг. И начинать спорить было уже поздно. Поэтому просто перехватил её удобнее, назло касаясь ближе к попе и прямо под грудью, и понёс в комнаты на втором этаже. Только смущения на насмешливом личике так и не приметил. Кажется, в кои-то веки меня настигла кара разом за всё плохое, что я когда-либо делал.

А на лестнице нас обогнал брат, преграждая дальнейший путь.

— Вниз, — заявил он, кивая мне куда-то в пол.

— Что вниз?

— Она не в гости приехала. Вниз её.

— ЗАЧЕМ?! — прорычал я, поворачиваясь к нему боком, чтобы Лис была подальше.

— Отец приказал. Тащи девчонку вниз, — отозвался он и, зная, что против отца не пойду, просто ушёл.

Я же так и стоял на месте пару минут, осознавая, какую кашу заварил. И как неприятно теперь будет её расхлёбывать.

— А что у вас внизу? — спросила Лис, пытаясь сделать беззаботным голос, но я услышал, как он дрогнул.

— Ничего.

— Всё равно же увижу, — пожала плечами она, но заметно напряглась.

— Там… камеры…

— Что-то типа тюрьмы или… пыточной? — на последнем слове её голос стал немного тише.

Я кивнул.

— Понятно, значит, приём будет радушным, — отозвалась она и побледнела.

Но больше ничего не говорила. Не стала просить помочь и сбежать. Или выговаривать мне, какой я предатель и весь такой ужасный оборотень. Даже перестала вертеть головой по сторонам. Теперь смотрела лишь мне в плечо и задумчиво перебирала пальцами ткань моей одежды.

Я же прижал её к себе посильнее, будто это могло ей помочь. Но всё равно отнёс в одну из камер и положил там на матрас прямо на полу.

— А тут уютненько. Я думала, кандалы будут, — попыталась пошутить, оглядывая тёмную комнату, в которой единственный источник света — мутная лампочка на проводе в углу. — Ах да, что меня связывать. И так не убегу далеко.

Я растерянно сел рядом с ней, не решаясь уйти и оставить её тут одну. И что делать дальше, тоже не знал. Мне пора было уже идти, но ни я, ни мой зверь не могли найти в себе сил успокоиться. Изнутри грызло неприятное предчувствие. С каждой минутой оно только нарастало. А интуиция обманывала нас редко.

— О, так это двухместный номер? — толкнула меня в бок Лис. — Я думала, специально для меня выделили, а ты оказывается тоже тут остаёшься.

Я промолчал. Но когда замолчала и она, сделалось как-то совсем жутко. Повернул голову, встречаясь с ней глазами. Они при этом освещении казались немного влажными… Или не казались…

— Лис, я… — что можно сказать той, кого сам сюда приволок? Вот и я не придумал. Вместо этого сжал кулаки, чтобы перестать вести себя как не пойми что.

Её руки дёрнулись ко мне, словно хотели удержать или обнять, но вместо этого обхватили собственные плечи. Покачнувшись, Лис оперлась спиной на холодную стену.

— Одеяло мне найдёшь или тоже не положено? Умру раньше времени от обычной простуды, прикинь, как будет обидно? — она закусила губу.

И мне подумалось, что это чтобы остановиться и не нести больше эту пургу.

— Найду, — пообещал и поднялся. — Я скоро.

Она кивнула и уставилась в противоположную стену. Будто было там что-то интересное…

Оставив её, пошёл в комнаты наверху, чтобы добыть то, что она просила. Меня перехватил брат, передавая приказ отца отправляться вместе с ним к серым волкам за сестрой. Сказал, что муж её возвращает.

Я не сомневался даже, что она добьётся этого. Потому что так смотрела на этого чокнутого бывшего альфу… Меня бесила её к нему привязанность. Больше даже, чем отца. И я сам не понимал, почему меня так это раздражает. Неужели ей так сложно было выполнить план и подставить мужа? Оглянулся вниз по лестнице… Не от того же я бешусь, что если бы она довела всё до конца, то наш альфа не стал бы трогать Лис? И не от того, что сам, как и Ева, совсем не ненавижу своих врагов… Точнее, не всех.

Но никогда в этом даже себе не признаюсь.

Вместе с одеялом захватил бутылку воды и пару сэндвичей из холодильника местной охраны. Не обеднеют. Всё это принёс ей в камеру. Лис была в том же положении, в котором я её оставил. И на моё появление особо даже не отреагировала.

— Я вот тут оставлю, если захочешь, — положил всё на край матраса, а одеяло накинул на её тонкие ноги. Лис кивнула.

Постоял ещё немного молча, но она тоже молчала. И заговорила лишь когда пошёл на выход, уговорив себя, что оставаться смысла всё равно нет.

— А ты вернёшься ещё?

Когда обернулся, увидел, что Лис рассматривала свои ногти так, словно видела их впервые. И была бледной. Даже её обычно яркие губы казались почти белыми.

— Я постараюсь быстрее вернуться, — пообещал. — И узнать, для чего ты здесь.

Это действительно хотелось выяснить скорее, чтобы самому перестать об этом думать и ожидать всяческих ужасов, в которых виноват ведь буду я. Странно, что до сих пор она не обвинила меня ещё, не стала упрекать, истерить. Хотя это же Лис. Она, может, и вовсе не умеет по-девчачьи истерить.

— Угу, — отозвалась глухо, но я заметил, как плотно сомкнулись её губы, чтобы я не видел, что они дрожат.

И это заставило меня замереть. Как её оставить тут?! Как?! А что, если без меня с ней что-то сделают? Как я буду жить с этим? Захотелось обнять её. Мы никогда не обнимались с ней. Но прямо сейчас хотелось именно этого. И ещё коснуться снова её ароматных волос. А может даже губ… Только представив, что она мне на это скажет, я всё же вышел из камеры. Специально не оборачиваясь, чтобы не передумать.

То, что я чувствовал сейчас, ощущалось неправильным и неудобным. В том плане, что было для меня новым и нестерпимо хотелось от этого избавиться. Одно дело — просто общаться без какой-либо сильной привязанности, и другое — осознавать, что она стала рычагом воздействия на меня.

Мало того, что я отменил побег, когда заподозрил, что отец про неё знает. Так теперь только и думаю о ней. Ещё и в совершенно странном ключе думаю… Это же Лис. Та самая пацанка с острым язычком, который не знает, когда нужно остановиться. Только почему-то теперь думая об этом самом язычке, я невольно создаю в голове образы не наших перепалок, а совсем другого характера картинок… Эдак меня накрыло.

И тут же пришло неожиданно облегчение. Ведь такие мысли только подтверждали, что на самом деле я не так уж и привязан к ней. Сколько раз я влезал в душу девушкам, а потом использовал? Видел в них только тело. Ощущал похожее притяжение. Разве что одна стала особенной… Но это дела уже давно прошедших дней. С Лис же — если я просто хочу её (а может и раньше хотел, просто не замечал или старался не думать) — значит, идёт как и со всеми до неё. Этот интерес скоро поутихнет. Я смогу легко заменить её другой… Которая пусть и не будет меня слушать и понимать, зато я получу что-то более приятное.

Но перестану переживать за неё. Перестану желать видеть её и говорить с ней. С чего вообще взял, что она какая-то особенная? Я был рад этим мыслям. Выдохнул даже.

Только на всех этих эмоциях немного другими глазами посмотрел на сестру.

Мы никогда не были особенно близки. Мне было около шести или семи, когда отец привёл в качестве жены чужую нам женщину. Старший брат её сразу возненавидел, потому что хорошо помнил нашу маму. А я уже нет. Больше от того, что у меня случилась истерика в день, когда её не стало — а после будто ластиком подтёрли. И когда она стала говорить со мной, заботиться обо мне, даже привязался по-своему.

Брат рассказывал мне, что наша мама погибла по вине семьи альфы двух стай при участии серых волков. Заставлял меня ненавидеть их. И я послушно ненавидел. А вот эту женщину не мог. Хотя брат утверждал, что она из серых. Но никогда никто из нас не видел её вторую сущность. А ведь она совершенно точно была оборотницей.

В моменты, когда мне казалось, что отец ведёт себя с ней добрее, чем с нами, я ревновал. А потом оказалось, что она беременна. И они вдвоём так ждали дочь, что я заранее её терпеть не мог. Позже оказалось, что того, что ждал отец, в сестре не оказалось. Нам он сказал, что общаться с ней близко не стоит. У неё для этого есть мать. К которой тоже стал запрещать подходить.

Но она улучала моменты, и сама приходила ко мне, когда укладывала спать сестру. До сих пор помню, как вечерами гладила меня по голове перед сном. И так вкусно пахала мамой… Для меня это был запах мамы. Тогда я ещё больше стал злиться на Еву, что из-за неё вот эта добрая женщина не может быть со мной рядом.

Когда мы подросли, я ещё думал, как так вышло, что не являясь парой отца, она смогла родить ему ребёнка. Почему отец, порой очень жестоко наказывавший нас, никогда на неё даже руку не поднял. Не сказать, чтобы любил. Но даже кричал на неё редко. А она послушно и кротко извинялась в ответ и уходила к себе в комнату, где проводила большую часть времени.

А потом случилось то, что случилось. Сначала она просто начала болеть, почти не выходила, потом и вовсе сгорела за пару месяцев. Я даже не успел увидеться с ней, потому что был в отъезде. Почти сразу отец объявил о свадьбе сестры, которую отложили до её совершеннолетия. Но по-прежнему нам нельзя было даже говорить толком. Он разрешил это только теперь, когда уже ничего нельзя было изменить…

И ведь несмотря на странные отношения родителей и явное пренебрежение стаи, Ева даже не думала ненавидеть кого-то, словно жила на своей волне какой-то. Иногда улыбалась мне за общим столом, но стоило на нас взглянуть отцу, отворачивалась и ковырялась в тарелке. А порой дерзила ему. И её он тоже никогда не наказывал так, как нас. Но тогда я уже не думал, почему. Тогда я уже знал…

И глядя на пребывающую сейчас в бессознательном состоянии Еву, которую мы привезли от мужа, я почему-то снова думал о Лис. Они примерно одного возраста, обе добрые, хоть и с характером… И обеим наша семья испортила жизнь… Только тогда я ещё сам до конца не знал, как сильно. И собираясь ехать из дома к Лис в камеру, не подозревал о том, что меня ждёт.