Холодное блюдо

Крейг Джонсон, 2004

Уолт Лонгмайр уже двадцать пять лет служит шерифом в одном из округов штата Вайоминг. Его мечты о мирной жизни в отставке разбиваются, когда неподалеку от индейской резервации находят труп. Убитого зовут Коди Притчард, и два года назад он и его приятели получили условные сроки за изнасилование школьницы из племени шайеннов. И теперь кто-то открыл на них охоту. Говорят, что месть – это блюдо, которое подают холодным, но мало что может унять ярость человека, вышедшего на тропу войны. И в попытках остановить его шериф вместе со своими помощниками может и сам стать жертвой.

4

— Ты не умираешь.

— А тебе откуда знать? Ты никогда не умирал. — Я вдавил позвоночник в углубление столба с отметкой километра и перенес весь свой вес на его зеленую поверхность.

— Я умирал много раз.

— Вот черт.

— Вставай.

Я дернул пучок травы с дороги из красного сланца, и она вырвалась целым стеблем с корнями. Они тоже были холодными. Иней цеплялся за каждую поверхность растения, окутывая его, как тысячелетний янтарь — тех стрекоз в старых музеях. Если мы будем заниматься этим каждое второе утро, придется купить перчатки. Я поднял голову и посмотрел на Генри, который встал перед восходящим солнцем, словно какой-нибудь летчик-истребитель перед смертельной миссией. Он пихнул меня ногой.

— Вставай.

Я сильно замахнулся на его ноги, но Генри проворно отпрыгнул в сторону, ловко балансируя на мысках, а потом снова встал на полную стопу. Сухожилия и вены торчали на его голых лодыжках, как у лысой кошки, и я отвернулся, похолодев еще больше от одного вида его ног без носков. Он вернулся и пихнул меня той же ногой, когда я снова уселся перед столбом.

— Если не перестанешь меня пихать, то правда узнаешь, что значит умирать.

— Этого я о тебе не знал — ты раздражительный по утрам.

Генри вглядывался в легкие дуновения ветра, шелестящие сухими листьями, что так и не ослабили хватку на тополях вдоль Пайни. На открытом небе, окутанном серыми полосами, нарисованными по лавандовым и кремовым краям, словно волны, отступающие от высокого берега, над вершинами холмов только начинало подниматься солнце. Я не умру, так что мне стало немного лучше.

— Почему ты улыбаешься?

— Отстань, я наслаждаюсь моментом.

— Да уж, такое нельзя прерывать, — уставился на меня Генри.

Я кинул в него сланец и промахнулся на добрых пару метров.

— У тебя вот несколько жизней, а я наслаждаюсь моментами.

— А вчера ты насладился моментом? — проворчал он.

— Да, можно сказать и так. — Я ненадолго задумался. — Скорее, насладился правдой.

Генри закивал.

— Хорошо, такое случается реже. — Он поморщился, растягивая сухожилия на правой ноге; может, он все же не железный. — Значит, она оставила джип?

— Ага.

— И ты отвез ее домой?

— Ага.

Генри потянулся еще минуту, прислонился к столбу с отметками, у которого я сидел, и вздохнул.

— Ладно…

— Что «ладно»?

— Нам необязательно об этом говорить.

— Но мы уже говорим.

— Нет, я говорю, а ты повторяешь «ага».

Я изобразил отстраненную улыбку и перевел взгляд на холмы в долине.

— Ага…

Генри снова меня пихнул.

По дороге ехал потрепанный черно-бордовый дизель в три четверти тонны с роликовым устройством и надписью «РАНЧО МАККЕЙ»; он замедлился, подъезжая к мосту, и остановился возле нас. Клел Филлипс был главным водителем Билла Маккея и, наверное, гадал, почему индеец стоит у дороги возле шерифа, который валяется рядом с канавой. Клел опустил стекло грузовика и уперся плечом в дверь.

— Привет.

Он налил кофе из старого термоса и предложил его Генри, от чего тот вежливо отказался, а потом мне, и тогда я решил насладиться не моментом, а дымящимся стаканчиком растворимого. Мои ноги просто убивали меня.

— Привет.

Кофе был хорошим на вкус, и другой рукой я оттянул мокрые треники между ног. Клел налил кофе уже себе.

— Чем вы тут занимаетесь?

— Бегаем.

Клел внимательно оглядел дорогу.

— От чего? — Он сделал еще один глоток. — Кстати, шериф…

У него ко мне дело. Я никогда не перестану восхищаться тем, как ковбои ведут дела. Они как животные, постоянно заглядывают тебе в глаза, чтобы понять, грозит ли им какая-то опасность. Это лучшая часть характера ковбоев — этакая животно-хозяйская. Они ночами не спали, оставаясь в замерзших сараях, стараясь успокоить и утешить будущих матерей. Жизнь коров зависела от ковбоев, а жизнь ковбоев зависела от коров. Это нелегкая жизнь, но в ней есть свои преимущества.

— У меня небольшие проблемы с Джеффом Троем.

— Какие проблемы?

— Помнишь тот участок земли между его домом и Маккея? Так вот, он пускал туда охотников на птиц, и теперь мы не можем определить, где заканчивается территория Троя и начинается наша.

Сбежавшие из местных птицефабрик и от неудачливых охотников фазаны, куропатки и кеклики заполоняли всю долину. У нас лучшее место для охоты на птиц в штате, и время от времени об этом узнавали чужаки. Я не охотился со времен Вьетнама; почему-то после войны это перестало приносить удовольствие. К тому времени, как я начал прислушиваться, Клел уже заканчивал свою сагу:

–…и Билл сказал, что пульнет в них солью за такое.

— Ну… — Генри уже подпрыгивал на месте, но я ненадолго замолчал, собираясь с мыслями. Как шериф я был против того, чтобы люди стреляли друг в друга, а Билл Маккей был как раз той сволочью, которая будет с радостью стрелять солью в охотников просто ради мести. — У Билла висят предупреждения на заборе?

Клелу это совсем не понравилось — еще одно задание в его и так огромном списке дел.

— Нет, у нас не висят знаки. Я думал, самого забора и так достаточно.

— Видимо, нет. — Закон штата обязывал граждан ограждать свою территорию забором, если они не хотели видеть там посторонних, но, судя по всему, двуногим этого было мало. — Зайди в «Шиптон», возьми там желтые металлические знаки «Охота запрещена» и прикрепи их к забору.

— И что потом?

— Позвони мне.

Клел обдумал это предложение.

— Шериф Конналли разрешил бы нам их подстрелить.

Я потянулся и забрал у него кофе.

— Да, Люциан, наверное, и сам бы так сделал, но темным временам пришел конец. — Я осушил его стаканчик и протянул обратно. — Разве это не здорово?

Я оттолкнулся от грузовика и небрежно обрушил все свои 102 килограмма, плечом вперед, на грудь Генри, выбивая воздух из его легких и сваливая в морозную траву. Я повернулся, улыбнулся и помахал Клелу, а потом срезал за его грузовиком и побежал, спасая свою жизнь. Мимо границы округа, сотня метров до моей подъездной дорожки, а потом еще сотня до домика. Слишком много. Я начал прислушиваться к ритму своего дыхания, напрягая каждую мышцу, которых у меня не было. Может, именно этого мне и не хватало каждое утро — бегства от того, кто хочет меня убить. Это легко можно устроить. Не первый раз какой-то белый в этой части страны оказывался в подобной ситуации. Видимо, Генри упал дальше, чем я полагал, потому что скрежет его ботинок о сланец на обочине дороги только теперь стал различимым.

Берегитесь, Стоящий Медведь приближается.

Кровь стучала в моей голове, а ноги ощущались так, будто я оставил их на ночь на улице. А что еще хуже, липкие спортивные штаны теперь собирались в заднице. Я задумался, сталкивалась ли Седьмая кавалерия с той же проблемой, пока бежал изо всех сил и прислушивался к нарастающим шлепкам его мягких кроссовок. Я подумал о том, чтобы повернуться ему навстречу, но звук, казалось, все еще доносился издалека, поэтому я решил играть до конца.

На моей подъездной дорожке светило солнце, и я побежал осторожнее, чтобы не поскользнуться на тающем льду, когда срезал угол к финишной прямой. Стихающий ветер приподнял сухие листья в знак приветствия, когда я пробегал мимо, и я даже начал думать, что справлюсь. Зря. Это было просто — всего лишь небольшой толчок, и моя левая нога оказалась перед правой как раз перед тем, как мы добежали до моего великого оросительного канала. Результат был фатальным — моя и без того тяжелая инерция унесла меня в единственную полупустую канаву.

К тому моменту, как я добрался до хижины, Генри стоял с двумя молодыми людьми у юго-восточного угла дома, примерно в трех метрах от передней бревенчатой стены. Одним из них был парень с резкими чертами лица, которого я недавно видел в баре. Я прошел мимо полутонны 69 года на моей подъездной дорожке и взглянул на самодельную надпись на двери. Надеюсь, ремонт они делают лучше, чем рисуют.

— Если вы сделаете крыльцо на три метра, то крышу можно свесить на четыре. — Генри повернулся ко мне. — Пусть крыльцо идет по всей передней части дома.

— Крыльцо? — Ребята окинули меня взглядом, но, видимо, решили, что я каждый день хожу весь в грязи.

— Да, большинство людей строят что-то вокруг своих домов, чтобы проводить время на улице. — Генри скрестил руки и посмотрел на меня. — Чарли Маленькая Лошадь, Дэнни Претти, это шериф Уолтер Лонгмайр.

Претти был из кроу, так что за дело взялись два племени.

— Сколько это будет стоить? — Мне хотелось побыстрее со всем разобраться; мои штаны уже начали затвердевать.

— Хорошо, что вы задали этот вопрос, потому что мы хотим разобраться с финансами сразу. Тогда потом не возникнет никаких вопросов. — Он посмотрел на фасад и представил крыльцо, которое станет первым шагом к благоустройству дома за последние годы. — Если брать простой материал, получится где-то полторы тысячи, не считая креплений. Плюс работа. — Мы с Чарли Маленькой Лошадью явно поладим.

После душа с мылом вместо шампуня я прошел мимо ребят к Пуле. Они уже закрепили стойки и протянули веревки, чтобы обрисовать будущую конструкцию, а Чарли Маленькая Лошадь снимал верхний слой замерзшей почвы ломом. Он остановился и улыбнулся, когда я осторожно переступил через ярко-зеленую бечевку.

— Вы правда шериф? — склонил он голову набок.

Я опустил глаза на форменную рубашку и распахнул пальто, чтобы показать значок.

— Да, по крайней мере до выборов. — Я сунул руки в карманы. — Не против, если я кое-что спрошу?

— Вы же шериф, — улыбнулся он.

— Насколько я понимаю, у вас с Коди Притчардом произошла ссора?

— С кем? — перевел он взгляд на лом.

Я на секунду замер.

— С Коди Притчардом, парнем, которого мы нашли у моста Хадсон в пятницу.

— А, с ним…

— Да, с ним. Вы повздорили с ним в баре?

— Да.

— Из-за чего?

Чарли взял лом поудобнее.

— Ему не нравились индейцы.

— И как ты это понял?

— Как и всегда. — Чарли начал ковырять землю. — Он сидел там и кидал на меня недовольные взгляды до тех пор, пока не собрался с духом.

— Он что-то сказал?

— Да.

— Что?

— Да обычную хрень.

— И ты что-то ответил?

— Да.

— Что?

— Да обычную хрень, — ухмыльнулся он, обнажая плохие зубы.

Так странно, что в моем доме кто-то работал. Странно уже то, что там вообще кто-то был. Я взглянул на красный джип и решил позвонить Вонни чуть позже.

Это был один из тех идеальных дней на высокогорных равнинах, когда небо мерцает бесконечно-голубым, глядя на землю, и приходится напоминать себе смотреть наверх. Все повторно собранное с полей было аккуратно уложено и накрыто брезентом, и идеально круглые тени тюков сюрреалистично простирались до Клир-Крик, словно скошенное поле на праздник урожая. По дороге в Дюран мне не встретилась ни одна машина. Было чуть больше восьми, когда я добрался до офиса, и Руби наклеила уже пять стикеров на дверной косяк моего кабинета. Я сразу заметил их, когда подошел к двери.

— Сегодня уже день пяти стикеров?

— Вик приходила.

— Я думал, ее сегодня не будет, — присел я на край ее стола.

— Так и есть, она принесла кое-что тебе. — Руби подняла взгляд и тут же прикрыла рот рукой. — Что с твоим лицом?

Я и не думал, что так сильно поцарапался, но в канаве были перекати-поле.

— Долгая история. Терк поехал обратно в Паудер?

— После того как продумал новый дизайн кабинета, когда станет шерифом в следующем году.

Я закатил глаза, встал с ее стола и пошел к себе в кабинет, срывая желтые стикеры по дороге. Руби разработала эту систему, чтобы я не забывал все то, что обязан делать в течение рабочего дня. На моем столе лежал конверт из Федерального бюро расследований, отправленный через «ФедЭкс». Я до сих пор радовался как мальчишка, когда получал какие-то материалы из Бюро, и говорил себе, что работаю с большими людьми: с моим «другом по переписке», Эллиотом Нессом. Видимо, Вик принесла конверт. Она вот терпеть не могла федералов и считала их тупицами с научными степенями. Я разорвал нейлоновую ленту и вытащил завернутый, словно мумия, контейнер, кинув конверт обратно на стол. Отдел общего химического анализа, файл номер 95 A-HQ 7 777 777. Черт, со всеми этими семерками нам просто не могло не повезти. Так и было. Лаборатория ФБР заявляла, что непонятное химическое соединение в баллистических образцах было идентифицировано как смазка для пуль или «Черное золото Лаймана».

Твою мать, это сокращает круг поиска. Значит, тот, кто застрелил Коди Притчарда, использовал дробовик с черным порохом. Хотя в этом не было смысла. Я даже не знал, что такими пулями можно стрелять из старых дробовиков так, чтобы они не отдавали в лицо. И зачем стрелять из старого дробовика? По меньшей мере тринадцать американских фирм производили мушкеты с черным порохом, винтовки, пистолеты и дробовики, включая кремневые и ударные оружия чисто из ностальгии. Некоторые все еще охотятся с дульнозарядниками, но черный порох чаще встречается на праздниках пионеров, традиционных стрельбах по индюшкам и на реконструкциях Гражданской войны. У такого оружия есть старые недостатки: медленная перезарядка, неудобные боеприпасы и много дыма. С другой стороны, поскольку они сертифицированный антиквариат, их продажа и владение, как правило, не регулируются законодательством об огнестрельном оружии. Две стороны медали, и ни одна не помогает. У кого могут быть антикварные дробовики в этой части страны? Ответ пришел сразу: у всех. Даже у меня был старый двуствольный Паркер, принадлежавший деду, и старая тренировочная Итака 10-го калибра. Ладно, круг не сузился. Я поднял взгляд и увидел, как Руби прислонилась к дверному косяку.

— Да?

— Просто хотела увидеть твою реакцию.

— На это? — поднял я письмо.

— На то, что ниже, — улыбнулась она.

Я отодвинул конверт и взял то, что было похоже на спортивные штаны. На них было напечатало синими буквами: «СПОРТИВНЫЙ ОТДЕЛ ЧАГВОТЕР XXXXL». Чагвотер — это городок на полпути к шайеннам, известный за свои острые орешки и «Хижину Гувера», магазин у заправки. Я поднял штаны, чтобы рассмотреть повнимательнее.

— Они в три раза меня больше.

— Может, она купила тебе на вырост.

— Все такие умные. — Я кинул штаны на стул. — Как думаешь, сможешь найти Омара?

— Сейчас сезон охоты.

— Я знаю.

Ее плечи немного поникли.

— Я бы ответила «да», если бы мы владели данными инфракрасного сканирования.

Я принял сидячее положение, чтобы дать отдохнуть больным ногам.

— Я имел в виду, можешь ли ты позвонить и разузнать, в городе он или в Сафари?

— Конечно, но ничего не обещаю. — Руби уже зашагала к себе без прощального кивка. — Прочти стикеры, тебя ждет тяжелый день.

Я отбросил письмо от ФБР и взял небольшую стопку записок. Первая гласила об автомобильной инспекции на Свейбек-роуд, к югу от города. Никто ее не провел, потому что для этого надо делать тридцатикилометровую петлю туда, где больше ничего не было. И как мне защищать Готэм, если я в какой-то дыре буду проверять идентификационные номера? Следующая записка была от Кайла Страуба, окружного прокурора; наверное, он хотел знать, почему я открыл место преступления, не посоветовавшись с ним. Следующая была от Верна Селби, судьи окружного суда, о судебном разбирательстве в среду, а еще от Эрни Брауна, Местного жителя, который просил показания по делу «Дюран Курант». Последняя записка просто гласила: «ЗА РЕШЕТКОЙ ЧЕЛОВЕК». Черт.

— Кто там? — крикнул я Руби вслед.

— Жюль Белден.

Отстой.

— Нападение или пьяный дебош?

— И то, и то, а еще нападение на полицейского. У меня тут рапорт.

Я встал, вышел из кабинета и снова сел на ее стол. Не успел я усесться, как документ был уже у меня под носом. Я быстро пробежался по нему взглядом, бесясь из-за детских каракулей Терка, и сунул бумажку под мышку.

— Его кто-то кормил?

— Нет, насколько я знаю.

— Можешь забежать в «Пчелу» и купить ему что-нибудь?

— А ты можешь закончить эти рапорты?

— Сейчас вернусь, — встал я.

— Я сообщу прессе.

Пока я шагал через заднюю дверь, то размышлял о нашей маленькой гостинице за всеми кабинетами — две камеры заключения наверху и обычная клетка внизу. Не все знают разницу между клеткой и тюрьмой. Клетки бывают в округах и муниципалитетах, а тюрьмы — это государственные учреждения. В клетку сажают два типа жильцов: тех, кто ожидает суда как за тяжкие, так и за мелкие преступления, и тех, кому дали срок не более года. В тюрьмы же сажают только тех, кого приговорили к заключению на год и больше. Следовательно, на мой взгляд, главная разница между мелким и тяжким преступлением заключается в том, что ты либо сидишь с полицейскими и ешь стряпню Дороти, либо делишь комнату три на три с каким-то подонком у черта на рогах.

Минус человека в клетке был в том, что мы должны были предоставлять еду три раза в день. Плюс же заключался в том, что «Занятая пчела» была всего в сотне метров — мимо отеля «Оуэн Вистер», парикмахерской, вниз по старым ступенькам за зданием суда. Трудно было только по воскресеньям, когда Дороти закрывалась, и нам приходилось прибегать к разнообразному выбору пирогов из нашей морозилки.

Я зашел за здание, глянул в окна суда и понадеялся, что ни Кайл Страуб, ни Верн Селби меня не увидят. Их машины стояли на стоянке, и я сделал мысленную пометку разобраться с этими главарями чуть позже, может, даже очаровать их личным визитом. К тому времени, как я прошел мимо парикмахерской, мысль о булочках в соусе значительно ускорила мой унылый шаг. «Пчела» располагалась рядом с мостом вдоль Клир-Крик и винтажно наклонялась в сторону воды. Колокольчик на двери возвестил о моем появлении, и на меня посмотрела пара охотников — все незнакомцы. Я сел на один из крайних табуретов у кассы и взял газету. Там была фотография Ферга и поискового отряда, которые стояли у моста Хадсон, ели пончики и пили кофе. Я был рад, что «Курант» уловил дух этого дня. Над фотографией средним шрифтом был заголовок: «МЕСТНЫЙ ПАРЕНЬ ПОГИБ В РЕЗУЛЬТАТЕ ИНЦИДЕНТА СО СТРЕЛЬБОЙ». Инцидент, какое хорошее слово; по крайней мере, никто в городе не будет говорить про гангстерские разборки. Пожалуй, я должен Эрни Брауну чашку чая и интервью. Я снова сложил газету и положил на стойку, чтобы почитать, и передо мной возникла чашка с дымящимся кофе.

— Оттуда вырвали анекдоты.

— Обычно для меня вся газета — анекдот.

Похоже, в этой стране полно красивых пожилых женщин, хоть старики и издевались над женщинами и лошадьми. Дороти Колдуэлл было около шестидесяти пяти, насколько я мог судить, и она управляла «Пчелой» с тех пор, как я себя помнил. Заведение получило свое название из-за известной любви Дороти к императорскому знаку Наполеона и впечатляющей коллекции пчел, появившейся в результате этой самой любви; эта коллекция покоилась на полках над разделочной доской. Там были деревянные пчелы, керамические пчелы, чучела пчел, стеклянные пчелы, все, что только можно было представить. Весь наш маленький город считал своей миссией снабдить Дороти пчелами со всех уголков земного шара, и я с радостью отметил маленькую фарфоровую пчелку с краю, которая проделала долгий путь из Токио через Вьетнам. Название было также связано с тем фактом, что Дороти знала каждую сплетню во всем округе. Если мне нужно было знать, какого черта творится вокруг, я говорил с ней. Черт, она, наверное, знала, кто убил Коди Притчарда. Поэтому я с ходу спросил:

— Кто убил Коди Притчарда?

— А не Кока Робина?

— А он тоже пропал?

Дороти положила руки на стойку и наклонилась ко мне.

— Меня уже второй раз за неделю об этом спрашивают. Я что, подозреваемая?

Я закусил губу и задумался.

— Так же, как и все остальные.

— Хорошо. А то здесь стало так скучно, мне нравится эта опасная тайна. — Она взглянула на мою подмышку; это не первый рапорт, который я захватил в «Пчелу». — Кто это?

— Жюль Белден.

— О боже, — вздохнула она и подняла взгляд. — Тебе как обычно?

— Даже я не знал, что ем одно и то же.

— Все едят.

— Тогда мне как обычно.

Я сделал глоток кофе, положил папку на стойку и начал читать газету.

— В холодный, серый рассвет двадцать девятого сентября… — Диккенс. — …Скользкий берег, где жизнь Коди Притчарда так позорно оборвалась… — Фолкнер. — Общество задается простым вопросом: почему? — Стейнбек. — Мертв. — Хемингуэй.

Эрни изучал литературу в Университете Вайоминга, а в 1951 году устроился на работу одиноким сотрудником и главным редактором «Дюран Куранта». У меня были две любимые части газеты: «Местный житель» на редакционной полосе, которым был тот же Эрни; и «Обзор» — вклад Руби в четвертую власть. Там расшифровывались полицейские отчеты в довольно сюрреалистическом стиле. В результате чего появлялись такие заявления, как «Сообщается, что на Кроу-стрит нашли свинью, туда отправился полицейский. Свинью не нашли». Я считал эти заметки своей ежедневной медитацией.

Поверх газеты появилась тарелка с булочками под острым соусом с сосисками, рядом с ними быстро возникли столовые приборы, завернутые в салфетку. Как обычно. Дороти потянулась к кофейнику и налила мне новую порцию.

— Как я полагаю, виновный — Жюль Белден.

— Только если обвинение — алкогольное отравление. — Я отрезал кусочек булочки, с которой капал соус настолько же густой, как обойный клей. Только здесь во всем штате можно заказать соус с сосисками, и он будет вкусным.

По папке постучал накрашенный ноготь.

— Не против?

— Нет, давай.

Дороти открыла папку и начала читать рапорт Терка. Спустя несколько мгновений:

— Что этот паршивец имеет в виду под?..

— Не надо… Я еще не читал. Не говори, чем все закончилось. — Она облокотилась на столешницу и уперлась подбородком в кулаки, холодные карие глаза смотрели на меня не отрываясь. — Что?.. Я слишком громко жую? Что?

— Просто смотрю, как ты ешь.

— Зачем?

— Тебе так нравится моя еда. Это видно.

— Да, слишком видно, — погладил я живот.

— Да ладно, Уолт. За тобой теперь бегают все женщины в городе. Представь, что было бы, будь ты еще и красавчик.

Какое-то время я молча жевал.

— Ладно, я даже не знаю, на какую часть этой фразы мне обижаться сначала.

Мы немного помолчали.

— Я слышала, что теперь за тобой бегает Вонни Хайес.

Я поднял голову и увидел хитрый блеск в глазах напротив.

— Вообще-то я тут завтракаю.

— Ой, простите. — Дороти ушла в притворном негодовании наливать кофе охотникам, а я покачал головой, поражаясь, с какой скоростью в этой чертовой дыре разлетаются новости. Я развернул папку к себе и начал расшифровывать каракули Терка.

Конец ознакомительного фрагмента.