Задача со всеми неизвестными

Ксеня Роу (2024)

Леся Полякова живет с бабушкой (в прошлом художницей, а теперь — создателем бижутерии), догуливает лето перед девятым классом и ведет совершенно непопулярный блог о криминальных историях. Однажды эксцентричная бабушкина приятельница, которую за глаза все зовут Гаврюшей, прибегает к ним в слезах: по потолку в ее квартире расползается кровавокрасное пятно… Леся с друзьями начинают расследование! Для среднего школьного возраста.

Глава 4. #думаю #культпросвет #очень_странные_дела

Я считаю себя хорошим человеком. Ну, нормальным. Ладно: я просто не считаю себя плохой. Пока что я не делала ничего, за что могла бы сказать своему отражению в зеркале: «Ну ты и дрянь».

До утра я ворочалась в кровати, вспоминая бабушкины слова; мне то представлялась осунувшаяся раздражительная Настя и ее печальное: «Пролетела я, Полякова», то яркими вспышками возникали картинки со страниц статистики канала «0 чтений за сегодня».

А потом я вообще вообразила себе двадцатилетнюю Гаврюшу, которая провалила третью попытку поступления в театральное училище. Или получила очередной отказ от какого-нибудь режиссера, не слишком даже именитого. Или сыграла всего одну роль, и ту без слов, но надеялась, что когда-то обязательно будет текст, а через несколько лет она станет примой… Не стала, но в театр была настолько влюблена, что согласилась бы чистить красную ковровую дорожку, лишь бы там.

Честно говоря, я была плохо знакома с ее биографией, поэтому любая версия могла оказаться правильной.

В любом случае, так Гаврюшу становилось чудовищно жалко. С другой стороны, так кого угодно стало бы жалко — про каждого ведь можно придумать грустную историю.

Часа в четыре утра я решила, что обязательно позвоню Гаврюше сама — вот как проснусь, так и позвоню. И, возможно, даже не буду закатывать глаза, когда она начнет заново рассказывать душераздирающую историю о трагической ошибке: я почти слышала, как Гаврюша называет соседа «невинным страдающим мальчиком», а себя — «чудовищем, которое прощения не заслуживает».

Но, как любит говорить Леша: «Не крути себе мозги, жизнь сама за тебя все решит» — у меня не получилось ни нормально поспать, ни набрать Гаврюшин номер, потому что она позвонила сама.

Звонила Гаврюша настойчиво: я успела помычать в подушку, лениво стечь с тахты и вытащить из-под нее тапки, пройтись по всей квартире в поисках трубки — самое обидное, что трубка нашлась на своем привычном месте.

— Это просто невыносимо, Таточка, — чуть не плакала Гаврюша, очевидно, приняв мое сонное «Алло» за бабушкино. — Он снова пропал, я чувствую себя такой виноватой…

— Наталья Гаврил…

–…если бы я вчера была сдержаннее, возможно, ничего бы не случилось, Таточка!

— Бабушки нет до…

— А вдруг у него сердечный приступ? Он ведь жаловался на бессонницу!

— А какая связь между бессонницей и сердечным приступом? — Я решила не доставать Гаврюшу лишними уточнениями. И правда, какая разница, бабушка ее выслушивает или я?

— Как же? — возмутилась Гаврюша. — Недостаток сна негативно влияет на сердечно-сосудистую систему.

Надо же, как удачно: у меня как раз был явный недостаток сна — телефонный звонок раздался в половине десятого, а уснула я около шести. Хотя бы буду знать, на что же это негативно повлияет.

Гаврюша вдруг что-то поняла и спохватилась:

— Таточка, это ведь ты?

— Нет, Наталья Гавриловна, это Леся.

— А что же ты сразу не сказала?

— Я пыталась.

— Девочка моя, пытаться мало, — Гаврюша горестно вздохнула. — Когда-то и я пыталась: мечтала сыграть Раневскую, было даже несколько удачных прослушиваний… Между прочим, ты читала «Вишневый сад»?

— Еще нет.

— Лесенька, это безобразие! Ты такая интеллигентная девочка!

— А у нас в программе по литературе его еще не было, — зачем-то стала оправдываться я, хотя с трудом понимала, как мы пришли к теме культурного просвещения интеллигентной меня.

— Чехов, Лесенька, вне всех программ, — назидательно проговорила Гаврюша. — У меня есть дивное издание, приходи, моя девочка, я тебе подарю.

В принципе, против Чехова я ничего не имела, но, если быть откровенной, съесть яичницу под шортсы с пандами и снова уснуть мне хотелось немножечко больше, чем читать «Вишневый сад».

— Наталья Гавриловна, спасибо большое, обязательно на днях зайду! — вдохновенно выдала я и поспешила сменить тему: — А вы бабушке по какому поводу звонили? Все в порядке, что-то передать?

Гаврюша на мгновение затихла и продекламировала:

— «Неладно что-то в датском королевстве…» Страшные дела творятся, моя девочка. Приходи за книжечкой, все расскажу.

* * *

— Гаврюша — просто коварство во плоти, — звучал голос Насти у меня в наушниках. — И дела страшные, и книжечку подарю — так и заманила двух несчастных школьниц в гости.

Я уговорила Настю пойти к Гаврюше вместе и, пока каждая из нас шла от своего дома к дому Гаврюши, мы болтали по телефону.

— Ну, заманила она только меня, — уточнила я. — А я уже сама тебя заманивала.

— Это ты так вежливо напоминаешь, что меня там никто не ждет?

— Нет, это я Гаврюшин адвокат. Типа меньше жертв — меньше срок.

— Защита, ваш протест отклонен, — хмыкнула Настя. — Вчера Гаврюша совершила акт массового убийства психики: твоей, твоей бабушки, несчастного соседа и участкового. Кстати, я тебя вижу.

— А я тебя нет!

Я закрутилась по сторонам, пытаясь разглядеть Настину русую макушку, и продолжала вертеться до тех пор, пока ко мне не подошла девица с потрясающей рваной стрижкой на синих-синих волосах и не сказала Настиным голосом:

— Ты видела, как ужи иногда крутятся? Очень похоже. Привет.

— У тебя синие волосы. — От удивления ничего другого я из себя выдавить не смогла.

— Ты очень внимательный человек, Полякова.

— Учусь у лучших, Куликова. Ты когда успела? Ночью в салон записывалась?

— Нет, это Лешка.

— Лешка? — вытаращилась я, потянув на себя тяжелую дверь Гаврюшиного подъезда. — Как ты его уломала?

— Это он меня уломал. Рылся вчера ночью в шкафу, нашел краску и пристал: давай, ты же вылитая Мальвина — вечно меня воспитываешь. Постриг, правда, криво, да?

— Друг мой, в крутых салонах это называется «креативная стрижка».

— Мне тоже нравится.

Гаврюша открыла, стоило мне дотронуться до кнопки звонка. Выглядела она отлично: длинное платье с рисунком жар-птицы, припудренное лицо, тщательно завитые волосы. И это несмотря на вчерашние переживания! Если однажды на нашу планету нападут гуманоиды-киборги, Гаврюша окажется самой красивой пленницей: пока остальные дураки будут пытаться спастись, она накрасится.

— Ты пришла, девочка моя, — с надрывом произнесла Гаврюша и, переведя взгляд на Настю, уже самым обычным голосом добавила: — Здравствуй, Настенька, смелый эксперимент, тебе идет.

Настенька терпеть не могла, когда ее называли Настенькой — хуже только Настена. Но не зря Леша иногда говорил, что у нее выдержка — чисто для разведки: она поблагодарила Гаврюшу за комплимент и даже улыбнулась.

— Право, не знаю, можно ли вам здесь находиться, — говорила Гаврюша, прижимая ко лбу тыльную сторону ладони. — Смею ли я впутывать невинных детей в столь жуткое дело? Но как же быть мне, растерянной одинокой женщине с тонкими вибрациями души? Я этого не вынесу!

— Чего именно не вынесете, Наталья Гавриловна? — спросила я.

— Череды необъяснимых событий!

Мы проследовали за Гаврюшей в кухню, она рухнула на стул, не забывая при этом драматично постанывать, и я сказала:

— Так вроде бы вчера все события объяснили. И полиция приходила, и сосед ваш нашелся…

— А теперь снова исчез! — Гаврюша схватила со стола, застеленного белой ажурной скатертью, маленький пузырек и потрясла им — почему-то у Насти перед носом. — Вот, видите?

— «Настойка успокаивающая, 30 миллилитров», — послушно прочла этикетку Настя.

— Именно! — кивнула Гаврюша и со стуком опустила бутылочку на стол. — Левушка оказался таким чувствительным мальчиком, у нас случилась такая душевная беседа…

По-моему, Левушкой можно было называть кудрявого карапуза лет семи, а Гаврюшиному соседу такое имя не подходило совсем. Хотя ему и имя Лев не подходило. Бывает же.

— Левушка пожаловался, что в последнее время совершенно потерял сон, и я, как неравнодушный человек, предложила ему помощь. — Гаврюша указала пальцем на пузырек с настойкой. — Но, увы, память меня порой подводит: я напрочь позабыла, куда дела эти проклятые капли! Я так огорчилась, просто до слез!

— В общем, пока ничего необычного, — еле слышно пробормотала Настя, а я закусила губу, чтобы не заржать.

— Левушка, добрая душа, принялся меня утешать и сказал, что сегодня проведет весь день дома, — улыбнулась Гаврюша. — Словом, дал понять, что я могу занести ему капли, когда мне будет удобно. И что же?

— Он и так хорошо выспался, и капли не понадобились? — предположила Настя.

— Нет, девочка моя, — Гаврюша вздернула подбородок. — Он просто не открывает дверь. Более того, он не отвечает на мои звонки. Можете себе представить?

Мы с Настей переглянулись и, судя по ее выражению лица, она тоже легко могла себе представить, как кто-то не отвечает на Гаврюшины звонки.

— А в чем проблема? — пожала плечами Настя. — У человека поменялись планы. Собирался провести день дома, а его на работу дернули, почему нет?

— Потому, моя девочка, что я названиваю ему с половины восьмого. Не могли же его, как ты выразилась, «дернуть» глубокой ночью.

— Могли, — не согласилась я, — и не обязательно на работу. Может, какой-нибудь его друг в аварию попал, вот он и поехал.

У Гаврюши опустились обычно прямые плечи, она вся как-то скукожилась и медленно проговорила:

— Конечно, разумеется. Я ведь могу вообразить невесть что, я разыгрываю драму на пустом месте. Но я ведь слышу, что там происходит. Там кто-то есть.

Словно в подтверждение ее слов, в квартире сверху что-то застучало. Гаврюша побледнела и спросила:

— И что вы мне прикажете думать?

* * *

— А что тут думать? — Настя перепрыгнула через две ступеньки и оказалась прямо перед дверью грустного Льва. — Достала его Гаврюша, не хочет он с ней разговаривать. Я бы тоже не хотела общаться с тем, кто мне звонит в семь утра. Человеку, у которого бессонница!

— Тебе лень этажом выше подняться?

— Мне — лень. Потому что это самый бессмысленный подъем на этаж в моей жизни. Чего ты хочешь?

Честно говоря, я сама не знала. Я просто была не против, чтобы Гаврюша успокоилась, поэтому предложила: может, мы с Настей сами сходим, проверим, что там с Левушкиной квартиркой? Я с трудом представляла, что и как мы будем проверять, но мало ли.

— Если проблема в Гаврюше, то нам он откроет, логично? — выпалила я и позвонила в дверь.

В квартире стояла тишина, прозвучала только электронная трель и…

— Ты слышишь? — шепнула я Насте.

Она прижалась ухом к кожаной обивке и тоже шепотом ответила:

— Музыка какая-то, что ли? Чилит наш Левушка, капельки не нужны?

— Тише. — Я снова прислушалась. Через несколько секунд музыка оборвалась, последовала недолгая пауза, и мелодия снова заиграла. — Это не музыка, это рингтон. Повторяется один и тот же фрагмент и обрывается. Телефон звонит.

Настя даже задержала дыхание и прикрыла глаза, а потом снисходительно улыбнулась:

— Ну, все понятно. Левушка куда-то сорвался и забыл мобильный.

— То есть дома никого нет? А что тогда стучало?

— Какая разница? Ваза упала, кот пробежал, опять банки взорвались — миллион вариантов.

— А если не так: ему стало плохо и он там лежит в обмороке?

— Тоже может быть. Гаврюша ведь поэтому вчера собиралась в чужую квартиру вломиться? Полякова, возвращайся к реальности.

Конец ознакомительного фрагмента.