Голодная пустошь

Лорет Энн Уайт, 2016

Твин-Риверс – оторванный от всего мира заснеженный городок, куда отправили полицейского Тану Ларссон на сезонную работу. Недалеко от города, на горном хребте, дикие животные растерзали двух молодых биологов. Тана и летчик Кэмерон, которого она терпеть не может, вынуждены отправиться на место трагедии. Им открывается жуткое зрелище. Убийства скорее похожи на кровавый ритуал, а сам хребет имеет дурную репутацию, где уже находили растерзанные тела. Вскоре вокруг Таны начинают происходить странные вещи, а Кэмерон оказывается главным подозреваемым. Всему виной мнительность и личная неприязнь? Или Тана приблизилась к отгадке? Тогда ей стоит поостеречься, потому что для Твин-Риверс это не последняя кровавая охота.

Глава 3

— Янкоски! — кричала Тана, изо всех сил стуча в его дверь кулаком. Нет ответа. Она заколотила громче. — Янкоски!

Где-то неподалеку залаяла собака.

Тана потянула дверь на себя. Открыто. Распахнула, зашла внутрь. В помещении было жарко, стоял затхлый запах алкоголя. Она включила свет в гостиной, где он и лежал, распластавшись на диване. Без рубашки, волосы всклокочены. Двухдневная щетина.

Две бутылки виски на полу. Одна пуста. Тана выругалась.

— Вставай давай, чучело! — Она пихнула его носком ботинка. Янкоски приоткрыл глаз и не с первой попытки сфокусировал на ней взгляд.

— О, Тана, чо как?

— Ты нажрался в сопли. — Она оттолкнула ногой пустую бутылку, и та закружилась по деревянному полу. В ней вскипело бешенство. Воспоминания, самые ужасные, высунули свои уродливые головы… — Никакого, мать твою, уважения ни к себе, ни к работе. На тебя, сукин ты сын, рассчитывают, понимаешь ты или нет? У нас вызов.

Он кое-как выпрямился. Его кожа была липкой от пота. И он смердел. Тана сморщилась — желудок вновь подал опасный позыв.

— Какой вызов? — спросил он.

— Говнюк несчастный, — пробормотала она и направилась к двери.

— Стой! — Он вскочил на ноги, покачнулся, ухватился за спинку стула. — Я ж не против. Я иду!

— Уж и вижу. — Она захлопнула дверь прямо перед его лицом, сбежала по деревянным ступеням и вновь забралась в охлаждавшийся грузовик. Дверь дома тут же распахнулась.

— Тана! — заорал Янковски в темноту. — Это первый и последний раз! Не докладывай, ладно?

Она завела мотор, и колеса покатили дальше, поднимая брызги снежной пыли, в направлении взлетной полосы. Гнев бурлил в жилах Таны, а вместе с ним — другие чувства и страхи, о которых она не хотела думать. Гнусный тип не должен был сидеть на заднице, досасывать бутылку и кое-как пытаться поговорить, если вызов срочный. У нее не было времени его ждать. Ей не хотелось его жалеть. Сукин сын вынудил ее ехать туда, куда она ни за что бы не поехала. Тропинка, бежавшая между деревьев, тянулась к взлетной полосе, ангары были пугающе тихими, в свете фар метались тени. Глаза какого-то животного сверкнули в темноте зеленым. Тана подъехала к дому Бабаха О’Халлорана за аэропортом.

Некоторое время она сидела в кабине, смотрела на его дом, думала о Тимми и о том, что, должно быть, собирается совершить сделку с дьяволом. Но либо Бабах, либо она только завтра попадет на место нападения волков. Тана постучала в дверь О’Халлорана, надеясь, что он в лучшем состоянии, чем Янкоски. Дверь, к ее изумлению, распахнулась почти сразу. Теплый свет пролился в ночь. Русые волосы Бабаха были всклокочены, тугая футболка с длинными рукавами обтягивала тело. Из-под рукавов выглядывали татуировки. Джинсы низко сидели на бедрах. Он улыбнулся, и на крепких, обветренных щеках появились ямочки, в светло-зеленых глазах зажглось любопытство. Тане он показался похожим на молодую самоуверенную собаку с помойки. Она ощутила раздражение. Он пугал ее, пусть и несильно.

Потом она заметила Минди Кой в соседней комнате — растянувшись на диване, девочка смотрела телевизор. Минди заметила излишний интерес Таны. Накинула на плечи одеяло, поднялась с дивана и вышла из гостиной.

Вот блин.

Тана посмотрела на Бабаха.

— Ты не пьян?

— Нет, к сожалению.

— Кто достоин сожаления, так это ты и Янкоски, — сказала она. — Мне нужно лететь на базу ВестМина. Ты меня довезешь, и сейчас же.

Некоторое время он изучал ее лицо. Его взгляд был дерзким, проницательным. Тана выдержала этот взгляд, подавила в себе желание сморгнуть или сглотнуть. Он поднял глаза в небо, лениво почесал щетинистый подбородок и шею, а потом посмотрел на маленький указатель направления ветра над дверью.

— Будем лететь по прямой туда и обратно, — сказал он. — Впереди несколько штормовых фронтов. Первая волна пройдет еще до утра.

— Можешь оставить меня там, а забрать утром, когда прояснится.

— Если прояснится, — уточнил он. — А что с Янкоски?

— Недоступен.

Его губы изогнулись в кривой, медленной улыбке.

— Подожди, я переоденусь. Потом прогрею старуху «Зверюгу», — и захлопнул дверь перед носом Таны. Девушка тихо выругалась, стянула перчатки, занялась мобильным. Ветер усилился, крошечные хрупкие снежинки хлестали по щекам. В лесах выли койоты, их крики становились все громче, возбужденнее. Задумавшись, кого они убили, Тана нажала на вызов.

— Розали, я улетаю с О’Халлораном. На севере лагеря жуткий случай нападения волков. — Сообщив детали, добавила: — Возможно, до завтра не вернусь. Приглядишь за мальчишками, напоишь, накормишь? Собачья еда в кухне, лосиное мясо в холодильнике. Дверь наверху я оставила открытой.

— Не вопрос. А что с Янкоски?

— Он больше на нас не работает.

— Неужели опять нажрался?

— Опять? Так он алкоголик, что ли? Почему мне никто не сказал?

— Да тут у большинства проблемы с алкоголем, Тана. С кем же мы теперь будем работать, с Бабахом?

С человеком, который нелегально продает алкоголь и чуть не убил Тимми Накенко? Который живет с несовершеннолетней? Ни за что.

— Да найдем кого-нибудь. Это всего на один раз. Он вышлет тебе счет.

Бабах открыл дверь, одетый в старую кожаную куртку-бомбер, отороченную овечьей шерстью. Еще на нем был старый кожаный шлем, а на лбу блестели очки-авиаторы в металлической оправе. Не говоря ни слова, он прошел мимо Таны, и, обернувшись, она увидела на куртке сзади выцветший принт — голую грудастую женщину с крыльями. На кой черт он вырядился как чокнутый пилот времен Второй мировой? Она смотрела, как он дошел до взлетной полосы, открыл ворота, ведущие к огороженному спуску, и остановился.

— Вперед, констебль! Машину можешь припарковать у ангара.

Тана снова тихо выругалась и поплелась к грузовику. Подъехала к ангару, пока Бабах проверял самолет и открывал дверь. Откинул пассажирское сиденье, залез внутрь, помог Тане затащить вещи в бочкообразную грудную клетку «Зверюги». Салон был горчично-желтым, сбоку шла широкая бордовая полоса. Возле руля Бабах приклеил картонные зубы. Вид был жутковатый — будто эта огромная машина может сожрать самолет поменьше, вроде «Сессны» или «Супер Каба».

— Лагерь не так далеко, чтобы лететь на этом вот, — заметила Тана.

— Если хочешь взять столько вещей, тебе нужен этот самолет, — сказал он, забирая у нее сумку с электрической изгородью и запихивая позади сиденья. Он потянулся за рюкзаком, где лежали ружье и винтовка. — Может, «Зверюга» не так изящно приземляется, как маленькие птички, но груз выдержит побольше, чем «Супер Каб» или там «Гелио», — он поймал ее взгляд. — Но, если хочешь, можешь лететь с Янкоски. Я же не возражаю.

Она молча протянула ему рюкзак. Положив его на пол, Бабах сказал:

— Давай садись на пассажирское место. Шлем лежит на сиденье, — и захлопнул дверь у нее перед носом. Тана, глубоко вздохнув, забралась в самолет, плюхнулась на сиденье, обнаружила наушники и сразу же надела. Кабина оказалась по-спартански маленькой и холодной. Их руки постоянно сталкивались.

Бабах начал накачивать ручной насос, чтобы повысить давление трубопровода. В машине что-то защелкало, он нажал на пуск, «Зверюга» взвизгнула и раскашлялась, как автомотор, воюющий с издыхающим аккумулятором. Он дал газ, и машина, содрогнувшись, понемногу начала оживать. Тана подумала, что Янкоски даже в таком состоянии лучше справился бы со своей «Сессной».

О’Халлоран повел самолет к взлетно-посадочной полосе.

— Ну и где ты взял этот древний костюм? — поинтересовалась Тана, указав на его куртку, просто чтобы отвлечься от мыслей о том, как дребезжит мотор и трясется «Зверюга».

— Это дедушкин. Его застрелили в полете над Голландией.

— И как он тогда смог отдать его тебе?

— Тело дедушки обнаружили голландские школьники, куртку отдали моему отцу. Он тоже стал пилотом. Начал учить меня летать, когда мне было четырнадцать.

— Совсем как ей сейчас, ты знаешь об этом?

— Кому?

— Минди. Ей только четырнадцать. Ты в курсе?

Он взглянул на нее. В полумраке кабины по его лицу пробежала мрачная тень. Губы изогнулись в ленивой ухмылке, на обветренных щеках вновь появились ямочки.

— Так вот что ты подумала?

Тана ничего не ответила.

— Мы с Минди просто друзья. — Он натянул очки и стал похож не то на Черного Демона, не то на Светлого Рыцаря — как там еще называли асов Второй мировой? Только шелкового шарфа не хватало.

— Да ты и сама на вид ненамного старше.

— Если попадешься, — тихо сказала она, — честное слово, посажу. Растление несовершеннолетних.

Он вновь взглянул на нее. Все его тело, казалось, пылало жаром, и она ощущала исходящую от него опасность.

— Вот как? — спросил он.

— Именно так.

— Что случилось в лагере — зачем ты им понадобилась? — поинтересовался он, когда самолет полз по заснеженной полосе.

— Инцидент с местной фауной, — ответила она, крепко прижав ладони к бедрам.

— А конкретнее?

— Узнаю, когда прилетим.

Какое-то время он изучал ее лицо, будто пытаясь по его выражению понять ее характер, она же молилась, чтобы он следил за дорогой.

— Вы готовы, констебль?

— Всегда готова.

«Зверюга» медленно поднялась на небольшую высоту, толстый живот чуть коснулся макушек черных елей.

— Ну, — сказал он, — время инструктажа по технике безопасности. Аварийно-спасательное оборудование — в хвосте самолета. Ну, если не вывалилось, — он мрачно ухмыльнулся. Тана закрыла глаза, про себя молясь, чтобы ее не вырвало, и изо всех сил постаралась не думать, за что Бабах получил свое очаровательное прозвище.