Западня. От него не сбежать…

Мария Высоцкая, 2020

Он – мой единственный шанс на спасение. Когда-то этот мужчина любил меня. Я же считала его другом и была одержима его братом. Сейчас я сама пришла к нему за помощью. Заключила сделку. Он же ворвался в мою жизнь вихрем. Позволил вдохнуть чуть глубже. А еще я поняла, что, кажется, люблю его. Люблю его, а он меня ненавидит… Я пришла за помощью, когда не было выбора, а угодила в настоящую западню… Содержит нецензурную брань.

Глава 10

Вяземский водит сам, с ним нет охраны или водителя. Он внимательно смотрит на дорогу, но машину ведет расслабленно. Я бы сказала, лениво. Локоть левой руки упирается в дверь, а кисть правой покоится на рычаге переключения скоростей.

Я смотрю на него из-под полуопущенных ресниц. Вскинуть голову и взглянуть открыто не решаюсь. Делаю это тайком. В тусклом свете приборной панели я вижу его поблескивающие глаза и трехдневную щетину — она добавляет суровости. Он уже успел стянуть галстук, расстегнул верхние пуговицы белоснежной рубашки и даже закатал рукава до локтя. У него крупные руки с выступающими от напряжения венами. Когда он выкручивает руль, это хорошо заметно.

Интересно, о чем он сейчас думает? Почему-то эта мысль никак не выходит из моей головы.

По спине ползет волна мурашек от осенней прохлады из-за того, что Клим приоткрыл окно. По инерции стягиваю полы пиджака крепче. Мое пальто так и осталось в доме Мельниковых, и я не думаю, что вернусь туда, чтобы его забрать.

Передергиваю плечами. Клим скользит по мне взглядом, и стеклоподъемник со стороны водителя резко ползет вверх. Он включает обогрев и все так же, без слов, переключает скорость.

Я не знаю, куда мы едем, а самое главное, даже не спрашиваю. Виски наливаются свинцом — завтра меня настигнет жуткая мигрень. Я уже чувствую ее ауру. Растираю пальцами голову, чтобы хоть как-то облегчить эту тянущую боль. Правда, толку от этого никакого.

Теплый воздух равномерно распределяется по салону, и мое тело тяжелеет. Его окутывает легкой дремой. Так и хочется закрыть глаза, но я этого не делаю, только вытягиваю руку, чтобы выключить печку. Нужно взбодриться. Клим тем временем сворачивает на парковку отеля прямо в центре города.

— Пошли, — тянется к двери и выходит на улицу.

Пару секунд смотрю на его мелькающую за окном фигуру и вылезаю из машины. Ветер подхватывает волосы, и они путаются между собой, загораживают обзор. Приходится приложить усилия, чтобы привести себя в порядок.

В холле просторно и светло. Весь персонал очень приветлив. Вяземскому вручают ключ-карту, и он сразу же направляется к лифтам. Нам на четвертый этаж, и я бы очень хотела преодолеть это расстояние пешком, что и собираюсь сделать. Иду к лестницам.

Вяземский лениво наблюдает за моими поползновениями, вздыхает и подтаскивает к себе. Не церемонится. Просто запихивает в кабину.

— Я пешком… — говорю, стоя одной ногой в лифте.

— Не устраивай представлений.

Клим толкает меня внутрь, и двери за его спиной закрываются, захлопываются, погружая меня в ловушку собственного разума. Прилипаю спиной к стене, закрываю глаза. Глубоко и размеренно дышу. Я справлюсь. Всего пара этажей. В такие моменты я рада, что в нашем городе нет небоскребов. Максимум жилые дома этажей в двадцать.

Гул в ушах нарастает, я уже чувствую прикосновение металла к щеке. Чувствую, как тонкая струйка крови стекает по шее. Сглатываю. В голове голоса — грубые, громкие. Смех.

— Я буду молчать, — бормочу, — буду молчать, — еще теснее прижимаюсь к прохладной поверхности и хочу лишь одного — раствориться.

— Ты что-то сказала? — голос Клима возвращает в реальность. Вырывает из пучины болезненных воспоминаний. Смотрю на него, опаленная страхом, и отрицательно качаю головой.

Когда мы оказываемся в номере, Вяземский сразу идет к мини-бару, будто бы точно знает, где он, хотя, возможно, он уже был здесь. Наливает виски в глубокий квадратный бокал и бросает туда пару кубиков льда. Мне не предлагает.

Пока он занят напитком, я стягиваю с плеч пиджак. Развожу лопатки и чуть вытягиваю шею, чтобы расправить спину. Мышцы закаменели, будто бы на меня надели железный корсет.

— Уже можешь рассказывать.

— Да, — киваю, а сама внимательно наблюдаю за его отточенными движениями. Клим садится напротив меня в кресло. Закидывает ногу на ногу и ведет подбородком, подталкивая таким образом к разговору.

— Луиза, у меня мало времени. Если ты передумала, дверь там, — кивает в сторону выхода.

— Нет, не передумала. Виктор хочет, точнее… — тереблю пальцами салфетку. — Он послал меня тебя соблазнить.

Вяземский с усмешкой на губах ведет бровью и делает еще один глоток янтарной жидкости.

— Продолжай, — прячет свое веселье за бокалом.

— Он хочет, чтобы я вошла к тебе в доверие.

— Сомнительный метод — входить в доверие через постель. Брат оправдывает мои ожидания. Но дело в другом, — задевает меня взглядом, недобрым взглядом карих глаз, — с чего ты решила рассказать все это мне?

— Просто хочу помочь, ты никогда не делал мне ничего плохого. В отличие…

Договорить он не дает, перебивает:

— Допустим, я тебе верю. — Задумчиво барабанит пальцами по ручке огромного, обтянутого черной кожей кресла, берет паузу в несколько секунд. — Ладно, давай, втирайся в доверие, Лу-иза.

Клим ставит стакан на стеклянный столик и подается вперед. Упирается локтями в широко разведенные колени. Между нами расстояние ровно в один шаг, и это не может не напрягать. Сжимаюсь от резкости и сметающего все на своем пути напора. Задерживаю дыхание в ожидании его дальнейших действий. Сейчас я дезориентирована и абсолютно не знаю, что от него ожидать.

Он дергает подол моего платья, и разрез мгновенно ползет выше. Нитки трещат по швам. Я охаю на выдохе, Клим же останавливает раскрытую ладонь на моем голом бедре. У него горячие руки.

— Для правдоподобности бурной ночи, — проводит пальцами по моей «гусиной коже». Спускается к лодыжке, а потом убирает руки, — останешься сегодня здесь. Если все действительно так, как ты говоришь, за тобой следят.

Вяземский отстраняется, поднимается с кресла и достает телефон.

— Душ там, — кивает на дверь за моей спиной и выходит на балкон.