Вершина. Сага «Исповедь». Книга четвёртая

Натали Бизанс

Сага «Исповедь» о перерождении душ, о вечном стремлении человека к постижению высших законов Вселенной, о любви, которой нет конца. Четвёртая книга повествует нам историю жизни Эрнесто Гриманни. Действия происходят в эпоху Возрождения. Флоренция, времена правления Козимо I, Великого герцога Тосканы. Нас ждёт захватывающее погружение в хитросплетения судеб главных героев, чья самоотверженность, вера и доброта способны изменить этот мир к лучшему.

Часть 1. Глава 10

Благодаря военной хитрости Амато, мы соорудили из соломы подобие своих силуэтов, нарядили их в одежду, чтобы создать тенями иллюзию присутствия, оставили в палатке зажжёнными огарки свечей (скоро они догорят, и, если нам повезёт, все решат, что молодой барон почивает). Скрыться в темноте удалось незаметно. Передвигались неспешно, обмотав копыта лошадей кроличьими шкурами.

Покинув лагерь, отправились исследовать близлежащие поселения, но безрезультатно.

— Остаётся храм, — Амато пришпорил коня, — как я и думал, он находится в удалении, разведчики Деметрио могли и не подумать о нём…

Я замечал, как ему хочется восхитить меня своими военными навыками, опытностью, мастерством, стать незаменимым, нужным, ценным человеком. Амато решил никогда больше не возвращаться в Венецию, и теперь все его надежды были обращены ко мне. Ночь темна, если не считать редких проблесков луны из-за туч. Вскоре и они пропали, небо заволокло непроницаемой серой пеленой, пошёл сильный дождь. Факелы, взятые с собой, пришлось укрывать под плащами, мы так и не зажгли их по дороге, чтобы не привлекать постороннего внимания.

Амато умел здраво мыслить, просчитывая каждый шаг наперёд: иметь такого человека союзником — большое счастье, а соперником — горе. И хотя мы были почти ровесниками, я чувствовал себя перед ним неоперившимся птенцом, тогда как он уже летал в поднебесье орлом, грозным и мощным. Его тяжёлая судьба тронула меня до глубины души, и я стал лучше понимать, почему он ведёт себя таким образом, а не иначе. Слишком много страданий и лишений выпало на его долю.

Отец во время осады не дал мне ни разу себя проявить, всё время прикрывал спинами других. Единственный наследник должен быть сохранён любой ценой. Но теперь он узнает о том, что я не разделяю его взглядов и готов умереть во имя любви, которую он обрёк на погибель.

Как всё меняется в жизни! Те далёкие годы, когда Деметрио навязывал мне женитьбу с Патрицией, теперь казались безоблачными. И вот, когда моё сердце полностью стало ей принадлежать, он отдал приказ избавиться от невестки. Усмешка судьбы, горькая ирония…

Мрачные мысли одолевали меня под этим осенним дождём. У лошадей пар из ноздрей, похолодало. Мрачно всё вокруг в ночь перед наступлением.

— Если не найдём лаз, придётся вернуться в лагерь…

Амато взглянул на меня, молча покачав головой:

— Сердце мне подсказывает, что мы близки к цели.

— Как ты ориентируешься во тьме?

— Я вижу, как дикий зверь! А ещё помогает интуиция, — он гордо поднял к небу лицо, по которому стекали струи дождя, — уже совсем близко.

И, действительно, спустя мгновение, мы увидели очертания храма, сложенного из светлого известняка, с высоким шпилем и колоколом. Двери заперты, на наш требовательный стук никто не ответил, Амато выбил дверь, войдя внутрь, мы зажгли факелы и начали обследовать помещение. Убранство было скудным, образа поблекшие, подсвечники деревянные, крест, возвышавшийся в центре, из простого дуба, но хорошей работы. Одним словом, небогато.

Я встал у распятия на колени и прочёл «Отче наш». Амато стоял за спиной как застывшее изваяние.

«Господи, помоги! Прости мне мои грехи, прости убиенные души. Дай мне спасти одну-единственную, ни в чём неповинную! Она, как голубь небесный, всегда была чиста пред Тобою. Возьми мою жизнь и весь род мой погреби, только о ней молю тебя, Боже!..»

Амато терпеливо ждал, пока я закончу свою безмолвную молитву.

— Ты не веруешь? — спросил его, поднимаясь.

— Таким, как я, нечего делать в Божьем доме, мой господин, разве что искать тайные проходы в подземелье!

— Зачем ты так?

— Ни один священник не отпустит мне мои злодеяния, синьор, а вот предаст казни с удовольствием.

— Что уж тогда говорить обо мне, когда я собственными руками задушил одного из них… Но я верю, и это придаёт силы.

— Я думал, насчёт Вас привирают… — он, приподняв одну бровь, улыбнулся, тронул каменное изваяние святого, и в стене открылся проход, достаточно большой, чтобы даже проехать верхом на лошадях.

— Не может быть! Боже святый! — воскликнул я.

— Так за что же Вы приговорили святошу?

— Он, подкупленный Деметрио, признал ведьмой и проклял мою беременную женщину, а потом её сожгли…

Амато поёжился:

— Вы были связаны с ведьмой?

— Эделина лечила людей и помогала им, её незаслуженно прокляли.

— Как по мне, так все они — ведьмы, только горе от них! — он привёл с улицы лошадей и, подпёр двери изнутри.

Из прохода тянуло могильным застоявшимся холодом. Мы двинулись вперёд по уходящим вниз широким ступеням.

— Ты не видел Патрицию!

— Слышал, что она необыкновенно хороша, но что это меняет? Через Еву пришло грехопадение!

— Не забывай, что и жизнь пришла через неё. Ты рождён не мужчиной!

— Велика ли заслуга?.. Может быть, я вообще предпочёл бы не рождаться на этот проклятый свет!

— Да, с тобой непросто, и всё-таки я надеюсь, что однажды ты переменишь свой взгляд, встретив настоящую любовь…

Он остановился.

— Тише!

Мы прислушались. Где-то на поверхности земли промчались всадники.

«Возможно это за нами уже послана погоня?» — сердце в висках застучало.

— Но Амато жестом меня успокоил, я вздохнул с облегчением, и мы продолжили наш путь.

Туннель становился всё ниже и раздваивался, мы стояли перед выбором: в каком направлении двигаться.

— Хоть бы знак какой-то оставили! — Амато злился.

Джюсто показал своё нетерпение.

— Судя по направлению, я склонен свернуть вправо.

— Пусть будет так.

Животные нервничали, закрытое тёмное пространство внушало им страх. К тому же вдоль стен появились каменные саркофаги. Судя по всему, старинные, но разглядывать их и читать надписи у нас не было ни времени, ни желания. Я погладил морду Джюсто, успокаивая. Замкнутое пространство даже человек не всегда хорошо переносит. Через какое-то время мы упёрлись в тупик и пришлось возвращаться.

— Проклятье! Вы были правы, синьор, нужно было идти прямо. Похоже, это тот самый выход, что замуровал вчера Ваш отец.

— Амато, зови меня просто, — Эрнесто!

— Нет, мой господин… Я привык. Мы не равные. И это будет неуважительно по отношению к Вам!

— Оставь ты эти дурацкие правила. Если с твоей помощью мы выберемся и спасём Патрицию — я твой вечный должник, Амато!

Возвращаясь к развилке, ощутили колебание земли, по туннелю прошёл гул, и где-то даже посыпался песок.

— Что это было?

— Не знаю. Только землетрясения нам и не хватало!

— Возможно это взорвали стену?..

— Тогда сейчас начнётся наступление и от того, кто до Патриции доберётся первым, зависит её жизнь!

Мы поспешили, новая волна прокатилась под землёй, как вздох невидимого исполина, это закончилось небольшими обвалами. Кони заржали, испуганно озираясь вокруг.

— Нужно выбираться отсюда, чем скорее, тем лучше!

Мы побежали, ведя за уздцы лошадей.

Но следующий толчок прогремел разрушительнее предыдущих. Скакуны вздыбились, их понесло. Я, выронив свой факел, упал, Джюсто было не удержать, он унёсся в темноту.

— Вы не пострадали? — Амато подал мне руку, помог подняться.

— Нет. Кажется, началось наступление. Деметрио наверняка взбешен тем, что мы исчезли, и будет биться с удвоенной силой…

— Нужно спешить!

Судя по ржанию, конь мой ускакал недалеко. Вскоре мы оказались перед решёткой, перекрывающей вход в помещение, похожее на подземелье замка, в котором я не так давно был узником. Амато, передал мне поводья и при свете факела занялся замком, используя неизвестное мне металлическое приспособление. Его манипуляции увенчались успехом. Мы вошли, и я узнал места своих мучений. Никого внизу не было, видимо, все силы брошены на оборону снаружи.

Отдалённо слышались залпы орудий, крики и звон мечей. Проходя по длинному коридору, разделяющему подземное пространство на различные помещения, я услышал тихий сдавленный стон.

— Постой, Амато! — еле слышно проговорил я.

— Нет времени на узников! — тихо ответил он.

— Очень тебя прошу!

Он не стал возражать.

Камера была закрыта лишь на засов, который с предательским ржавым скрипом поддался. Я не ошибся: на полу, в грязной зловонной жиже лежал седовласый старик, прикованный к стене цепями.

Амато посветил ему в лицо.

— Он Вам знаком?

— Я обязан ему жизнью!..

— В таком случае, отойдите! — Амато попытался разрубить мечом звенья, со всей силы несколько раз ударил по ним, но цепи были прочнее.

Найдя ведро с водой, я вылил его на Анастасио. Он застонал, приходя в сознание. Избитое лицо старика с заплывшими глазами, выбитыми зубами с трудом напоминало того, кого я помнил своим избавителем.

— Я пришёл за тобой, как и обещал!

Он вгляделся в мои черты и протянул дрожащую руку:

— Слишком поздно, сынок, я уже не жилец. Моим дочерям ты тоже не поможешь, Эрнесто, они свободны, потому что мертвы. Синьора в старой башне… Там есть проход, — он указал направление, но его охраняют. Будьте осторожны! — сказав это, старик вновь погрузился в беспамятство.

— Послушайте его! Нам не уйти с такой ношей, нужно спасать вашу жену.

Стон вновь сорвался с губ старца:

— Убейте, умоляю! Нет больше сил терпеть!..

— Прости меня, Анастасио! Прости, что опоздал!

— Позвольте, синьор, я сделаю всё быстро, он и не почувствует боли.

Я отвернулся, последний выдох его был лёгок. Амато не обманул. Лезвие ножа вошло по самую рукоятку прямо в сердце.

Это была ещё одна душа, пожертвовавшая собой ради меня.

— Господи, прости!.. — боль разрывала грудь, словно мою душу пронзило оружие.

— Вам не о чем убиваться, Эрнесто, теперь он свободен! А там… — он указал наверх. — Идёт бой, и если мы не поторопимся, не видать нам Патриции! — Амато схватил меня за руку и потащил в указанном направлении.

Мы оставили коней и стали подниматься по винтовой лестнице в башню. Уже наступило утро. Через маленькие отверстия в стене пробивался свет. Войско отца уже близко. Двух стражей мы настигли внезапно, они наблюдали за ходом сражения, и не услышали нашего приближения. С мечей капала кровь, ступень за ступенью мы приближались к желанной цели.