Путь домой. Книга 1. Охота на крысу

Самсон Самохин, 2023

Немного мистики, черного юмора жизненной философии и сарказма. Приключения главного героя.

Инфаркт

Я плохо сплю ночами в последнее время — сказывается возраст. Долго лежишь и не можешь никак заснуть, мучаясь бессонницей, а заснув, подскакиваешь несколько раз за ночь. Вот и сейчас я проснулся, сходил в туалет, зашел на кухню попить водички и заодно покурить. Вредно курить, тем более по ночам, но я ничего не могу с собой поделать. Покурив, я накормил этим тараканов в своей голове и завис в полудреме, сидя за кухонным столом. Они ползали, обретая форму бредовых мыслей, натыкались на черепную коробку и, не находя выхода, продолжали свое хаотичное движение. Это продолжалось довольно долго. Часы на микроволновке показывали половину первого ночи. Ух уж эти мне уютные кухоньки-слепухоньки наших с вами двушек или трешек! С ними не сравнятся кухни-студии современных квартир. Нет у них души… Кухонька — место сакральное, центр мироздания, портал в иные миры. Здесь можно поесть, а при желании и выпить, одному или с кем-нибудь, обсуждая все на свете.

Было тихо, только похрапывала в спальне жена.

— Ну что ты, Юра? — раздался чей-то голос.

Я встрепенулся. Юра, это меня так зовут. Напротив сидел Черт и улыбался.

— Что ты как омуль глушенный? Не спи, замерзнешь. Давай поболтаем, — предложил он.

«Мне, наверное, это снится», — подумал я и грубо его спросил:

— Чего надо? — ущипнув при этом себя за руку.

Странно, но я почувствовал боль.

— Да так, в принципе, ничего, — ответил Черт. — Я же тебе сказал: просто поговорить. Зашел в кои-то веки, а ты сразу грубить. Нехорошо. Думаешь, что душу твою хочу купить? Не бойся, она мне даром не нужна.

Черт обиженно зашмыгал своим поросячьим рылом и продолжил:

— Хочу вот тебя о чем спросить. Ответь мне как на духу. Время бежит. Часики тикают. Скоро ко мне в гости. Оглянись назад и скажи, только честно, не кривя душой: доволен ли ты своей прожитой жизнью?

Я опять закурил и задумался. Это был не сон. Во сне люди не курят. Черт был прав. Жизнь я прожил, а вспомнить особо и нечего. Школа, армия, завод. Дом — работа, дом — работа. Нигде не был, ничего не видел. Где родился, там и приходится. Жил, не грешил. Не пил, не гулял. Любящий сын, супруг, отец. Добропорядочный и законопослушный гражданин, положительный во всех отношениях. Самому противно. С рождения был всем должен — родителям, школе, семье, государству — и честно отдавал свой долг, морально и материально. Пахал на заводе как проклятый, а капиталов так и не нажил. Всю жизнь от зарплаты до зарплаты. Я вздохнул.

«Зато меня все любят и уважают», — успокоил я себя.

— Это как ты сам думаешь, — подколол меня Черт, наверное, читая мои мысли.

Я на это ему ничего не ответил, продолжая размышлять:

«Вернуть бы все назад… — У меня вся жизнь пронеслась перед глазами. — Ну и что бы ты сделал? — задал я себе вопрос, и сам же на него ответил: все сложилось бы точно так же — себя не переделать. Как говорится, характер человека — это его судьба».

От безысходности мне стало тошно. Сразу припомнился один случай. Как-то были мы с супругой на даче. Поймал я там жука-оленя и посадил его в тазик, круглый такой. Жук хочет выбраться из него, карабкается по стенкам, но у него ничего не получается. Кажется ему, что еще чуть-чуть, и вот она — долгожданная свобода! Но постоянно скатывается вниз, так и не достигнув края, на дно. Снова и снова. Я с грустью смотрел на жука, и все это напоминало мне всю мою жизнь.

«Вот и я такой же олень, — решил я, — капохаюсь, капохаюсь, а все без толку. Буду так упираться, пока, наверное, не сдохну. Только жизнь более или менее наладится — бац, и опять черная полоса. Обидно! Другим жукам повезло больше. Они живут здесь же, в саду, живут и не парятся. У них все хорошо, а тут никак. Тазик! Можно, конечно, расправить крылья и улететь, но жук про них что-то забыл, ему некогда, он упорно ползет по стенкам, ползет и ползет, тупая скотина. Бог ему в помощь. Тяжелый на подъем, как и я».

Сжалившись над жуком, я выпустил его.

«Меня бы кто выпустил, — с грустью подумал я, и тут же успокоил себя: — Другие и хуже живут, не плачутся. Не гневи бога».

Черт посмотрел на меня своими козлиными глазами и с сарказмом сказал:

— Не гневи, а то и что есть отберет, он может.

Потом усмехнулся и спросил:

— Что, Юрок, стыдно за напрасно прожитые годы? Не грусти. У меня есть к тебе предложение, — добавил он. — Давай, укради деньги, ограбь банк или возьми кредит без отдачи, в конце концов, если кишка тонка грабить и воровать. Брось все и зажги по полной. Я тебя научу, как все это провернуть, на то я и Черт. Решайся — жизнь одна и подходит к концу. Тварь ты дрожащая или право имеешь?

Мне стало не по себе от его предложения. Я представил, как мои родные воспримут все это.

«Седина в бороду, бес в ребро», — скажут они и будут правы.

Как я могу решиться на такое — оставить свое привычное, тихое, уютное болото и удариться во все тяжкие? В конце концов, для счастья нужно всего две вещи — здоровое тело и спокойная душа, — здраво рассудил я, но это меня как-то не порадовало.

— А при чем здесь родные? — спросил Черт. — Жизнь-то твоя. Смотри сам, тебе решать.

— Нет, я не могу, — ответил я ему.

— Как знаешь, — разочарованно произнес он. — Эх, люди, люди, людишки, зря я только на вас время свое трачу. Потеряли вы дух авантюризма. Ладно, живи, как и жил, вздыхай дальше. Жди, когда придет твой час. Скучно с вами. Пошел я.

Черт встал со стула и собрался уходить. Во мне что-то оборвалось.

— Постой! — воскликнул я. — Забери меня с собой. Какая разница — раньше или позже? Что напрасно небо коптить? Я не могу, боюсь, а главное, не хочу что-то менять, и доживать остаток своей жизни мне придется так же серо и уныло, как и жил. Достало все, ничего не радует, лучше уж умереть.

— Если так хочешь, я не против, — согласился Черт с моей просьбой, только спросил: — Может, все-таки лучше тебе обратиться к психологу?

— Нет, я так решил, — ответил я.

— Ну, раз решил, тогда пошли.

Утром, проснувшись, жена нашла меня на кухне сидящим мертвым за столом. Я смотрел перед собой остекленевшими глазами и улыбался. У нее случилась истерика. Приехавшие врачи скорой помощи констатировали смерть от остановки сердца. Но мы-то ведь с вами знаем, что произошло на самом деле, — человек вышел на свободу по УДО.

Крыса, загнанная в угол, не сдается. Она может и кошку покусать, и угол прогрызть. Не надо загонять ее в угол.

Мне снился какой-то дурацкий сон про черта на моей кухне, пока я не проснулся от звука перфоратора. Даже несмотря на канун Нового года, сосед никак не унимался. У него продолжался вечный ремонт.

— Чтоб тебя! — со злостью выругался я, продолжая лежать с закрытыми глазами. — Эта пытка никогда не закончится!

Вставать не хотелось, но сосед не унимался.

«Вот тебе и доброе утро», — подумал я с раздражением.

Как же хочется провалиться в пустоту, ничего не видеть, ничего не слышать, ни о чем не думать, умереть понарошку. Был нерабочий день. Хотелось выспаться, но, видно, не судьба, придется вставать. Из кухни доносились голоса и звон посуды. Жена с тещей уже вовсю занимались приготовлениями к наступающему празднику.

— И этим неймется, — пробурчал я, встал с кровати и поплелся, зевая, в ванную.

Давайте знакомиться. Все зовут меня Юра. Юрий — слишком официально, а Юрик — наоборот, как-то звучит по-детски. До Юрия Батьковича я не дорос, несмотря на возраст. Впрочем, зовите меня как хотите, мне все равно. Я мужчина среднего возраста, незаурядной внешности, чем-то похожий на Шрека. Мне за пятьдесят, а чувствую я себя дряхлым стариком. Все это неправильный образ жизни. Вот проснулся, и ощущение такое, как будто на тебе всю ночь ездили. Правильно говорят: если после пятидесяти у тебя ничего не болит, значит, ты умер.

Да еще этот Новый год! Не знаю, как другим, а мне с годами все эти Новые годы и дни рождения не прибавляют настроения. Еще одна вешка на пути к финишу. Это в молодости хорошо — вся жизнь впереди, а тут сколько их отмерено еще, этих вешек, никто не знает. Молодость прошла, подкралась старость. Оглянешься назад, и становится грустно. Что я видел в своей жизни? Да ничего особенного. Сплошные серые будни. А кого в этом винить? Сам виноват. Все свое свободное время проводил дома — на диване, перед телевизором, или на кухне. Работал на заводе. Тянул лямку, каждый день надеялся, что вот-вот что-нибудь изменится. Жил, как будто писал черновик. Только сейчас я стал понимать, что ничего в жизни не вернуть, не вписать в эту летопись что-нибудь, не переписать начисто. Вы не подумайте, я не ною и не жалуюсь. Грех бога гневить, он меня любит. Уберег меня и от тюрьмы, и от сумы.

«Не сдох еще, вот и радуйся», — успокаивал я себя.

Да что-то нет радости, чувствуешь себя каким-то пустым местом. С голода не пух, а лишней копейки никогда не было. Ничем серьезным не болел, а каждый шаг по рублю — то здесь болит, то там ноет. По жизни ни друзей настоящих, ни врагов заклятых не имел. Одни знакомые да приятели. И я для всех не друг, не враг, так — ни с чем пирожок. Жизнь зебра у меня черно-серой породы, а синица в руках больше похожа на колибри. Кругом одно разочарование.

— Ладно, хватит париться, у других и этого нет, — произнес я вслух, стараясь отогнать этими словами свои грустные мысли. Потом подумал, вздохнул и добавил: — Хотя у некоторых есть все.

Кругом сплошная несправедливость! С этим умозаключением я зашел в ванную комнату, открыл воду и посмотрел на себя в зеркало. Глаза бы мои не видели этого ужаса. Как увижу свое отражение, так сразу жить не хочется. Рожа протокольная, пузо огромное, ножки-ручки тонкие, похож на жабу-переростка. Прости господи! Чудовище. Когда-то в молодости был красивый, как говорит жена. Куда что делось? Годы никого не красят. Я опять тяжело вздохнул и начал бриться.

«Каждый раз, — продолжил я свои размышления, — с нового года обещаю себе бросить курить, сесть на диету и заняться собой, да все без толку. Обещаю, но понимаю, что не брошу, не сяду и не займусь. Как всегда, все останется по-прежнему. Нужно как-то с этим бороться, а то помру от ожирения, сердце остановится, и привет родителям. Нужен способ перебороть свою лень. Пока главное в зеркало не смотреть, — сделал я вывод. — А бриться-то как?» — спросил я себя, водя бритвой по своей физиономии.

За годы у меня вошло в привычку бриться каждое утро, соответственно, и любоваться собой приходилось тоже каждое утро, что не прибавляло мне позитива.

«Надо что-то менять! Вот как только, так сразу, — решил я, и тут же сам себе признался: — Надо. Только все это туфта. Ничего ты не изменишь».

Я вытерся полотенцем, побрызгался туалетной водой и вышел из ванной. На всю квартиру разносились аппетитные запахи. Я заглянул на кухню. Жена строгала в таз салат оливье, теща жарила котлеты на целый полк. Тесть сидел тут же, уже поддатый, и выносил им мозг своими рассуждениями о политике. У него праздник уже начался.

— Не трогай, это на Новый год! — закричала теща, когда он стащил котлету из кастрюли.

— Тебе что, жалко, что ли? Тут обожраться можно. Надо же мне чем-нибудь загрызть, — сказал он ей невозмутимым тоном.

— С утра уже зенки залил, ирод проклятый, — не унималась она.

Увидев, как я вошел, теща переключила на меня свое внимание, заулыбалась и поздоровалась:

— Доброе утро, зятек. С наступающим тебя!

— Доброе утро, мама, — выдавил я с неохотой.

Тесть промолчал, только кивнул мне головой.

— Что это ты такой смурной? — спросила теща меня с обидой в голосе.

— Он вечно чем-нибудь недоволен, — вставила свое веское слово моя благоверная супруга.

— Не обращайте на меня внимания, наверное, я встал не с той ноги, — ответил я им.

— Проснулся наконец-то, — проворчала жена. — Собирайся в магазин. Сходишь, заодно и ногу свою не ту разомнешь. Новый год на носу, а у нас еще конь не валялся. Список я уже составила. Возьмешь на тумбочке в прихожей.

Я не стал возражать. Вдруг захотелось побыть одному, прогуляться по холодку, подышать свежим воздухом. Это было то, что мне сейчас нужно. Я нелюдимый человек, дундук, бирюк, или, как сейчас говорят, интроверт. Не судите меня строго, только люди меня утомляют, характер такой. Я не злой, просто одиночка по жизни, как говорят, кот, который гуляет сам по себе.

Одевшись, я вышел на улицу, даже не попив кофе, решив зайти по пути в свою любимую кафешку. Там уютно и недорого, а главное, нет жены, тещи и тестя. С неба сыпал легкий, пушистый снежок. Было тихо. Деревья стояли все белые и пушистые, как в новогодней сказке. На душе сразу стало хорошо и спокойно. Во дворе за столиком, несмотря на зиму, мужики забивали козла, согреваясь водочкой. Проходя мимо, я поздоровался. Один из них, Толян, окликнул меня:

— Юрец, подожди!

Я остановился. Он встал из-за стола и метнулся ко мне.

— Будь другом, дай штуку до зарплаты. Ты меня знаешь, я отдам. Новый год, а бухнуть не на что, — спросил Толян.

Толик был мой сосед — не тот, что с перфоратором, а нормальный. Жил он один, семьи у него не было — не сложилось. Работал Толян на заводе слесарем. Бухал, но в меру. Хороший мужик.

— Ты же зарплату недавно получил, — удивился я его просьбе.

— Зарплаты у нас в стране получают дармоеды, а рабочий человек получает копейки. Дадут получку — и не знаешь, какие дырки ей затыкать. Туда-сюда, и нет ее. Несправедливо! — стал он возмущаться. — Вот ты у нас умный, ответь мне: есть на этом свете справедливость?

«Сосед прав, — согласился я в мыслях с его словами, — хорошо, что моя жена, помимо основной работы, подрабатывает мытьем подъездов по вечерам, а то бы давно по миру пошли».

— Справедливость? — я задумался и с уверенностью ответил: — Нет ее на этом свете, надеюсь, на том свете есть.

— А есть ли тот свет? — не унимался Толян. — Может, это все сказки.

— Надеюсь, что есть. Ведь должна же она хоть где-то быть, эта справедливость. Хотя маловероятно, — произнес я со вздохом.

Мне опять стало что-то невесело после таких разговоров. Я дал ему тысячу и направился дальше. Навстречу мне шли прохожие, такие разные. Молодые люди в наушниках, уткнувшиеся в свои телефоны и отрезанные от всего мира. Они шагали, не замечая всей прелести этого зимнего утра. Оно было им не нужно. Две бабки с лыжными палками кандыляли бодрячком, где-то забыв лыжи. Я слышал, что это называется скандинавская ходьба. Ходят бабули, укрепляют свое здоровье. Им уже давно ставят прогулы на кладбище, а они собираются жить вечно. Флаг им в руки. Встретились мне Дед Мороз и Снегурочка, торопящиеся по заявкам — поздравлять малышей. Снегурочка была не первой свежести, а Дед Мороз хорошо датый. Но он держал себя в руках, понимая возложенную на него ответственность. Хозяйки с пакетами, полными продуктов, торопились навстречу с деловым видом, про себя, наверное, думая: «Все ли я купила? Ничего не забыла? Если что-то забыла, мужика придется посылать обратно в магазин, а он может и заблудиться, почуяв свободу».

Много еще кого мне попалось по пути, всех не перечислишь. Вернувшись из магазина, я отдал все что купил жене и, уединившись в гостиной, стал наряжать елку, размышляя о жизни. Новый год — семейный праздник. Соберутся все — дети, внуки, родственники, знакомые. Все как всегда. Будет много выпито и съедено за праздничным столом. Забудутся грустные мысли, и все вновь обретет смысл. Будет наутро болеть голова. Будет впереди еще один год, который пролетит так же незаметно, как и этот. И так по кругу. Одно и то же.

«С Новым годом тебя, Юра. С новым счастьем! Где оно, счастье? Может, счастье в том, что все твои близкие в порядке?» — спросил я себя. Потом произнес невесело:

— Ну да. Конечно. Дай бог всем здоровья. И мира во всем мире.

Все со всеми было хорошо, но счастливым я себя не чувствовал. Что-то не так было со мной.

Я не заметил, как в комнату зашла жена.

— Ты что тут, рехнулся? Сам с собой разговариваешь, — спросила она раздраженно.

— Все нормально, — ответил я. — Мысли вслух. И тебе дай бог здоровья и мужа богатого.

— Если нормально, давай помогай, нечего сидеть бездельничать. Стол пора накрывать, а то скоро уже гости придут, — сказала она, потом добавила недовольным голосом: — Мужа богатого! Тебя-то я куда дену?

После новогодних праздников на мне не сошлась моя зимняя куртка. Когда я поднимался к себе в квартиру по лестнице пешком, потому что лифт не работал, у меня чуть не остановилось сердце. С этим надо было срочно что-то делать, в первую очередь худеть и бросать курить. Нужно поставить цель и взять себя в руки, но цель — она призрачна и абстрактна, а лень и необязательность никуда не денешь. Сколько раз так уже было. Начнешь все с понедельника и пару дней, как порядочный, делаешь зарядку. Потом лень берет свое, и ты начинаешь придумывать себе отмазки, чтобы откосить от своих обязательств. Все сходит на нет, а ведь так все было хорошо задумано. Есть, конечно, индивиды с огромной силой воли, упорно идущие к своей цели, но это не про меня. Вот возьмем вредную привычку курение. Минздрав все предупреждает и предупреждает, рисует на пачках сигарет мерзкие картинки, а ты думаешь — меня это авось не коснется, пронесет как-нибудь. Не хочется бросать курить, мучиться, лишать себя удовольствия. Вот когда увезут на скорой с инфарктом, тогда конечно, если не будет поздно. У меня так отец бросил. Он бы еще долго пожил после этого некурящим, но его сбила насмерть машина. От таких случаев здоровый образ жизни не помогает. Я долго думал, как побороть себя, и придумал. Чтобы преодолеть свои пагубные привычки, не нужны понедельники, нужно желание. Чтобы побороть себя, мало желания, необходим мощный стимул. Надо где-то его взять, пока не поздно. В результате моих размышлений мне зашла в голову одна мысль. Вы спросите: какие самые сильные стимуляторы и мотиваторы в жизни? Я вам отвечу: это страх и деньги.

Не просто страх, а страх смерти. Не просто деньги, а сумма, способная переменить все. Только это должно быть конкретно. Тогда можно и потерпеть, и пошевелить батонами, преодолеть все тяготы лишения. Осталась самое малое: как все это замутить? Меня осенило, я решил дать объявление в интернете — может, кто-нибудь да клюнет. Оно было такого содержания:

«Приглашаю всех желающих принять участие в эксперименте. Я за год попытаюсь похудеть на 50 кг. Для этого мне понадобится стимуляция. Требуется богатый отморозок, согласный выплатить мне сумму в 100 000 долларов при успешном завершении опыта. В противном случае он сможет меня убить любым способом, на его усмотрение, с моего согласия. Для обсуждения деталей пишите мне в личку».

Если бы я мог знать, к чему это приведет! Но мне тогда не хотелось думать о последствиях. Я рассуждал так: «Пускай мне придется расстаться с жизнью в случае провала, но я все равно сдохну рано или поздно от такого образа жизни. Если постараюсь, то получу все — и безбедное существование, и здоровье в придачу».

Начало было положено. Это была идиотская затея, но другой не было. По правде говоря, я думал, что вряд ли кто-нибудь откликнется. Хотя чем черт не шутит. Дурацкие поступки влияют на нашу судьбу, а может, судьба заставляет нас совершать эти поступки. Что сделано, то сделано, назад дороги не было. Узнала бы об этом моя жена — убила бы меня еще до начала эксперимента, чтоб не мучился. Скоро в сети появились комментарии, и довольно много. В основном люди нелестно отзывались о моих умственных способностях. Но конкретных предложений не было. Я не брал в голову и продолжал ждать, живя своею жизнью, пока постепенно не стал забывать о своей затее.

Как-то я сидел на кухне и ел макароны с кетчупом. Жена находилась здесь же и, стоя ко мне спиной, мыла газовую плиту. Я глядел в окно, наблюдая, как проезжают мимо дома красивые, дорогие автомобили.

— Не могу я больше есть эту гадость, — пробормотал я себе под нос.

— Жри давай, не выеживайся, на деликатесы не заработал, — произнесла моя благоверная с раздражением.

Я замолчал, продолжая жевать и смотреть на улицу. Жена вдруг негромко запела казацкую песню:

— Не для меня придет весна,

Не для меня Дон разольется…

Я загрустил. В голову полезли невеселые мысли.

Не для меня мировые автомобильные концерны делают свои крутые тачки. Не для меня рыбаки ловят омаров, крабов, лосося и достают из осетров черную икру. Не для меня строят дома в элитных районах с новыми квартирами улучшенной планировки. Не для меня шьют дорогую, брендовую одежду. Не для меня фермеры выращивают вкусные и полезные продукты. Все лучшее — не для меня. А кто виноват? Говорила мне мама: «Учись, сынок». Слушался бы маму, и все бы у меня было. Я не слушался, считал себя самым умным, и вот результат — сижу унылый на своей маленькой кухне, на неудобной табуретке и завидую другим, давясь доставшими меня макарошками.

«Может быть, с моей идеей что-нибудь выгорит, — с надеждой подумал я, — тогда все изменится».

Олигарх Алтуфьев, да, вы не ослышались, тот самый Алтуфьев, в дальнейшем я буду называть его просто Олигарх, владелец заводов, газет, пароходов, да что там скромничать, владелец почти всего, сидел в гостиной своего шикарного особняка на Рублевке и откровенно скучал. Скажем больше, его мучила депрессия. Человек конкретно бесился с жиру. У него было много недвижимости и в России, и за рубежом, но здесь, на Рублевке, ему нравилось лучше всего. Это был немолодой мужчина, но еще бодрячком, с cедеющими волосами и правильными чертами лица. В отличие от других представителей своего класса, с огромными животами и поросячьими рылами, Олигарх имел крепкое телосложение и стройную фигуру, потому что постоянно следил за собой, регулярно посещал тренажерный зал и бассейн. Его можно было бы назвать красивым, если бы не отталкивающий взгляд, как у змеи, глаз цвета талого льда. От этого взгляда окружающим было не по себе. Он им гипнотизировал своих собеседников, и кролики сами лезли в пасть к удаву, соглашаясь на все его условия во всех делах. Он всегда имел безупречный внешний вид, и даже здесь, в своей берлоге, выглядел безукоризненно. Полулежа в кресле и потягивая коньяк, Олигарх выносил мозг своему помощнику, преданному и исполнительному порученцу. Не просто холую, у него было шестерок много, а своей правой руке, генератору идей и решальщику всех проблем. Он ему платил хорошие деньги, и тот их отрабатывал. Олигарху было обидно, с его капиталами он мог себе позволить абсолютно все, но ничего уже не радовало. Все надоело, обрыдло и приелось.

«Вот он итог! — подумал Олигарх с тоской. — Все есть, а ничего не хочется. Нет в жизни счастья!» — сделал он вывод и докопался до помощника.

— За что я тебе деньги плачу, сволочь? — произнес он с возмущением. — Пойми, мне скучно, тоска смертная. Придумай что-нибудь, ты же умный, а то я за себя не ручаюсь.

Помощник напрягся и начал предлагать варианты:

— Шеф, можно устроить сауну с девочками, мальчиками, старухами, лилипутами, инвалидами, трансвеститами. Доставим вам кого только ни пожелаете, хоть инопланетянок. Исполним любой ваш каприз в лучшем виде.

— Ну ты наговорил! Мне и так тошно. Я что тебе, извращенец? Нет, не хочу.

— Можно слетать в Африку на сафари, поохотиться на львов, носорогов, жирафов, крокодилов, в конце концов, на тушканчиков.

— Надоело, трофеев и так девать некуда.

— Канары, Мальдивы и другие курорты я даже не предлагаю. Горные лыжи тоже.

— Угадал.

— Культурно-экзотические и другие достопримечательности разных стран вас тоже не интересуют?

— Да я уже все пересмотрел, сколько можно. По Химкам побродить и то интересней.

— Может быть, на рыбалку хотите? Акул, карасей половить, ушицы наварить. Яхта, океан… Или резиновая лодка и Мытищинский пруд. Романтика!

— Достал ты уже своей простотой.

— Можно подняться на Эверест или опуститься на дно Марианской впадины.

— Вот скажи мне, что я там не видел?

— Но я уже не знаю, шеф, что вам предложить, летите тогда в космос. Космический туризм сейчас очень популярен. Прошвырнетесь по орбите, развеетесь, хандру вашу как рукой снимет.

— Летал уже, когда ты был в командировке, отстой полный. Я понимаю на другую планету слетать, зеленых человечков погонять, а тут посмотрел на глобус из иллюминатора и обратно. Скукотища! Только бабки дерут почем зря. Развод полный. Хорошо, мне скидка полагалась как акционеру «Роскосмоса».

— Извините, не знал. Может, вам еще раз жениться на какой-нибудь симпатичной, молоденькой модели? Закатим свадьбу где-нибудь на природе, в колхозе, по уши в навозе, с дракой и баяном. Или, наоборот, в королевском дворце, где-нибудь в Европе. Выгоним взашей тамошних лордов и принцев. Устроим свадебное торжество по-нашенски, с размахом, чтобы «пела и плясала, и крылья эту свадьбу понесли».

— Красиво излагаешь, только боже упаси мне еще раз жениться. Надоели эти куклы. Сколько раз обжигался. Чем они лучше проституток? Те хотя бы не притворяются порядочными и обходятся намного дешевле. Не надо мне больше такого счастья, хотя идея с дракой и баяном мне нравится.

— Последний вариант. Мне тут на глаза попалось одно объявление, не совсем адекватное, не знаю даже, как к нему отнестись. Может быть, это чья-то глупая шутка. Почитайте, может, оно вас заинтересует, — произнес помощник и протянул шефу распечатку текста.

Олигарх взял листок из рук помощника и взялся за чтение. Прочитав, он сразу повеселел.

— Ишь ты! Деньги ему подавай. Совсем сдурел, старый козел!

— А почему вы думаете, что он старый? Может, это молодежь чудит, — задал вопрос помощник.

— Нет, не совсем верно. Если подумать, это мог написать только мужчина среднего возраста. Поверь мне. Молодому или старому это не нужно. У молодых жизнь впереди, а у стариков уже позади. Ему требуется богатый отморозок, вот он его и получит в моем лице, сам не будет рад. Я еще никогда не был в роли отморозка, и все свои черные дела я делал с умом, чужими руками. Для меня это что-то новое. Из этого можно устроить хорошее развлечение, а ты мне предлагаешь на тушканчиков охотиться. По-моему, охота на престарелого кабанчика лучше. Одно дело преследовать дичь, когда она об этом ничего не подозревает, другое дело — когда жертва знает, что на нее идет охота, и ищет варианты спасения, тем более дичь разумная. Это будет интересно.

Олигарх засмеялся, потом с сожалением сказал:

— Жалко только, что ждать целый год, но ничего, подождем, будет время подготовиться и продумать детали. Давай пробей мне его, свяжись с ним и договорись о встрече, — приказал он помощнику.

Вот мне и накинули петлю на шею, вернее, я сам в нее влез. Помощник сделал все как надо. Мы с ним обо всем договорились. Было страшновато, и я поначалу хотел отказаться, но динамо включать было уже поздно. Потом, решив, будь что будет, я явился в назначенное время по указанному мне адресу. Когда я приехал на место, то увидел перед собой шикарный особняк, почти замок.

«Живут же люди!» — с завистью подумал я.

Охрана пропустила меня на территорию, перед этим как положено обыскав. Один из охранников, здоровенный, в черном пиджаке, повел в дом. Я ошарашенно смотрел по сторонам, восхищаясь немыслимой роскошью. Строение поражало своими большими размерами и изящными формами. Вокруг него была огромная усадьба с прудом, теннисным кортом и различными насаждениями. Садовнику тут было чем заняться. По пруду плавали утки, наверное, какие-нибудь редкие и дорогие, как и все здесь. По территории резвились собаки очень грозного вида. Не хотел бы я погулять здесь без сопровождения. Внутри особняк был не менее шикарен, роскошь разъедала глаза. Рот мой не закрывался от изумления. В моей душе просыпалась ненависть к буржуям.

«Ничего, придут наши к власти! Будем вас на столбах вешать», — думал я с завистью и злостью.

Какие «наши», я не знал. Ни в одной известной мне партии «наших» не наблюдалось, только одни прощелыги, стремящиеся к кормушке. Олигарх встретил меня приветливо, предложил чай, кофе или что-нибудь покрепче, но я отказался. Тогда мы перешли к делу.

— Как вы полагаете, я человек небедный, — начал он, — и намерен дать вам не сто, а двести тысяч долларов в случае вашей победы. Для хорошего человека мне не жалко. С такими деньгами, — продолжил Олигарх, — вы сможете удовлетворить все ваши материальные потребности, в разумных пределах, конечно. 200 000 — это не 2 млн, но для вас, я думаю, приличная сумма. Сейчас мой помощник составит с вами контракт — и вперед. Худейте на здоровье, добивайтесь результата, бог вам в помощь. Тем временем я буду думать, каким способом отправить вас на тот свет, к превеликому моему удовольствию. Он рассмеялся. От этих слов у меня мурашки побежали по спине. Олигарх заметил, что мне стало не по себе.

— Не волнуйтесь так, — успокоил он меня, — я надеюсь, до этого не дойдет, хотя, точнее, надеяться нужно вам. Уверен, вы справитесь, иначе вы сами понимаете, я не дам вам пойти на попятную — хоть просите, хоть умоляйте. Вы сами это заварили, вам и расхлебывать. Все в ваших руках. Чего проще — взять и похудеть. Да вы уже богач! Осталось только год подождать. Желаю удачи.

Олигарх договорил, встал с кресла, пожал мне руку и удалился куда-то по лестнице на второй этаж. Помощник подошел ко мне с папкой каких-то документов, которые я подписал не глядя, мне хотелось поскорей домой, подальше от этой роскоши, на свой уютный диванчик.

Когда я ушел, помощник поднялся к шефу в кабинет и обратился к нему:

— Вам не жалко таких денег? Этот нищеброд и за рубль воробья в поле загоняет, не то что сбросит пару десятков килограммов.

— Не скажи, — ответил Олигарх, глядя на него с усмешкой, — ты ничего не понимаешь. Во-первых, для меня это копейки, я рисковал и большим. Во-вторых, для него, наоборот, такая сумма — что-то нереальное, а значит, в глубине души он не верит, что может ею обладать. Неверие порождает халатное отношение к делу. А пообещать можно все что угодно. Наше правительство тоже только обещает, а ничего не делает. У этого авантюриста все равно ничего не получится, кишка тонка. По нему видно, что он слабохарактерный слабак. Ладно, поживем — увидим.

Прямо сходу я основательно взялся за дело. Это вам не шутки — год пролетит, и не заметишь. Не добьешься результата — и пиши завещание, хотя завещать-то и нечего. Я видел Олигарха. Он не пожалеет. Для него люди — перхоть.

— Если не получится добиться результата, — думал я, — можно, в крайнем случае, отпилить себе ноги, как раз будет 50 кило. Это лучше, чем умирать. Да с такими деньгами я и без ног проживу замечательно. Сбросил вес и сбросил, а как — неважно.

От такого не очень веселого варианта развития событий меня передернуло.

Первым делом купил я годовой абонемент в фитнес-клуб — не пожалел заначки. Потом сходил на прием к диетологу, и тот составил мне рацион питания. Для контроля веса приобрел напольные весы. Все как полагается. Жена наблюдала за всеми моими начинаниями с подозрением.

— Небось, любовницу молодую завел, — сделала она вывод. — Смотри, узнаю, прибью!

Мне, честно говоря, не хотелось ей что-либо объяснять, поэтому я не стал оправдываться. Мне нужно было начинать борьбу за выживание с самим собой, и до ее глупых предположений мне не было дела. Не мог я ей рассказать правду. Упаси боже! Я даже не знаю, как бы она на это отреагировала. И вот мои муки начались. Я давился капустными и салатными листьями, напоминая себе кролика. Несоленые каши на воде ни в какую не хотели лезть мне в глотку, и приходилось запихивать их силой. Хочу сказать вам с полной откровенностью: полезная пища не может быть вкусной, а вкусная полезной. Не слушайте знатоков, восхваляющих правильное питание. Пускай они засунут свой овсяноблин себе в одно место. Может, кому-то эта дрянь и нравится, но я не в их числе. Мне пришлось отказаться от жирного, мучного, сладкого и соленого. Жизнь потеряла вкус и стала безрадостной. Самое тяжелое было не есть после шести, когда нападает самый жор. Было тяжело, но я держался. Когда я ложился спать, у меня перед глазами стояли аппетитные бифштексы и сочные котлеты. Я даже чувствовал их запах. Мне снились сны, как будто я корова и жую на лугу траву. Потом я превращался в волка и сжирал эту корову. Так и мучился. Можно было покурить, курение, как известно, отбивает аппетит, но я еще до кучи бросил курить по настоянию диетолога. Сгорел сарай, гори и хата. С седьмого класса я дымил как паровоз, и вот пришлось отказаться от этой пагубной привычки. Я закидывался таблетками, снижающими тягу к никотину, но это слабо помогало. Мне приходилось терпеть изо всех сил. В тренажерном зале, под чутким руководством тренера, я изнурял себя тренировками. В конце занятий, еле живой выползая из раздевалки, я проклинал все на свете. А кто говорил, что будет легко? Кроме всего этого нужно было ходить еще на работу, благо работа у меня не у станка. Меня бесило все и все. Я срывался на своих коллег и домочадцев по малейшему пустяку. Ни дня не обходилось без скандала. Меня раздражали и дети, играющие во дворе, и воробьи, чирикающие под окнами. Сосед с перфоратором и не подозревал о своей скорой гибели. Я понял, что так долго не протяну и сам наложу на себя руки. Это испытание было выше моих сил.

«Хватит над собой издеваться, — в какой-то момент решил я, — будь что будет, авось обойдется, это тоже не жизнь».

На следующий день у меня был праздник живота. Наевшись до отвала вредной пищи и запив все это дело пивом, я с наслаждением затянулся сигаретой и почувствовал себя человеком. Эксперимент с треском провалился. Черт с ним, главное, мне сейчас было хорошо.

Я ждал Нового года, как смертник в своей камере ждет исполнения приговора, проклиная себя за свою глупость. В голову ко мне лезли жуткие мысли, одна страшней другой. Я стал плохо спать по ночам, кричал во сне и просыпался в холодном поту. Мне снились фильмы ужасов с моим участием в роли жертвы. Жена не понимала, что со мной происходит. На ее советы сходить к психотерапевту я отвечал отказом с раздражением. С каждым днем я унывал все больше и больше. И вот, перед самым Новым годом, мне на почту пришло поздравление. Прочитав его, я сразу понял, от кого оно. В нем сообщалось, что меня от всей души поздравляют с наступающим праздником и после него просят явиться по знакомому мне адресу для контрольного взвешивания. В случае неявки, говорилось там, будут приняты необходимые меры по принудительной доставке. Также уверялось, что скрываться бесполезно.

«Куда я из подводной лодки денусь», — думал я, и мне становилось страшно.

Не судите меня строго, я слабый человек, поэтому, поразмыслив, я решил податься в бега. Только вот куда? Перекантоваться где-нибудь у друзей или родственников я не мог — сразу вычислят. Квартиру снимать — тоже не вариант. Оставалось только бомжевать, но это лучше, чем мертвым валяться. В этот новогодний праздник я мысленно прощался со всеми своими родными. Они, ни о чем не подозревая, пили, ели, веселились. Я сидел в уголке и с грустью смотрел на них.

«Для вас все останется по-прежнему, — думал я, — а мне придется обречь себя на скитания».

Новый год прошел, а я все никак не мог решиться на этот шаг, каждый день все откладывал и откладывал, понимая, что так не может продолжаться вечно, и скоро за мной придут. Помог случай. Как-то в мою дверь сильно постучали. Я подошел к ней и посмотрел в глазок. Ко мне в квартиру ломились два каких-то незнакомых хмыря.

— Что вам нужно? — спросил я.

— Открывай, фраер. Не бойся, базар есть, — прозвучал сиплый голос, — а то дверь вынесем.

Я открыл, хотя чувствовал спинным мозгом, что не надо было этого делать. На пороге стояли два амбала. Один был в кепке и пальто. Кисти рук у него все были в наколках. Типичный урка. Другой был бритый наголо, в черной кожаной куртке. Вылитый браток из девяностых. Он толкнул меня, и я влетел к себе в прихожую. Парочка вошла вслед за мной.

— Если вы пришли грабить, то это не по адресу, у меня брать нечего, — проговорил я с испугом.

— Не кипишуй, братан, мы не грабители. За тобой должок имеется. Кредит в банке брал? Брал. А бабки не отдаешь. Нехорошо получается. Долги нужно возвращать, — прояснил блатной мне ситуацию.

— А вы кто такие? — спросил я.

— Мы из коллекторского агентства, — ответил урка, — коллекторы мы. Пришли по твою душу.

— Я вообще-то кредит в банке брал, мне банку их и отдавать.

— Не умничай. Наше агентство выкупило твой долг у банка. Так что теперь ты должен нам.

— Если вы выкупили, так это ваши проблемы, вас никто не просил. Я буду возвращать деньги через суд, в законном порядке. Пускай вычитают частями из зарплаты. Идите туда и подавайте на меня иск.

— Я не понял. Послать нас в суд — это все равно что послать куда подальше. Ты что такой борзый? Совсем страх потерял? — возмутился бритоголовый и ударил меня под дых.

Я сложился пополам.

— Конечно, будешь возвращать, никуда не денешься, только теперь нам, — продолжил урка, — и не частями, а всю сумму сразу, иначе у тебя будут большие проблемы.

— Где же я вам такие деньги сразу возьму? — возмутился я.

— Нас это не волнует. Даем тебе три дня сроку. Хочешь — квартиру продай или почку, неважно, жить захочешь — выкрутишься. И не вздумай сбежать — у тебя семья, подумай о них.

Пока он говорил, его напарник между делом буцкал меня, как боксерскую грушу. Было очень больно и обидно.

«И эти моей смерти хотят, — думал я, почти теряя сознание. — Да что же за жизнь-то такая!»

Они ушли, пообещав вернуться через три дня за деньгами, и предупредили, чтобы я не вздумал обращаться к ментам. Я остался лежать избитый в коридоре. Хорошо, что жены в этот момент не было дома, она ушла куда-то по своим делам, а то и ей бы досталось. Немного отойдя, я поднялся с пола, смыл в ванной кровь с лица, достал из холодильника сорокоградусное обезболивающее, налил лекарство от всех болезней в стакан, выпил и стал думать, что делать дальше. Я понял, что с живого с меня не слезут. Не те, так эти.

«Хватит надеяться на хорошее. В этом мире или ты, или тебя», — решил я.

Через некоторое время у меня созрел план, видно, бритоголовый вправил мне мозги. Сходил я сначала на стройрынок и купил канистру ацетона. Потом зашел в магазин пиротехники и накупил петард. Дома достал из под кровати пенопластовую упаковку от телевизора, долго она лежала там без дела, вот и пригодилась. Я покрошил пенопласт на мелкие кусочки и растворил их в ацетоне. Коктейль Молотова был готов. Из петард, лампочки от фонарика и проводов — как, не буду вдаваться в подробности — собрал детонатор и вставил его в канистру с коктейлем, выведя провода наружу, — приходился кружок «Умелые руки», который я посещал в школьные годы. Канистру с горючей смесью поставил в коридоре, возле своей двери, и прикрыл картонкой, чтобы никто не обращал на нее внимания. Провода от детонатора протянул к себе в квартиру, замаскировав их под телефонный провод, и там подсоединил через выключатель к батарейке. Теперь я был готов к встрече незваных гостей. Кто к нам с мечом придет, тому кирдык. Гости нарисовались в намеченный срок, как и грозились. Я сказал жене, чтобы не высовывалась, объяснив ей, кто это такие. Посмотрев в дверной глазок, чтобы убедиться, что это коллекторы, а не кто другой, я спросил их глупым голосом:

— Кто там?

— Открывай, придурок, сейчас дверь вынесем, — ответили они мне на мой вопрос и разразились бранью.

— Опасная же у вас работа, ребята. Сюрприз! — произнес я с ехидством и замкнул контакт. Прозвучал взрыв, а вслед за ним душераздирающие крики. Я открыл дверь и вышел в подъезд. Мои старые знакомые катались по лестничной клетке, тщетно пытаясь сбить с себя пламя. Вокруг полыхало. Прихваченной из дома бейсбольной битой я довел дело до конца, чтобы избавить выбивальщиков долгов от мучений. В моей голове сгорел предохранитель. Меня вынудили преступить грань. Мне не стать таким как прежде никогда.

— Не работать вам больше коллекторами! Да и вообще. Лежите, отдыхайте, — проговорил я им, хотя они меня уже не слышали, бросил биту и поспешил удалиться, пока не приехала полиция.

Соседи, наверное, уже вызвали наряд. Назад дороги уже не было. Я вышел из дома, оставив позади всю свою прошлую жизнь, и был готов начать новую с чистого листа. Я сбросил с себя оковы общественного и семейного рабства. Теперь я был свободен от своих обязательств перед всеми. Это странное чувство свободы одновременно и завораживало и пугало. Я был подобен младенцу, вновь народившемуся на свет. Короче говоря, я стал бомжом. Осталось дело за малым — найти, где приткнуться. Времени у меня было теперь много, и я поплыл по улицам города как лодка без весел, плывущая вниз по течению. В сердце поселилась тоска, наверное, надолго, но, как говорится, время лечит.

«Хорошо было бы стукнуться головой и забыть про все», — думал я.

Ноги сами повели меня на вокзал — где еще искать друзей по несчастью? С детства люблю вокзалы! Отец часто приводил меня сюда смотреть на поезда. Здесь особая атмосфера дорожной суеты и романтики. Тут пахнет креозотом и несбывшимися надеждами, которые, кажется, обязательно сбудутся, стоит только сесть в первый попавшийся поезд и уехать — все равно куда, лишь бы подальше. Возможно, я так и сделаю, только потом. Как неприкаянный, я посидел, покурил на одной лавочке, потом на другой, перекусил в привокзальном буфете, потолкался среди отъезжающих и гостей столицы. Было одиноко и тоскливо. Хотелось напиться или общения, а лучше и того и другого. Я узнал, где волонтеры раздают бесплатные обеды для бездомных, и поплелся туда. За углом стоял микроавтобус, возле которого добрые самаритяне раздавали халявный хавчик представителям низшей ступени социальной лестницы. Там собралась огромная толпа голодранцев всех мастей в надежде пожрать дармовщинку. Отстояв, как и все, очередь, я тоже взял пластмассовую тарелочку с незамысловатой снедью. Разносолов здесь не предусматривалось. Теперь надо было налаживать контакты. Оглядевшись, я приметил мужичка в рванине, но довольно интеллигентного вида, сидящего на бордюре и поглощающего пищу. Я пристроился рядышком и представился. Мы разговорились. Мужика звали Афанасием. Он был бродяга со стажем, не то что я.

— Что-то ты не очень на бомжа похож, — высказал он свое мнение.

— У меня еще все впереди, — усмехнулся я. — Подскажи, где можно перекантоваться? Мне жить негде.

— С тобой все ясно — или в бега подался, или хату профукал, — сделал вывод Афанасий. — Пойдем ко мне, — предложил он, — я тут неподалеку, в одном подвальчике обитаю. Вдвоем веселее будет. Ты вроде неплохой мужик, как я погляжу, у меня на людей нюх как у собаки. За годы бродяжничества научился определять, что от кого можно ожидать. Богатый жизненный опыт, скажем так. Только надо по пути на помойку зайти, матрасик для тебя поискать. Спать-то на чем будешь?

Мы доели свой бизнес-ланч и подались на ночлег в его хоромы. Чтобы не выглядеть неблагодарной свиньей, я по дороге забежал в магазин и купил водки с закуской. Нужно было выпить за знакомство, но и вообще выпить — душа требовала. Деньги у меня пока еще были.

Апартаменты представляли собой обычное подвальное помещение. В одном из закутков Афанасий обустроил себе что-то наподобие спальни. Там был лежак из досок, матрас, пара стульев. Все с близлежащей помойки. Стены он утеплил покрывалами. Имелись у него даже электроплитка и обогреватель — все как у людей. Просто люкс! Мы с ним подсуетились и обустроили мне тоже спальное место в его же комнате. Расположившись, приступили к трапезе. Выпили, закусили и стали разговаривать по душам.

Афанасий обитал в этой норе уже давно, платил дворнику какие-то деньги, чтобы тот его не трогал. Жил тихо, спокойно, и хлопот никому не доставлял. Электричество в подвале было, а воду он приносил из соседнего дома, была там у него одна сердобольная старушка, жалела его, позволяла набрать воды и раз в неделю помыться. Что еще человеку надо? Был Афанасий в прошлом школьным учителем, добрым, мягким человеком, а люди всегда принимают доброту за слабость и вытирают об таких ноги. Им всю жизнь помыкали — и коллеги по работе, и жена. Дети тоже относились к нему неуважительно, и свои и чужие. Он сеял разумное, доброе, вечное, да, видно, не в благодатную почву. Ученики вели себя на уроках отвратительно и откровенно издевались над ним. В семье у него тоже было не все так гладко. Жена вечно мучила Афанасия своими упреками, а дети не слушались и презирали, считая отца неудачником. В конце концов его благоверная нашла себе другого, как она выразилась, настоящего мужика, и выставила муженька за дверь. Афанасий запил с горя, и водка сделала свое дело. Его выгнали с работы, за съемную квартиру стало нечем платить, и в результате он оказался на улице. Все это было очень печально. Мне тоже пришлось поведать ему свою историю, откровенность за откровенность, тем более водка этому способствовала.

— Интересное кино. Вот ты зачудил! — только и мог сказать мой новый друг, выслушав мою исповедь.

Немного посидев еще, мы угомонились и легли спать. Засыпая, я с горечью подумал: «Неужели весь остаток своих дней мне придется провести в этом подвале?». Как я ошибался!

Так началась моя новая жизнь. Дни шли своим чередом. Мы собирали алюминиевые банки, картонные коробки, металл, все, что можно было обменять на деньги. Потом сдавали это в пункты приема, а на выручку покупали себе еду. Вечерами, устав от трудов праведных, сидя у себя в подвале, мы с Афанасием вели беседы.

— Ты бросил семью, а от меня семья сама отказалась, — как-то начал он.

— Я был вынужден это сделать, — возразил я.

— Не ври себе. Если бы ты семьей дорожил, то не стал бы так рисковать собой. Ты же ее часть. Но нет худа без добра. Зажравшийся Олигарх, решивший поразвлечься, сделал тебя свободным человеком. Ты не платишь налоги, не платишь за эту шикарную квартиру, не ходишь на работу, делаешь все что хочешь и ни перед кем не отчитываешься. Живешь в свое удовольствие. Тебе плевать на общественное мнение. Ни от чего не зависеть — не это ли и есть настоящая свобода? Правда, обществу на тебя тоже наплевать. Скажу больше, ты ему неприятен, потому что живешь другой жизнью. Ты не такой как они. В глубине души люди тебе завидуют, хотя не могут себе в этом признаться, поэтому не любят тебя и презирают. Всю жизнь они рабы, а ты свободен как птица. Для государства ты вообще чуждый элемент, сломавший систему. Оно не может залезть к тебе в карман, потому что карман твой пуст, а это его не устраивает. Так что ходи и оглядывайся. Любой может бомжа обидеть. У тебя нет никаких прав, но зато нет и обязанностей. Две стороны одной медали. Ты вот послушай меня. Расскажу я тебе одну историю. Ошивался тут на районе один бомжара со странностями. Большой души человек, в прошлом какой-то бизнесмен. В один прекрасный момент бросил он все — и бизнес и семью, не знаю, что с ним случилось. Он никому ничего не рассказывал, наверное, была у него на это веская причина. А может, просто ударился головой и его переклинило, не в этом суть, важна не причина, а следствие. Человек круто поменял свою жизнь и поселился на теплотрассе, в пустой бочке, как древний философ Диоген. Так к нему это прозвище и прилипло. Жил бы он себе и жил, чего в жизни не бывает, бомжевал бы себе потихонечку, раз на то пошло. Да нет. Стал он, как и его древний тезка, блуждать по городу и человека искать. Вошел в роль. Ходит по городу, доматывается до прохожих, фонарем им в глаза светит. Те от него шарахаются — вид у него больно непрезентабельный, да и неизвестно, что у него на уме. В конце концов остановил его полицейский патруль и отвел в отделение. Там уж точно ему было человека не найти. Списали на него кучу висяков и закрыли надолго. Зато теперь была у него и крыша над головой и бесплатное питание. Вот я и говорю: нет худа без добра, — закончил Афанасий свой рассказ.

— Ты это к чему? — спросил я.

— А к тому. Любой имеет право изменить свою жизнь. Пускай не в лучшую сторону, это выбор каждого. Ройся себе в помойке, никого не трогай, законов не нарушай и не доматывайся к людям, не беси их. Может, ты и мнишь себя великим философом, для них ты дерьмо. Не надо навязывать им свои взгляды, как будто ты умнее всех и познал смысл бытия. Они так не думают. Они не ты. Люди живут в постоянном страхе, боясь потерять то, что у них есть, — работу, достаток, здоровье, крышу над головой. У тебя всего этого нет. Ты белая ворона и не имеешь права на существование. Пускай ты питаешься черт-те чем, носишь черт знает что, живешь черт знает где и черт знает как, зато ты свободен от общепринятых норм и правил, имеешь право делать и говорить то, что хочешь, в отличие от других. Но не надо наглеть. Береги свою свободу, дорожи ею, — завершил Афанасий свою мысль.

— А кто у меня ее отнимет — менты, что ли, как в твоем рассказе про Диогена? — спросил я.

— Может, и менты, а может, кто другой, врагов у нас много, поверь, найдутся добрые люди, — ответил Афанасий.

Он немного помолчал, потом спросил:

— Кстати, а совесть тебя не мучает? Не хочется съездить домой, посмотреть, как твои там поживают, хоть из-за угла?

— Хочется, но за домом, я думаю, следят, — ответил я. — Наверняка меня объявили в розыск за тех бандитов, каких я угробил, да и Олигарх, наверное, ищет. Так что мне туда соваться нельзя. А так, конечно, хочется, тоска гложет, спасу нет. Но что поделаешь…

— Тогда, конечно, не стоит, — согласился со мной Афанасий. — Да ты не расстраивайся, — успокоил он меня, — и не суди себя. Сам себя не осудишь — никто не осудит. Никогда не жалей о том, что сделал. Прошлого уже нет, будущего еще нет. Живи настоящим. Переродись, стань другим человеком. Забудь все.

— Легко сказать. Забудь.

— Со временем забудешь, можешь не сомневаться. И еще тебе мой совет на будущее: убеди себя, что все люди сволочи, — и сразу станет легче жить. Не питай иллюзий к окружающим, не верь никому, не ищи любви к ближнему. Больнее всего, когда тебя предают те, которым ты больше всего доверял. А так всегда будешь готов к любым гадостям и не удивишься, когда тебе воткнут нож в спину. Это вроде бронежилета, только психологического. Живи и не мучайся угрызениями совести. Совесть — хорошая штука, только когда она есть у других.

Афанасий смолк и о чем-то задумался. Мне показалось, что он сам не верил своим словам про совесть и память. Все, что с ним произошло до сих пор, наверное, грызло его изнутри, бередя душу.

Я стал готовиться ко сну. Завтра будет новый день с его заботами о хлебе насущном и вечер с бомжовской философией. В один из таких вечеров к нам заявились незваные гости. Беда приходит всегда, когда ее не ждешь. Она на этот раз была в образе бритоголовых молодых парней в кожаных куртках и берцах, жестоких и беспощадных. Это были скинхеды, представители ультраправого националистического движения. Фашисты, одним словом. Им нужно было помещение. На нашу голову подвал, в котором мы обитали, им приглянулся. Афанасий был прав. Нашлись «добрые люди», которым мы помешали. Скинхеды считали себя санитарами общества и свято в это верили. Бомжи для них были биологическим мусором, и поэтому с нами особо не церемонились. Сначала нас жестоко избили до полусмерти, потом выкинули на улицу. На дворе стоял месяц март, и было довольно холодно. Я этого не заметил, потому что был без сознания. Мне пришлось довольно долго проваляться в ледяной луже. Я, наверное, умер бы от переохлаждения, но кто-то из прохожих проявил жалость и вызвал скорую. Зря Афанасий говорил, что все вокруг сволочи. Мне повезло, и я чудом остался жив. Моему другу по несчастью повезло меньше. Потом я выяснил, что Афанасий умер по дороге в больницу не приходя в сознание. Вот так вот. Дело в полиции заводить не стали. Кому охота возиться с бомжом. По всему же видно, что это несчастный случай. Шел, поскользнулся, расквасил себе нос, вырубился и замерз. Позже я узнал от санитара морга, куда отвезли тело Афанасия для захоронения. Похоронили его на одном из городских погостов, в месте, отведенном специально для таких как он. Зарыли как собаку, без отпевания и регистрации, потому что документов при себе у него не было. Был человек — и нет человека. Сгинул без следа. А был ли? Жаль мужика, мне будет его не хватать. Меня же привезли в какую-то занюханную больницу для бездомных. Есть, оказывается, и такие социальные медицинские учреждения. Не лечить же бомжей вместе с нормальными людьми. А на что мне было рассчитывать? Хорошо хоть не в морг. Провалялся я там больше месяца. Из больницы вышел не имея ни копейки в кармане. Податься мне было некуда. Ситуация хоть вешайся. Не зная что делать я бродил по городу, пока не стало темнеть. Очень хотелось есть.

— Милостыню, что ли, попросить, — подумал я с грустью. — Да нет. Это плохая идея. У них там все прикручено. Целая нищенская мафия. Просто так не сунешься. Не хватало еще к цыганам в рабство попасть.

Проходя мимо одного банка, увидел я, как какая-то женщина снимает деньги с уличного банкомата. Вокруг никого не было. С голодухи мало соображая я решился пойти на ограбление.

«В конце концов, мне деньги позарез сейчас нужны, — сказал я себе. — Если повезет, то наконец-то пожру от пуза. Эх, была не была! Не помирать же с голоду».

Подойдя к ней, дико вращая глазами, я страшным голосом прохрипел:

— Гони бабки, сука, а то пристрелю!

Чем я собирался ее пристрелить, одному богу известно, но она повелась. Вид у меня был жуткий и без пистолета. Любой бы испугался, увидев такое чудище. Отобрав у нее деньги, я сквозанул в соседний двор и спрятался в мусорном баке. Меня всего колотило на нервной почве. Жутко воняло отбросами, но я не обращал на это внимания, лишь бы отсидеться до окончания паники.

«Вряд ли меня здесь найдут. Объявят какой-нибудь план-перехват и будут рыскать по соседним улицам. Я тем временем тихо и спокойно отсижусь тут, пока все не уляжется», — здраво рассуждал я.

Слышно было, как баба вопила и звала на помощь. Потом все стихло. Переждав шухер, окоченевший от холода, я вылез, отряхнулся и прислушался. Вроде бы все успокоилось.

Я опять отправился на вокзал, там легче всего затеряться. В привокзальном буфете я наконец-то наелся до отвала. Дороговато, конечно, но мне было некогда искать более дешевую точку общепита. Очень хотелось побыстрее утолить голод. Буфетчица подозрительно поглядывала на меня, но потом успокоилась. Кого только она здесь не видела за годы работы.

На сытый желудок во мне проснулась совесть, и мне стало жаль женщину. Чтобы прогнать эти душевные терзания, я вспомнил одну историю из своей жизни. Когда-то, потеряв работу и оставшись без средств к существованию, уехал я работать вахтовым методом в другой город, на стройку. Проишачив там больше месяца, я получил наконец-то долгожданную зарплату и ночью, втихаря, потому что так просто отлучиться с объекта было нельзя, выбрался в город и прямиком отправился в круглосуточные банкоматы, чтобы положить деньги на карту и потом перевести жене, так как знал, что она сидит дома голодная, с детьми, без копейки. Когда я уже собирался это сделать, ко мне подвалили какие-то бандюганы и хотели мои денежки отнять. Не на того нарвались. Их главный что-то там тоже орал и про деньги, и про жизнь, но я не обращал внимания на все его угрозы. В моей голове была только одна мысль — как накормить семью. Я им сказал примерно так:

— Хоть убейте, ничего вы от меня не получите.

В этом смысле, только коротко и матом. Меня били, потом, поняв, что это бесполезно, грабители плюнули и ушли ни с чем, так и не догадавшись, куда я заныкал деньги. Кое-как дополз я до банкомата, достал из потайного кармана купюры и сделал свое дело. После этого рухнул без сил. Кто-то обнаружил мое тело и вызвал неотложку. Скорая приехала, и меня отвезли в больницу. Вы, наверное, скажете, что я придурок. Что нет на свете ничего важнее и дороже жизни. Может быть, вы и правы по-своему, но вам меня не понять. Поймут меня только те, кто хоть раз просыпался с мыслью: «Господи! Когда я уже сдохну?».

Люди! Как вы, сука, себя любите! Значит, у вас все хорошо и есть что терять. Вы пристегивайтесь в автомобиле и носите защитные маски не из-за страха нарваться на штраф, а, как и положено, в целях безопасности, потому что боитесь за свою бестолковую жизнь. Клянете ее, а сами панически боитесь расстаться с ней. Ведете здоровый образ жизни и чуть что бежите к врачу. Всеми способами хотите продлить срок своего существования в этом долбаном мире, хотя знаете, что все равно все умрете рано или поздно. А что до тетки — значит, она не голодает, раз так легко рассталась деньгами. От моих воспоминаний совесть моя сразу куда-то испарилась, а в голове сразу возник вопрос: «Что же ты тогда в бега подался, со своими рассуждениями? Пошел бы и сдался Олигарху, если на то пошло. Выходит, ты в душе такой же, как и все, только строишь из себя умника. Жить-то, значит, хочется?»

Конец ознакомительного фрагмента.