Охотники за сновидениями. Рай

Селестина Даро (2024)

Привет! Меня зовут Элеонора и я — глава организации «Охотники за сновидениями». Я из XXII века и, знаете, там все сильно изменилось за сто лет: люди больше не видят снов, не испытывают чувств, не заводят домашних животных, не едят фрукты и овощи, и не смотрят на Луну. Потому что Луны больше нет. Здесь, в прошлом, Охотники попытаются сделать все для того, чтобы спасти Землю от Хаотического Распада.

Глава 4. День города

Проспект Просвещения, Санкт-Петербург

Я стояла в одном из книжных магазинов сети «Лабиринт Фавна» недалеко от огромной стопки книг, которые печатались «Охотниками за сновидениями» и вертела в руках карту, по размеру напоминающую Таро. В правом уголке на рубашке красовалась бабочка с синими крыльями. Обычно карту я вкладывала в одну из книг, которую должен будет взять будущий потенциальный Охотник, но сегодня не тот случай. Поэтому я все тщательно продумала, пока отдыхала в ванной пару часов назад. Я нетерпеливо слонялась взад-вперед, делая вид, что проверяю новую партию книг: осматривала обложки, страницы, кропотливо ставила галочки в блокноте. На самом деле, до момента «икс» было еще полным-полно времени, но я предпочла появиться в локализации дальнейших событий заранее. Мало ли что может пойти не так. Всегда лучше иметь план а, план б, план в, и план д. И вообще, чем больше запасных планов у тебя есть, тем больше шансов выжить. Ну или хотя бы быть уверенным, что все пойдет более-менее так, как нужно тебе.

Когда я поняла, что уже почти на взводе, то отправилась изучать недра книжного, пролистывая одну новинку ромфанта за другой. Я понимала, что это раздражает знакомую девушку-продавца. Всегда, когда я так делала, она смотрела на меня, а потом закатывала глаза вверх, словно просила у неба сил вытерпеть мое присутствие здесь сегодня. Но я ничего не могла с собой поделать. Чтение меня успокаивало. К тому же, если книга мне нравилась, я ее покупала. В «Лабиринте Фавна» всегда творилась какая-то чертовщина.

В моем домике стоял красиво оформленный книжный шкаф, который за год я не успела заполнить и наполовину.

Мне больше нравились книги восемнадцать плюс, но те продавались в пленке. Пролистать их не получится. Приходится довольствоваться тем, что есть. Я взяла очередной тяжеловесный томик с красочной обложкой, на которой парил синий дракон. «Песнь Эридана. Свет во тьме», — гласило название истории. Я пожала плечами, взяла книгу и отправилась на кассу.

Я просидела в «Лабиринте» до вечера, разглядывая настолки, изучая коллекционные карты, и, наконец внутри меня сработала невидимая «сигнализация». Я ощутила тревогу — знак того, что мне пора. Не теряя ни секунды, положив карту в блокнот, засунула его и новое фэнтези подмышку, пригладила рукой свои сине-фиолетовые, напоминавшие удар молнии, волосы и направилась к выходу широкими шагами, на ходу рассматривая застывшую грязь на ботинках. И вдруг… даже не поняла, кто из нас в кого влетел. Блокнот упал на пол, а книгу я успела поймать буквально в полете. Темноволосый парень в кожаной куртке, лет тридцати. Рассмотрела его краем глаза, поднимая блокнот перед тем, как выйти из магазина, все теми же уверенными широкими шагами… И уже без карты.

На улице лил дождь. Погода испортилась еще с утра, ровно в тот момент, когда я перешагнула порог «Лабиринта Фавна».

Раскрыв зонт, побежала в булочную, которая находилась неподалёку от торгового центра и взяла вкуснейшую ромовую бабу и латте с банановым молоком. Я шла и улыбалась успеху: карта попала в руки тому, кому нужно. Полакомившись пирожным, нырнула в тихий дворик за домом: шагнуть оттуда в лагерь Охотников было проще, ведь я старалась не привлекать лишнего внимания.

Цветущий мыс, Выборг

Я появилась недалеко от нашего лагеря и медленно, наслаждаясь видом сосен, которые отражались в закатной глади, шла к деревянным строениям. Кажется, всю свою сознательную жизнь я вижу ауры у всего и всех. Даже когда жила в круге, принадлежащем корпорации «Рай», знала, что как минимум этим я уже отличаюсь от большинства. Вот и сейчас я наблюдала за тем, как ауры у верхушек сосен сплетались в причудливую сеть, переливаясь оттенками зеленого. Солнце уже двигалось в направлении той самой горизонтальной черты, переходя которую, оно обычно давало нам знать, что с него на сегодня хватит. День великаньими шагами приближался к завершению. Воду неподалеку от причала начал застилать весенний легкий белый туман. Он готовил мягкую перину звёздам, которые вскоре покажутся на небосводе, и упадут на темную зеркальную гладь озера. Я всегда любила туман, такой мистический и загадочный… Но не всегда безопасный. Я поежилась и обхватила себя руками, пытаясь согреться.

— Элеонора… — послышался глубокий обволакивающий бархатный голос Ворона, который внезапно возник передо мной, появившись из тумана. Но это вовсе не напугало меня. Сняв капюшон, я улыбнулась ему. Мы пошли к автоматическим воротам.

Весь лагерь состоял из одиннадцати невзрачных домов, которые были надежно укрыты от любопытных глаз пышными соснами и пихтами. Я кивком указала Ворону в сторону деревянного домика, у которого была особая роль — в нем располагалась общая церемониальная спальня Охотников, столовая и много других важных помещений. Все разговоры о «делах» мы уже давно проводили только в сновидении, там подслушать нас было сложнее.

Индрик, один из Охотников, тактично отошел в сторону своего домика, как только увидел, что я вернулась в лагерь, понимая, что отношения у меня с Вороном своеобразные. Хотя никогда раньше не подумала бы, что этот парень способен на такие жесты. По виду — кареглазый знойный испанец-шатен, с грубыми чертами лица, большим носом, настоящий сердцеед — и полностью идентичный своей внешности по характеру. Импульсивный, резкий, всегда и во всем признающий лишь грубую силу.

Я сняла верхнюю одежду, и мы с Вороном удобно устроились на подушках сапфирового цвета. Спустя пару минут мы провалились в сон. После года тренировок мой мозг точно знал, что и как нужно сделать, чтобы уснуть в рекордно короткое время. Вряд ли я когда-нибудь буду страдать бессонницей.

Даже находясь в зале Замка Создателей, я все еще, скорее по привычке, ежилась от холода. Синие колдовские огни не согревали. Но и я находилась во сне, и могла почувствовать тепло, только пожелав этого.

Когда мой взгляд упал на бархатное кресло, стоящее в углу, я поняла, что в нем совсем недавно сидел Ромуальд. От него тянулся энергетический след, который на сновидческом уровне просматривался мной с еще большей легкостью, чем в реальности. На столике рядом с креслом стояла доска с фигурами: однако это не были обычные шахматы. Цветные квадраты доски были поделены на четыре треугольника разных цветов: синего, фиолетового, зеленого и желтого. Сами же фигуры напоминали египетских богов.

— И долго ты там меня ждал? — запоздало поинтересовалась я у Ворона и покраснела, подумав, что еще в булочной могла бы догадаться. Мой взгляд ненароком упал на Ворона, а сердце начало бешено колотиться. Именно Ворон был одним из первых, кого я увидела, когда попала на эту сторону портала. Он помог мне освоиться, поддержал внезапно возникшую идею и помог собрать команду первых Охотников, а также дал им место для будущего пристанища.

Ворон приблизился ко мне на расстояние шага, а потом тихонько щелкнул меня по носу. Иногда мне казалось, что если бы я позволила ему, он бы сдувал с меня пылинки. Я нахмурилась, а он легко улыбнулся и поправил края своей мантии. Казалось, что в этот момент он выглядел слишком смело. Его чёрные волосы были уложены строго набок, но иногда Охотник проверял рукой, чтобы ни один волос не отбился от остальных. Меня этот жест всегда жутко раздражал, но я старалась никогда этого ему не показывать, чтобы ненароком не обидеть. Я повернулась к Ворону спиной, пытаясь избегать его взгляда, и начала рассматривать гербы на стене с невероятной заинтересованностью. Четыре цвета — синий, фиолетовый, зеленый и желтый… Те же самые цвета, что и на игровой доске. Я видела эти гербы миллион раз. Четыре ромба — внутри каждого своё изображение: квадрат на зеленом, завиток на синем, волна на желтом и треугольник на фиолетовом — четыре символа, каждый из которых вмещает в себя главные качества Искателей, Вечных, Тайных и Защитников.

— Звонко там, где тонко, Ли, — казалось, что Ворон щекочет меня своим дыханием. На моих щеках проступили тонкие алые сосуды. «Ли», — так он называл меня, когда нас никто не видел. — Ты зря себя накручиваешь, — словно зная, о чем я думаю, подвел он черту.

А думала я о привязанности к нему. Уже не первую неделю… О какой-то неестественной привязанности, которая появлялась лишь тогда, когда я видела его. И пока могла ей противостоять…

— У тебя получилось? — Ворон подошёл ко мне совсем близко. Я ощущала его тепло спиной. — Не уверен, зачем задаю тебе этот вопрос, ведь знаю, что ответ будет абсолютно точно положительным. Ворон легко обхватил меня двумя руками за талию. Я почувствовала тепло его тела и ухмыльнулась. Значит он не такой холодный, каким кажется снаружи. Мне показалось, что он засиял.

Я только сейчас ощутила, что порядком утомилась, несмотря на то, что мы находились в сновидении. Я расходовала энергию, а не накапливала ее. После сегодняшнего Перехода мне нужно было какое-то время для себя, чтобы восстановить силы. А Ворон, тем временем, крепче прижал меня к себе. Видимо, те первые ощущения, когда он принёс меня в будущий лагерь Охотников на руках, сыграли роль… и теперь мне постоянно требовалось ощутить ту защищенность и безмятежность, которыми он тогда меня окружил. Эта привязанность к нему иногда казалась мне странной…

Повернувшись к нему лицом, я увидела, как его зрачки расширяются. Он казался мне таким надежным, опытным, ведь он намного старше меня, несмотря на обманчивый внешний вид, делающий его моим ровесником. Он — словно противоположный полюс планеты, так не похож на меня. Неприступность, рассудительность, безэмоциональная оценка падали на другую чашу весов против моих амбициозности, бунтарства и взбалмошности. Сейчас он держит меня в своих объятиях и, возможно, это как раз то, что мне сейчас нужно. С того момента, как я появилась на этой стороне портала, Ворон стал моим самым лучшим и близким другом. Мы открыто делились между собой многим. Но, может быть, мне это только кажется, и, по-большей части, это я делилась с ним всем, а он — был всегда лишь молчаливым слушателем?

— Когда ты остаешься в лагере, я все время думаю, не произошло ли с тобой ничего плохого, потому что ты всегда в таком депрессивном настроении… Иногда мне кажется, что ты случайно проглотил целый готический собор, и теперь пытаешься вытащить его за шпиль обратно. — Я попыталась разрядить обстановку интеллектуальной, но не очень умелой шуткой, изображая руками, как он пытается вытащить собор за шпиль изо рта.

Ворон опустил голову и посмотрел на меня угрюмо из под бровей.

— Это все твоя излишняя тревожность, Ли, — он прижал обеими руками мой лоб к своему, а потом легко коснулся его губами.

Мой пульс начал метаться, словно раненая белка. Казалось, что глаза Ворона стали темнее обычного. Он никогда раньше не позволял себе быть так близко ко мне. Наверное, я должна была испытать радость, но меня сковал первобытный животный страх. Прошел год, и логично, что наши отношения развиваются.

— Многим мирам Хаотический Распад уже нанёс непоправимый ущерб… И если мы не узнаем реальное расположение главной Сферы Создателей в этом мире, ему может грозить та же судьба. Хаотические деформационные ветра изменят все и всех… Мы находим Сферы в сновидении. Но этого мало. Мы должны быть уверены, что этот мир надежно защищён. Ведь это и твой мир, и мой мир теперь тоже. Наш мир.

— Я уже говорила, что не уверена в этом. Ведь в том времени, из которого я пришла, у Земли нет ни единого спутника. Мы еле стабилизировали планету, которая умирала после взрыва Луны. Мы до сих пор не выяснили причину этого. Теплые и холодные течения объединились, приливы и отливы сократились на треть. Наши океаны почти необитаемы, прибрежные экосистемы прекратили свое существование…

Ворон поднес указательный палец к моим губам.

— Это могло случиться и не из-за Распада.

Он положил мне руки на плечи и заглянул в глаза. Я еле заметно кивнула. Он глубоко вдохнул, и чуть поднял мой подбородок, не отрывая взгляд. Я сглотнула.

Казалось, его слова прокрадывались ко мне и окружали, словно невидимый кокон.

Меня охватил приступ необъяснимой тревоги, а желудок сжался. Засосало под ложечкой. Ворон провел рукой по моей щеке, а затем по волосам. Это все из-за нападения зимморена? Из-за этого он стал относиться ко мне так… трепетно? Он и раньше был внимательным и заботливым, но теперь…

— Никто, кроме нас двоих, Ли, не в курсе, как обстоят дела на самом деле. Никто, кроме нас, не может по-настоящему помочь ему и защитить.

Голос Охотника стал тихим и усталым. Я смотрела на него и понимала: что-то совершенно противоестественное тянуло меня к Ворону. Это вызывало дрожь по всему телу. Ворон же выпрямился, и от его видимой усталости не осталось и следа. Он вновь стал непоколебимым и уверенным. Его глаза блеснули так, будто бы он точно знал, о чем я, в очередной раз, думаю.

— Пока мы не нашли все Сферы, мы не можем быть уверенными, что вскоре сюда не явятся Волки, или другие твари Распада… — словно отчеканил Охотник и сделал шаг назад. Но какая-то нить не давала мне опомниться, и я сделала шаг за ним. Ворон довольно ухмыльнулся. Набравшись смелости, я посмотрела ему прямо в лицо.

В его глазах горело ледяное обсидиановое пламя. Оно могло поглотить меня без остатка. На секундочку мне показалось, что я разглядела во взгляде Ворона целый букет эмоций: замешательство, торжество, любопытство…

Я едва заметно качнула головой в сторону, а затем посмотрела в окно. Ворон снова прикоснулся к моему подбородку указательным пальцем. Он явно разглядывал меня. Затем он легко, но медленно коснулся губами моей верхней губы, ожидая реакции.

Я замерла, боясь шевельнуться. Внезапно он проник языком глубже, и ощущение, что происходит что-то неправильное, стало до боли колким. На меня накатила волна паники. Я резко оттолкнула его руками, и сделала три шага назад, теперь уже наблюдая за его реакцией. Ворон смотрел на меня так, будто бы я его околдовала. А мне казалось, что это он околдовал меня. Охотник бросил укоризненный и надменный взгляд в в мою сторону, а затем и сам уставился в окно. Его губы сжались в тонкую линию, словно подчеркивая закипающее внутри недовольство.

— Я хотел просто подбодрить тебя после тяжелого дня, Элеонора, — приглушенно сказал он. Но для меня звуки становились все более настоящими. Я слышала тиканье ходиков, доносился звон посуды из столовой, и я поняла, что ещё немного, и наш сон развеется.

Меня не покидало чувство, что я раскалываюсь на две половинки. Одна моя часть, настоящая, спряталась где-то внутри, а другая — словно мне больше не принадлежит. Она принадлежит Ворону. Который даже не человек… Я рассержено поправила свитер и волосы. Теперь Ворон смотрел на меня строго. Красивый, но мрачный и гордый. Видимо, любовь — это как смесь банана и огурца в молочном коктейле — может вызвать либо восторг, либо тошноту. И, кажется, в моем случае верно второе.

Ворон еле заметно кивнул и коротко бросил мне: «Просыпайся». А сам зашагал в сторону винтовой лестницы. Он явно собирался в Библиотеку к Ромеру.

Пусть Ворон украл мой первый поцелуй во сне, в реальности я точно такого не допущу.

Площадь Островского, Санкт-Петербург

Вчера я так и не успела посетить праздник. Благо, длился он целых три дня. Поэтому сегодня, когда я уже завершала ужинать в общей столовой, Ворон осторожно взял меня за руку, видимо, памятуя ночную неудачную попытку поцеловать, и мы вместе сделали Переход на площадь Островского.

Считается ли та его попытка за настоящий первый поцелуй?

В моем времени никаких поцелуев не было. Для деторождения специально отбирали подходящие генетически пары. Мы не выращивали детей в искусственных матках, как предполагалось сейчас в «мечтах» о будущем. Искусственные матки применялись лишь для выхаживания тех младенцев, которые были рождены раньше срока. А это — менее одного процента.

Теперь я понимаю, что ещё на этапе беременности у будущих матерей появлялись чувства. Все беременные «ломались», для того, чтобы дети могли вырасти психически полноценными, чего не выходило без установления привязанности. У каждого ребенка должен быть взрослый, с которым он установил привязанность. Привязанность, в свою очередь, должна быть двусторонней.

К таким выводам я пришла, проанализировав свое общение с Надин. Именно поэтому полностью выращивать людей в искусственных матках не удавалось. Привязанность к роботам устанавливалась лишь в одном случае из десяти, и дети, выращенные таким образом, потом отличались от тех, кто имел мать. Вот только… Привязанность — тоже чувство. Сложное, комплексное… Куда же потом исчезали чувства, и когда это происходило? Точно не сразу после рождения ребенка. Мне удалось вспомнить, что в воспитательном сообществе у меня точно был взрослый, к которому я испытывала привязанность. Энни, так звали мою… нянечку?

Сейчас я бы назвала наше общение с Надин дружбой. Получается, я с самого начала окружала себя «сломанными» людьми. Вот только эту дружбу я тогда предала.

Надин работала в центре деторождения и ждала ребенка. Вообще-то сотрудники центра живут изолированно, им нельзя встречаться со знакомыми из круга весь цикл деторождения. Но Надин нарушила это правило. Она сбежала… И некоторое время находилась у меня. Именно тогда я впервые ярко ощутила эмоции, и испугалась этого. К сожалению, тогда я не была готова отправиться вслед за Надин и… сдала ее системе круга.

Этот поступок я никогда не смогу себе простить.

А поцелуй? Первый поцелуй не с тем человеком смогу? Во сне он был настоящим? Я явно не так себе представляла свой первый поцелуй и сама все испортила. Или не испортила?.. Ведь я представляла себе первый поцелуй с Леоном? Может быть, мне стоит просто забыть о случившемся, как о любом другом неприятном сне?

На мгновенье я провалилась в темноту, словно потеряв сознание, а затем мы появились на не очень широкой, исторической, как и весь город, площади Питера. Никто в толпе вокруг нас даже не шелохнулся, не заметил, как мы возникли из ниоткуда. Слишком много людей. Они торопливо перебегали от одного лотка с мороженым к другому и сбивались в небольшие очереди.

Это — мой первый в жизни день города. Ровно год назад, Ворон нашел меня без сознания недалеко от нашего будущего тогда лагеря Охотников. Я до сих пор не знаю, как оказалась там. Последнее, что я помнила, это то, как мы с Леоном бежали от людей корпорации Рай. При мыслях о Леоне у меня опять защемило сердце. Почему он все ещё не нашел меня?! Я отказывалась верить в то, что с ним произошло что-то ужасное, несмотря на то, что именно в этом меня постоянно пытался убедить Ворон. От этих мыслей мне стало так страшно, что я буквально вся сжалась в комок. Это не укрылось от Ворона, и он с тревогой начал разглядывать мое лицо. А я думала о том, что ещё вчера нужно было отказаться от наших планов посетить праздник вместе. Вчера он попытался перейти негласную черту между нами, и я испугалась.

Ворон — мой учитель по светимым сновидениям — снам, в которых можно контролировать все, что ты делаешь. И я совершенно точно испытываю к нему какие-то чувства. Но они меня пугают. Ещё на прошлой неделе он предложил мне «посмотреть на Санкт-Петербург в лучшем виде». Я согласилась, а теперь мне не хотелось бы, чтобы сегодняшние прогулки стали продолжением его вчерашней попытки. Я не знала, к чему это может привести, и не была уверена, что хотела бы знать. Мы занимались одним делом, и деловых, и даже дружеских отношений мне было с ним достаточно. Но, кажется, таких отношений не было достаточно ему. Неужели спустя год он решил, что я забыла Леона, и теперь он может попробовать? Попробовать стать мне кем-то большим, чем уже является? Я ведь рассказала Ворону абсолютно все о себе. Он должен понимать, насколько важен для меня первый поцелуй. Хотя я сама лично ничего не говорила об отношениях с Леоном. Ведь по факту их не было. Он не был моим парнем и не мог им быть. Но догадывался ли Ворон по моим другим словами о Леоне насколько он мне важен?

Я стояла рядом с Вороном в блестящем длинном фиолетовом платье на бретелях, и оно хорошо сочеталось с моим цветом волос. А он — как всегда, в своей черной, как ночь, мантии. Кажется, он носил ее абсолютно всегда. Ее капюшон спадал ему на глаза, и я не понимала, как он находит дорогу куда-либо с таким обзором. Это очень мистично, но совершенно неудобно.

Мы с Вороном тоже двигались вдоль огромного числа больших цветных зонтов, в-основном, красных, бежевых и синих, до тех пор, пока он не остановился и не посмотрел на меня вопросительно. А я все еще пребывала в растерянности от своих мыслей и от количества мороженого, которое нас окружало. Я люблю мороженое, и мне хотелось попробовать все необычные вкусы.

— Ленинградское?.. — остановил поток моих мыслей Ворон.

Я кивнула в ответ, думая, что после эскимо обязательно возьму цветной рожок с тремя шариками и не лопну. Пока Ворон расплачивался за эскимо, я разглядывала девочек-акробаток на небольшой сцене на другой стороне от лотков. Затем я перевела взгляд за ограду на мужчину в костюме времен Петра Первого. Кто он я точно не знала, к сожалению, пока что у меня не было достаточно времени, чтобы разобраться в истории. Мы делали упор на язык — я выучила за довольно короткий срок русский практически в идеале. А также создала сильную организацию, магических сил которой должно хватить, чтобы «спасти мир».

Начал накрапывать мелкий весенний дождь. Прямо под дождем я взяла из рук Ворона Ленинградское, легонько укусила слой шоколада, и он тут же сломался и захрустел так, словно это и не шоколад вовсе, а хрупкий лёд на весенних лужах, который в мае и не увидеть здесь вовсе.

Я все еще не всегда умела должным образом проявлять свои эмоции, ведь в мире, в котором я жила год назад, проявлять их было нельзя, а точнее, — их там и не было почти ни у кого, кроме некоторых, таких как я. Поэтому я все еще чувствовала себя «замороженной» и вместо счастливых визгов восторга, которые раздавались от разнообразия и количества мороженого, я лишь сдержанно улыбалась, несмотря на внутреннее желание сумасшедше бегать от зонтика к зонтику, торопясь устроить взрыв своим рецепторам вкусового удовольствия. У меня травма родом из будущего, и теперь, чтобы проработать ее, мне нужен психолог, который специализируется на адаптации путешественников во времени. Сомневаюсь, что здесь такие вообще существуют.

Ворон смотрел на то, как я без капли стеснения жадно облизывала эскимо у всех на глазах, и слегка порицательно качал головой. Как будто бы он сам это делал сильно иначе, нахал!

Я почувствовала, что скоро промокну до нитки от дождя, от которого меня совсем не защищало фиолетовое вязаное, с серебристой нитью, болеро. Ворон сделал попытку укрыть меня мантией, но я увернулась и засмеялась. Мое меланхоличное настроение улетучилось, превратившись в задорно-игривое. Обычно я не проявляла ярко свои эмоции, но Ворон, по сравнению со мной, ощущался безэмоциональной скалой, поэтому мне порой так и хотелось спровоцировать его на что-то эдакое. Лишь бы при этом не расшибиться волной об острые камни!

Он жестом пригласил меня взять его за руку, и я сделала это, несмотря на свой дух противоречия. Через пару секунд мы оказались на Дворцовой площади.

Дворцовая площадь, Санкт-Петербург

Часы показывали половину десятого, и на площади находилось огромное количество людей. Говорят, что это случалось раз в году, но запоминалось на всю жизнь. Я знаю, почему Ворон меня сюда привел. Ежегодно здесь проходило шоу «Классика на Дворцовой». Значит, вот где я услышу вживую свое первое оперное выступление, и даже смогу посмотреть балет! Да-да, самый настоящий балет! У стен Зимнего Дворца…

Огромная сцена впечатляла. Прошло небольшое количество времени, и я услышала арию Леоноры из оперы «Сила Судьбы». От сильной громкости и ощутимых звуковых вибраций мое тело начало дрожать, а глаза — слезиться. Ворон крепче стиснул мою руку, будто бы он почувствовал это. Я не отрывала взгляда от певицы на сцене, но, все равно, краем глаза увидела, что Ворон не спускал взгляда с меня. Затем я взглянула на жемчужно-белое небо и начала дрожать еще сильнее. Я ощутила сильный всплеск энергии…

В этот момент семь красивых девушек-балерин в сиреневых, фиолетовых и голубых пышных пачках исполняли незатейливый танец, и я заставила себя переключиться на них. «Мы пришли сюда, чтобы отдохнуть», — напомнила я себе и попыталась расслабиться. Все их костюмы выглядели просто невероятно. Изысканные ткани, вышивка поражали воображение. Наверное, я еще нигде и никогда не видела настолько роскошной и великолепной одежды.

По Ворону невозможно было сказать, нравится ли ему выступление. Его лицо казалось непроницаемой маской, и лишь иногда он сжимал губы в тонкую линию. Заметив, что я разглядывала его, он еще раз предложил мне укрыться под его мантией, несмотря на то, что дождь закончился еще тогда, когда мы только переместились на Дворцовую. Совсем скоро на город опустилась ночь. Моя одежда была все еще влажной, поэтому я слегка дрожала от прохладного весеннего ветра, но на предложение Ворона я не отклинулась. Как долго у меня получится играть с ним в кошки-мышки? И что он сделает, когда ему это надоест?

Когда часы показали двадцать три тридцать мы решили, что пора идти к Дворцовой набережной, если не хотим опоздать к началу Фестиваля огня.

Дворцовая набережная, Санкт-Петербург

Почему-то именно самого Фестиваля я ждала больше всего. Мне казалось, что это тоже особого рода магия… Мы стояли в первом ряду, ближе всего к водной глади, а за нами простиралась толпа еще в рядов десять. Ворон сжал мою руку, видимо, опасаясь, что мы потеряемся. Команды разных стран начали свою битву. Вот бы все битвы были такими мирными и красивыми! С каждым залпом у меня все сильнее перехватывало дыхание. Руки согрелись и погорячели, пальцы начало покалывать иголочками. Тысячи огней исполняли причудливый танец на северном небе столицы. Каждая девушка мечтает увидеть, как разводят мосты…. Оказаться здесь с любимым человеком. Ворон больше не пытался. Он же не дурак. Он стоял и зачарованно смотрел на меня. А мои мысли опять крутились вокруг Леона. То, что я не могу найти его в сновидениях — это понятно, наверняка он остался там, в двадцать втором веке, а это значит, что и сновидений у него нет. Смог ли он уйти от людей Корпорации? Или он действительно мог не выжить…

Один особенно громкий залп вернул меня в реальность. Ворон провел большим пальцем по моей щеке, и я тут же постаралась как можно теплее улыбнуться. Я не хотела, пока не хотела, чтобы он знал о моем отношении к Леону. Я рассказала Ворону все, кроме этого. Сама не знаю, почему я его так тщательно пытаюсь охранять, ведь никаких отношений между нами не было. Их в принципе не могло быть ни в одном из кругов Корпораций. За стеной — может быть, но тогда я старалась как можно дальше спрятать эти мысли. А теперь… Теперь мне остаётся только гадать. Что могло бы там быть с Леоном, а что не могло. Зато здесь и сейчас я несправедливо отказываю Ворону. Но, вдруг, знай он про Леона, он бы не стал пытаться поцеловать меня? Знай он, что мое сердце давно занято? Честно ли то, что я скрываю это от него?

Множество крошечных огоньков разлетелись в стороны, и я громче, чем стоило, захлопала в ладоши, вытащив руку из руки Ворона. Толпа позади аплодировала.

Смогу ли я когда-нибудь вернуться назад, в двадцать второй век, в круг Корпорации «Рай»? Хочу ли я вернуться туда? Смогут ли Охотники обойтись без меня?

Я прикрыла глаза на пару секунд, вздыхая. И тут же почувствовала тепло его губ на своих губах. В этот раз я не оттолкнула его, но и не продолжила поцелуй. Он закончился легким касанием. Не дурак, но очень настойчивый. Ворон улыбался.

А я осознавала, что только что произошло непоправимое. Он украл мой первый поцелуй. Украл его из нашего с Леоном будущего. Поцелуй, о котором я мечтала весь этот год. Разочарование накрыло меня неотвратимой волной.

Я опустила глаза вниз, начав застенчиво разглядывать туфли, и стараясь ничем не выдать своих настоящих эмоций. И тут же удивленно подняла их обратно наверх. Прямо возле туфлей лежала еще одна карта из колоды Создателей. Я аккуратно опустилась и подняла ее. Это означало только одно — за два дня у нас появилось два кандидата в Охотники. За весь год такое случилось первый раз. Ворон удивленно посмотрел на карту.