Правила Барби

Селина Аллен, 2023

Джефри Фостер был моей первой любовью, моей надеждой и моим маяком, но он предпочел разрушить все это, оставляя мое израненное сердце в руинах. Я вернула долг и тоже сделала ему больно, а затем сбежала. Я надеялась, что никогда больше не встречу его, но спустя пять лет, оказавшись без цента в кармане, я вынуждена вернуться в родной город. Мне предстоит столкнуться с самым настоящим кошмаром, ведь теперь моя судьба полностью в его руках. «Ты думал, что сможешь сломать меня, как одну из своих игрушек, ведь я снова оказалась в твоей власти, но, детка, теперь мы будем играть по моим правилам».Продолжение истории "Эффект Фостера".

Глава 4

Барбара

— Мисс, желаете что-то еще? — раздался приятный голос официантки над ухом.

Желаю ли я что-то еще?

— Забрать то, что принадлежит мне, не подкладываясь ни под одного из сыновей покойного друга моего покойного отца, — устало пробубнила я, заглядывая в расширившиеся от удивления и недоумения глаза официантки. — Но, к сожалению, эту проблему так просто не решить, поэтому можно мне еще чашечку кофе? — Я закончила свой вопрос вымученной улыбкой.

Кафе находилось в самом центре Солт-Лейк-Сити. Небольшое двухэтажное здание, выкрашенное в светло-розовый, напоминало пряничный домик, аромат внутри витал под стать: сладкий, пряный и очень соблазнительный. Когда-то мы любили с подругами проводить здесь время.

Могла ли я все еще называть их подругами?

После моего фееричного побега Отэм не оставляла попыток связаться со мной, я написала ей, что у меня все хорошо и больше не отвечала, а после сменила номер. Почему-то я испытывала стыд и огромное чувство вины за всю ту драму, что произошла со мной. Кроме того первые месяцы я упивалась жалостью к себе, и в моей жизни не было места для людей из прошлого. А вот Челси даже не пыталась со мной связаться, будто мы были не более чем знакомыми. Я предполагала, что это случится, ведь отношения между мной и Челси стали меняться еще раньше.

В обед, когда я только пришла в кафе, людей было куда больше, сейчас же, по прошествии четырех часов, посетителей было крайне мало. Оставаться в Солт-Лейк-Сити было невыносимо. Все, на что бы я ни положила взгляда, напоминало мне о моментах счастья моего прошлого, когда отец еще был жив. А после я вспоминала о реальности.

Я смотрела в окно, едва сдерживая слезы. Погода сегодня решила сбросить на меня тридцать три несчастья. Утром был туман, затем солнце, сейчас небо затянули грозовые тучи, скоро начнется дождь. Время близилось к вечеру, без того хмурое небо начинало темнеть.

— Пожалуйста. — Официантка поставила на стол передо мной кофе, а старую — пустую чашку забрала. Я поблагодарила девушку и поспешно вытерла рукавом своего шерстяного платья щеки от слез.

Нет! Я не могу просто рассиживаться здесь и глотать слезы. Все они, должно быть, с ума посходили, если думают, что я так просто оставлю это завещание. В моей голове уже стал формироваться план «А», а после него план «Б», ну и наконец, если план «Б» не сработает, то план «В», а дальше мне нечего терять, поэтому надеюсь, до плана «Г» не дойдет. Кто знает, что решит судья, если оба наследника Фостера вдруг пропадут без вести? Выходит, что главное условие завещания станет невыполнимо, а это в вою очередь лишит его силы.

Шучу, конечно, я не убила бы человека, но никто не отменял несчастных случаев.

И пока я буду приводить все эти планы в исполнение, мне нужно где-то остаться. Тратить свои последние деньги на отель было бы очень глупым решением.

Ох, надеюсь это не то, чего ждал от меня отец. Он всегда хотел, чтобы я не была так расточительна, и это имело смысл, однако по-прежнему не объясняло то, зачем он составил это ужасное завещание. Как замужество с одним из Фостеров поможет мне стать экономнее?

Ладно, сейчас мне нужно думать не об этом, а о том, где переночевать. Все мои родственники по линии мамы: мой дядя и кузины проживали в Сакраменто, что в Калифорнии, однако к ним я ни за что не сунусь. Брат моей мамы всегда имел соревновательный дух, соревновался он даже со своими родственниками, он растил Саванну — свою дочь в строгой католической вере, она даже посещала школу для благородных юных дам. А все для того, чтобы Саванна утерла нос всем своим друзьям, недругам и даже кузенам. Поэтому я никогда не обращусь к ним, иначе пострадает моя гордость: чем меньше они знают, тем лучше.

Еще я могла бы позвонить своей подруге Джоанне и попросить финансовой помощи у нее, но я не стану делать этого. Во-первых, сейчас она слишком занята своими новыми и очень странными отношениями с одним плейбоем, а во-вторых, это было бы лишь временной мерой, ведь потом я все равно останусь без денег, да еще и подруге буду должна.

Мне нужно выкручиваться самой, чем я и займусь в ближайшие дни. А пока мне следует найти себе убежище. И я уже знала одно такое место. Место, где жила душа моей мамы, где жила и моя душа. Конюшню не упомянули в завещании, а значит, она все еще моя.

***

Настигнувший город холодный ливень превратил дорогу в грязевую кашу. Таксист высадил меня в ста метрах от конюшни, поэтому добираться пришлось пешком.

Я неуклюже перелезла через деревянный забор и побежала к строению. Каблучки моих ботильонов все время утопали в грязи, а сильный дождь барабанил по моей макушке, которую я тщетно прикрывала рукой. Я продрогла до костей, вывихнула ногу и, кажется, испортила свою кашемировую шубку.

Блеск!

Двери были закрыты, но, впрочем, иного я и не ожидала.

Отставив свой чемодан, который, как и моя обувь был заляпан грязью, я отошла на шаг и внимательно оглядела конюшню, раздумывая как бы проникнуть внутрь. Я так сильно увлеклась разглядыванием строения, что не сразу поняла, что наступила в лошадиное дерьмо.

Ботильоны придется точно выкинуть.

Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо!

Я громко застонала. Ветер усиливался, а я дрожала как последний лист на дереве. Мои зубы стучали, а волосы уже превратились в нечто напоминающее птичье гнездо.

Давай. Ты справишься, Барбара.

Ставни окон закрыты, как и входные двери. Вариантов не было.

Я разбежалась и впечаталась плечом в боковую дверь, через которую обычно заходил персонал конюшни. Меня откинуло назад, и я упала задницей в огромную лужу грязи, и тот самый лошадиный помет, в который наступила ранее.

Почему конюх не убрал это?

— Чертова дверь! Как же больно! — зашипела я, прижимая грязную ладонь к плечу, которое, ушибленное, начало пульсировать. Эта сила, когда я ударилась о деревянную дверь, сотрясла все мое тело, мои кости. Меня захлестнуло болью и отчаянием. Глаза стали наполняться слезами.

Я тоскливо взглянула в сторону холма, где был мой дом. Но не увидела ничего из-за толстой стены дождя. Неуклюже я поднялась на ноги. В груди завертелась сильнейшая ярость на дверь, на погоду, на чертовых Фостеров и главным образом на отца, который посмел умереть. Я с громким воплем разбежалась и впечаталась больным плечом в дверь. Замок сорвался, дверь распахнулась, а я, пролетев через дверной проем, упала в конюшне. За спиной раздался грохот, небо окрасила молния. Неуклюже я развернулась, села на задницу и взглянула на улицу. Подо мной растекалась огромная лужа из воды и грязи, я была испачкана лошадиным дерьмом, но я была в конюшне, и дождь больше не бил меня по голове.

— Получилось! — радостно воскликнула я и откинулась спиной на пол. Это только первый шаг на пути к цели, но каждый из этих шагов важен для меня. Из маленьких шагов складывается большая дорога.

Я медленно поднялась, зажимая пульсирующее плечо. Не вывихнула, но синяк точно будет. Забрала с улицы свой чемодан и закрыла дверь в конюшню. Руки помнили, где находится маленький щиток с переключателями. Я включила свет и огляделась. Ничего не изменилось с того момента, как я последний раз была здесь.

Все те же деревянные денники[1]с коваными вставками и каркасами, за денниками просторный амуничник[2], в центре лестница на второй этаж, а там маленькая комнатка с диваном, на котором я и буду спать. Все было чистым, пахло сеном, кормом, деревом и лошадьми. Так и должно быть, легкий ненавязчивый запах лошадиной кожи мне нравился с детства. Не считая кучи навоза снаружи, за конюшней ухаживали, не допускали загрязнения. Даже в болезни отец не забыл о них.

Послышалось ржание, а затем недовольное пыхтение. Я сразу поняла, кто это мог быть. Самая своенравная дама в этой конюшне. Я подошла к первому деннику, как и пять лет назад ко мне потянулась рыжая мордочка. Ноздри лошади затрепетали, улыбка овладела моими губами, и я даже не сопротивлялась. Я вытерла руку о последний сухой краешек моего платья и осторожно коснулась лошадиного носа. Она скинула мою руку, попыталась укусить, но я повторила наш приветственный ритуал: коснулась носа, погладила, приговаривая, какая она красавица и умница.

— Бог ты мой, Герцогиня, ты растолстела, — с ужасом заметила я. По конюшне разлилось недовольное ржание. Герцогиня давно была на лошадиной пенсии, однако это не значило, что ее следовало откармливать, словно индейку ко Дню благодарения.

Герцогиня громко фыркнула, она признала меня, вспомнила и наконец позволила мне погладить ее и даже не протестовала, когда я принялась трогать ее маленькие ушки.

— Хорошая девочка, — сказала я, медленно отстраняясь.

В следующих денниках я обнаружила других моих старых знакомых: Тофи, Дэш и Рибэл. Все мои лошади были на месте, как и лошади Фостеров, однако я заметила и новых обитателей. С ними я решила пообщаться позже и направилась к амуничнику, но замерла у последнего денника. Грозное пыхтение обозначило коня раньше, чем я смогла увидеть его. Черная короткая шерсть отливала синевой под искусственным освещением конюшни. Его ноздри трепетали, он постукивал копытом, будто собирался броситься на меня. Но денник не позволит ему этого сделать.

— Ты ведь конь, а не бык, — усмехнулась я. Как и раньше совершенно неуправляем и вздорен. — Все еще злишься на меня за то поглаживание твоей важной морды, Рейдж?

В голове невольно возникли картинки из прошлого. Тот самый день, когда Джефри пытался впервые погарцевать с Черной Яростью. Полуобнаженный и пыльный Фостер, я была так зла на него в тот день, ведь он притащил на выходные двух девушек, а потом развлекался с ними в домашнем кинозале. Уже тогда мне стоило насторожиться, но видимо Эффект Фостера оказывал на меня влияние. Интересно, он по-прежнему продолжает собирать вокруг себя оргии? А может остепенился, и у него есть постоянная девушка? В любом случае это неважно и совсем не волнует меня.

В конюшне есть водопровод, мне нужно умыться и привести себя в порядок. Лягу на диванчике для персонала, а завтра отправлюсь к адвокату отца и поговорю с ним еще раз. Быть может, если я надавлю на жалость, он отыщет лазейку, или даже потеряет завещание. Такое ведь возможно?

Я зашла в амуничник, ведь мне было очень любопытно, изменилось ли там что-нибудь. Полки были заполнены всевозможным снаряжением, начиная от седел и заканчивая бандажами. Удивило меня то, что я обнаружила полку с единственным значком, на котором было написано «Барбара». Это была моя полка, и аккуратной стопкой там лежала моя одежда: бриджи, свитера и даже носки для занятия верховой ездой, рядом стояли ботинки и моя любимая резинка для волос. Отец сохранил это, одежда была постиранной, она будто дожидалась меня.

От осознания того, что меня здесь ждали, мое сердце начало кровоточить.

— Стой, иначе пристрелю, — раздался холодный мужской голос. Страх прокатился по моему позвоночнику, я нервно сглотнула и медленно обернулась. Первое, что я заметила — пистолет, направленный прямо на меня, а следом большого мужчину в черной куртке. Из моего горла вырвался писк.

Ох, черт!

Не думала, что меня пристрелят прямо сегодня, вернее я вообще об этом не думала. Я же столько всего не сделала! Не создала платье мечты, не построила модную империю, не увидела Дженнифер Энистон в приталенном черно-оранжевом костюме моего производства.

Я медленно подняла руки, как бы говоря, что я не опасна, что я просто хотела переночевать в своей конюшне, и осторожно попятилась назад. О боже, кто это такой и почему он тычет в меня пистолетом? Я не готова умирать. Я ведь вся в грязной одежде! Что увидит полиция, когда явится сюда? Грязную бродяжку?

— Кто такая? — грубо спросил мужчина, так бесцеремонно прерывая поток моих мыслей. Хотя с «мужчиной» я погорячилась. Мне удалось рассмотреть его лучше. Это был юный парень, которому еще и тридцати не было, ведь его лицо выглядело так молодо: ни одной морщинки, высокие скулы, тонкие бледные губы, на лице короткая щетина, черные волосы слегка вьющиеся спадали на его лоб. Он не сводил с меня внимательного взгляда, словно ястреб, наблюдающий за жертвой.

Не могу же я ему сказать свое настоящее имя? Он не похож на обычного воришку, одет слишком хорошо, на руках кожаные перчатки, а значит он профессионал по выбиванию мозгов из блондинистых черепных коробок. Я уверена, что он знает моего отца, а значит, почти богатая наследница играет не последнюю роль в этой истории, ну или все это мимо, и меня сейчас пристрелят ради того, чтобы унести несколько седел из натуральной кожи.

— Эрин Сва…Сваровски. Не могли бы вы не тыкать в меня своей большой штукой, мистер?

Громила вскинул брови, явно оценив двусмысленность брошенных слов, но направленную на меня пушку не спрятал.

— Я не это имела в виду. Не могли бы вы убрать пистолет?

— Сваровски? — с подозрением переспросил он, придирчиво оглядывая мое лицо. На секунду в моей голове промелькнула мысль, будто он узнал меня, но я сразу отмела ее, ведь я совершенно точно запомнила бы парня вроде него. Мы не встречались с ним раньше.

— Она самая. Я работаю конюхом… Здесь…

Он опустил пистолет и двинулся ко мне.

— Нет! Не подходи! — Я громко завизжала, ударила его по лицу, и поцарапала щетинистую щеку. Громила сузил глаза, лицо его исказилось в гримасе злости.

— Давай по-хорошему, — сказал он, хватая меня за руки, чтобы я не поцарапала его снова. Но я не собиралась его слушать. О каком таком хорошем он говорил? По-хорошему посадит меня машину, по-хорошему вывезет меня в лес, по-хорошему закопает меня во влажной земле, по-хорошему скончаюсь через пятнадцать минут от недостатка кислорода. Не нужно мне от него ничего хорошего!

Я пнула его в коленную чашечку, но громила даже не поморщился, лишь сильнее разозлился.

— Тогда по-плохому. — Он грубо схватил меня за локоть и потащил из конюшни. Я брыкалась, пытаясь вырваться из его цепкой хватки, но громила не реагировал, мои попытки были ничем против его силы. На улице бушевала стихия, дождь ударил по моей голове, заставляя меня поморщиться, крупные капли заливали лицо.

— Куда ты тащишь меня? — завопила я.

— Ты вломилась в конюшню хозяина, — безэмоционально бросил он.

— Хозяина? Конюшня принадлежит моему отцу! — воскликнула я, но заметив стальной взгляд мужчины, сжалась до размера горошины. Черт! Я же не хотела раскрывать ему свое имя. А в итоге так просто раскололась, ему даже не пришлось поочередно отрезать мои пальцы.

Парень, однако, ничего не ответил, швырнул меня на заднее сиденье машины и захлопнул дверь, я не успела ничего сделать, ведь уже через секунду он занял водительское сиденье и заблокировал двери.

Черт!

Машина зарычала и рванула вперед. Я ударилась о дверцу, когда автомобиль немного занесло на размытой дороге, но бугай быстро выкрутил руль и машина выровнялась.

— Послушай, я не знаю, кто ты, но я не стою того, чтобы похищать меня. У меня ничего нет.

Я услышала короткий смешок и напряглась. Моя промокшая задница дрожала от страха.

— Ты же дочка хозяина конюшни, — сказал он, наблюдая за моим лицом через зеркало заднего вида. — Хотя если верить тебе на слово, то когда ты родилась, твоему отцу было сколько? Четыре-пять лет?

Я вскинула брови в недоумении. Что за чушь он несет?

После завещания я думала, что ничего уже хуже быть не может, но как оказалось, это было только начало. Должно быть в прошлой жизни я сделала что-то ужасное, иначе почему сейчас на мои плечи навалилось столько проблем? Душа покинула мое тело, когда я заметила, что меня везут не в лес, а в дом Фостеров. И что-то мне подсказывало, что в лесу мне понравилось бы больше.

Зайти в дом мне позволили не через парадную дверь, а через вход для прислуги. Словно я какая-то скотина дворовая. В прачечной мне разрешили сесть на пол. И тут я не стала спорить, мои ноги болели так сильно, что казалось, вот-вот отвалятся. Тогда-то я и поняла, о каком хозяине твердил бугай. Кстати о мистере «тычу в каждого встречного своим стволом», он стоял надо мною, словно я была опасной преступницей. Хотелось поскорее упасть в ванну и отмыться от всей той грязи, которая налипла на меня за сегодняшний день. Я промокла до ниточки и чертовски сильно замерзла.

— Ты нашел того, кто вломился? — раздался властный голос, который тяжестью отразился в моей груди. Я вскинула голову и заметила на пороге прачечной Фостера-старшего. Страх, отчаяние и усталость покинули мое тело так быстро, словно их и не было вовсе, уступая место ярости.

Он окинул меня придирчивым взглядом, подмечая каждое пятнышко и каждую песчинку на моей испорченной одежде, а стоит сказать, что только мои губы не были в грязи или дерьме, все остальное было мокрым, грязным и дурно пахло, сочувствую сиденью в машине бугая. Уголок его губ пополз вверх, словно Фостеру понравилось зрелище. Придурок просто наслаждался тем, в каком ужасном положении я находилась.

Я поднялась на ноги и шагнула ближе к человеку, которому очень пошла бы отвертка в шее.

Бугай преградил мне дорогу, словно это у меня был пистолет.

— Да, она выломала дверь, представилась Эрин Сваровски, сказала, что работает конюхом.

Я сжала челюсть, буравя затылок придурка в черной куртке, мечтая прожечь его насквозь. А затем взглянула на лицо Фостера, который уже не скрывал того, как его веселила эта ситуация.

— Значит, ты выбила дверь, — напрягая губы, чтобы не рассмеяться, спросил он. Это его «ты» было произнесено такой интонацией, будто он верил, что я не способна и двухлитровую бутылку молока поднять.

— А есть какие-то проблемы? К твоему сведению я себе чуть плечо не сломала!

— И натоптала грязи. — Рукой он обвел то место, где я сидела. С меня стекала грязная вода, пачкая его безумно дорогие полы. Ах, да, не его, а его покойного отца.

— Это единственное, что тебя волнует? — зарычала я. У порога была лестница из трех ступеней, Фостер спустился и подошел ко мне. На нем были все те же белая рубашка и черные брюки, волосы взъерошены, а чуть выше запястья покоились дорогие швейцарские часы. Я же была одним большим мокрым и лохматым куском грязи. Тем не менее, моя голова была поднята так высоко, что еще немного, и позвонки моей шеи могли разойтись в стороны.

Кончиками большого и указательного пальцев он взялся за мой подбородок, брезгливо осматривая меня. Вся смешливость испарилась из его глаз, я попыталась вырваться, но он не дал мне сделать этого, схватившись за мое лицо сильнее.

— Зачем ты вломилась в мою конюшню?

— С чего это она твоя? — зашипела я ему в лицо.

— Твой отец продал мне ее.

— Так, ну это уже не шутки! — фыркнула я, с силой ударяя его по руке. Отец ни за что не продал бы конюшню Фостеру.

— Я и не шучу. Земля и конюшня принадлежат мне, лошади принадлежат мне, весь персонал работает на меня. А ты только что прибавила проблем, ведь теперь мне придется ремонтировать дверь. Кое-что никогда не меняется. Появляется Барбара Эванс, и все летит к чертям.

Я проигнорировала последние его слова, ведь в них совсем не было смысла, к чертям все летело только из-за него, а не из-за меня. Сейчас моя проблема, помимо завещания — дорогая моему сердцу конюшня.

— И когда же он успел ее продать тебе?

— Год назад.

Я почувствовала сильнейшее головокружение, развернулась и пошла в противоположный конец комнаты, путь мне преградил громила.

— Только попробуй еще раз меня тронуть, Железный человек, я выцарапаю вот этими ногтями твои глаза и скормлю их тебе на ужин, понял меня? — Я вскинула руку, демонстрируя ему длинные ногти, парочка из которых была сломана, и, пройдя мимо него, села на пол, ведь стоять больше не было сил.

Отец продал конюшню, которая была моей душой этому извергу. Он составил отвратительнейшее завещание, требуя от меня невозможного. Я уже сомневалась в том, что он любил меня. Разве любящий отец поступит так со своим единственным ребенком?

— Он продал мою душу, — тихо сказала я, чувствуя, как мои глаза начинают наполняться слезами. — Продал мою душу, а теперь и тело мое продать хочет!

Я затравлено взглянула на Фостера. Он подошел ближе, возвышаясь надо мною, будто каменная статуя. Ему совсем не жаль меня, он не мог даже посочувствовать. Просто смотрел на меня в упор и молчал.

— Здесь открыто окно? — спросила я, ведь почувствовала, как из моих легких разом пропадает весь кислород.

— Нет, а что?

— Как «что»? Я задыхаюсь, ты не видишь что ли? — закричала я, хватая ртом воздух.

Он устало сложил руки на груди, словно ему ужасно надоела эта ситуация. Даже чертов громила позади него, кажется, проникся ко мне, ведь не смотрел больше так, словно по одному приказу «Хозяина» готов был пристрелить меня. Фостер и раньше был таким — холодным, словно лед, в своей извечной задумчивости, но теперь он просто превратился в бездушную машину.

— Джефри, что происходит? — послышался до боли знакомый женский голос. На секунду я лишилась дара речи, ведь эта девушка — последний человек, которого я ожидала увидеть в доме Фостеров.

Боже.

Нет. Нет. Нет.

Я зажмурила глаза, отказываясь верить в происходящее. Как же мне хотелось проснуться и осознать, что я всего лишь увидела страшный сон. Что она здесь делает?

— Челси? — спросила я, все еще надеясь, что силуэт девушки всего лишь плод моего воображения, что я так устала за сегодняшний день, перенасыщенный событиями, что уже не отличала действительность от бреда. Но когда она подошла к Фостеру, а тонкие пальцы обернулись вокруг его предплечья, я поняла: это не сон.

Живот скрутило от неприятного чувства, которое я надеялась, что искоренила в себе в тот же день, как покинула этот город. Парень, который очаровал меня, а затем предал, теперь встречался с моей лучшей подругой.

Бывшей лучшей подругой, ведь настоящие друзья так не поступают.

Джефри внимательно следил за моим взглядом, будто хотел видеть мою реакцию и не сбрасывал ее руки со своего предплечья. Я старалась прятать отчаяние, захватившее мое тело полностью, но мои трясущиеся руки и неровное дыхание выдавали меня с потрохами. Всего на одну секунду в его глазах показалось нечто такое, что могло заставить меня поверить в то, что тот Джефри, который проводил со мной время на пирсе, реален. Что это не выдумка и не образ, который был изобретен только для того, чтобы залезть в мою голову и завладеть моим сердцем, чтобы использовать меня и добраться до моего отца. Но я уже говорила, что никогда не верила в сказки?

— Здравствуй, Барбара, — как-то совсем неприветливо сказала Челси, затем снова обратилась к Джефри. — Что она здесь делает?

Он не ответил, отстранился от нее, но взгляда от моего лица не отвел.

— Здесь есть душевая и туалет, воспользуйся ими и прачечной, вещи высохнут где-то за полчаса, а после Далтон отвезет тебя в город, — безразлично бросил Джефри. — И не засиживайся на полу, в доме могут быть муравьи. — Мои глаза в страхе округлились после его слов, я вскочила на ноги, в панике осматривая полы, а Фостер, усмехнувшись, ушел. Челси последовала за ними.

— Что смотришь? — зарычала я, оборачиваясь к быку по имени Далтон. — Уйди уже, дай даме привести себя в порядок. — Его глаза забегали, словно в голове не было подобной команды. Мне показалось, будто он что-то хочет мне сказать, я увидела в его взгляде жалость. — Господи, просто проваливай уже, а не бодай воздух!

После этих слов меня все же оставили в покое. Я была разбита, ведь совсем не ожидала получить столько кинжалов в спину за день. Но я не привыкла сдаваться.

Нет.

Я сама решу свои проблемы. В моей голове уже зрел план «Б», Челси не помеха, и если я сделаю все правильно, то наследство будет у меня.

Единственное и такое крошечное не укладывалось в моей голове, так это почему мои вещи все еще были в конюшне, если Фостер выкупил ее еще год назад? Почему он не выбросил все это? И почему все это ровной стопкой лежало на месте, словно дожидаясь меня?

[1] Денни́к — отдельное просторное стойло для крупного домашнего скота (чаще — для верховых лошадей в конюшне).

[2] Амуни́чник — помещение для хранения амуниции для занятий верховой ездой.