Оттенки и цвета

Сергей Балыкин (2024)

Стив Коул — загадочный посетитель библиотеки. И тот ли он, за кого себя выдает? И должен ли он быть здесь в данный момент? Что связывает его с Эмили Уайт? Намерение? Загадочность? Совпадение? Судьба? Кто такая Эмили Уайт? Женщина без ясного прошлого, но в будущем которой хотели бы поучаствовать многие. Есть ли шанс у Джефри Оуэна? Человека случайного во всех этих событиях, но без которого все они не имели бы никакого смысла. Это история о вопросах, которые задает нам жизнь, и ответах, которые мы выбираем. Это история об оттенках и цветах, и как важно не принять одно за другое.

Глава 5

— Хороший бросок, а? — с восхищением воскликнул грузный джентльмен, и ещё несколько голосов сделали тоже самое. Чудесный июльский день был в самом разгаре, и тенистые поляны парка являлись наилучшим местом для послеобеденной болтовни. Группа мужчин разного возраста и калибра, разомлев от плотной трапезы, расположилась недалеко от массивного дуба.

— Ерунда, — возразил мужчина лет пятидесяти, седовласый, голубоглазый и подтянутый, в противоположность своему толстому собеседнику, — таких мишеней на охоте не бывает.

— Ну ладно тебе, Кристофер. — Толстяк скорчил гримасу. — Вечно ты. Признай, отличный бросок.

— Для пианиста, но не для настоящего охотника.

— Чего ты хочешь? — прозвучало раздраженно, хотя без малейшего намека на злость.

Кристофер посмотрел вниз, на бокал шампанского в своей руке и, слегка поболтав остатки, залпом осушил его.

— Видишь вон то дерево? — Он указал за спину своего собеседника рукой, в которой держал пустой фужер.

Тот обернулся:

— Ну?

— Вернее, ту самую нижнюю ветку, что…

— Уильям! — крикнул толстяк в направлении группы молодых людей, сосредоточившейся неподалеку, и, увидев, что его зов достиг цели, махнул рукой. — Иди сюда!

От шумной компании отделился юноша, автор того самого броска, который, по всей видимости, сейчас и обсуждался большей частью мужской половины. Юноша понимал, что его бросок заслуживал уважения и, подойдя к двум пожилым мужчинам, посмотрел на них горящими глазами, ждущими заслуженной похвалы.

— Видишь вон то дерево, сынок? — указал подозвавший к себе юношу.

— Да, папа, — четко ответил молодой человек, проследив взглядом за вытянутой рукой. Выражение его лица осталось прежним, но глаза немного потускнели.

— Мистер Оуэн хочет, чтобы… — толстяк повернулся к другому мужчине, предлагая продолжать.

— Уильям, малыш, — рука Кристофера нежно обняла юношу за плечи, — та, самая нижняя ветка, что под прямым углом отходит от ствола, видишь её?

— Да, сэр.

— 10 ярдов, Я хочу, чтобы ты доказал, что являешься настоящим охотником.

«Вообще-то, мне ближе медицина» — вертелось на языке, но юноша воздержался от комментария, разумно полагая, что добьется этим лишь неодобрительного взгляда своего отца. Кроме того, людей, находящихся в слабом подпитии, обыкновенно трудно бывает переубедить, а именно в этом состоянии пребывали сейчас Кристофер Оуэн и Боб Паркер.

Впрочем, если снабдить свой взгляд атрибутом внимательности и слегка осмотреться, то легче было бы сосчитать людей, которые в данный момент в таком состоянии не находились.

Большое количество строго одетых джентльменов и дам в роскошных платьях, утолив полуденный голод, в настоящую минуту заслуженно отдыхали. Часть продолжала сидеть за столиками, аккуратно расставленными на окраине обширной лужайки и скрытых прохладной вуалью шепчущихся деревьев, а часть, кто парами, кто в одиночестве, наслаждалась неспешным променадом, в беспорядке блуждая по зеленому бархату поляны.

Скопление женщин, большей частью немолодых, собравшихся справа от места недавнего потчевания, являло собой весьма умиротворенную картину: заслуженные дамы света, окруженные особами, только-только начинающими знакомиться с этой частью своего бытия, пытались превзойти друг друга в искусстве сплетен и слухов. Всё это делалось с таким умением и мастерством, что не оставалось ничего другого, как жадно впитывать самые пикантные моменты светских интриг.

Чисто мужское общество, разбитое на небольшие группы, располагалось слева. Расстегнутые, а иногда и вовсе снятые пиджаки, перекинутые через руку или плечо, руки, отягощенные неполными бокалами разной выпивки, рассеянное внимание, в сочетании с искренним желанием не дать обнаружить своего безразличия к обсуждаемой теме — всё это, и ещё, по всей вероятности, непристойные, если не сказать пошлые, анекдоты, хоть как то спасающие от атакующей дремоты, в легких штрихах давало представление о положение дел в лагере менее прекрасной половины человечества.

Воздух был наполнен ароматом лета и неосознанным предвкушением чего-то необычного. Все ждали. Ждали восхитительного бального вечера, намеченного на завтра в огромном танцевальном зале, который наверняка, как это случалось раньше, поразит непредсказуемостью своего оформления. Ждали диковинных блюд, экзотически заманчивых и одинаково поражающих, как своим внешним видом, так и вкусовыми достоинствами. Ждали жутко захватывающего действа, которым непременно бывала охота, устраиваемая через день после бала, с большим количеством собак, красивыми лошадьми и легким возбуждением от мнимой опасности. Однако все ожидали чего-то ещё.

Каждый год, на целую неделю, величественная усадьба Грин Касл, хозяином которой являлся Кристофер Оуэн, становилась своеобразной Меккой, куда, на семь чудесных дней, съезжались, пресытившиеся городской суетой, аристократы.

Времяпровождение в обстановке удивительного сочетания рукотворной роскоши и почти нетронутой дикой природы было сказочным. Быть среди гостей означало не только запастись пищей для приятных воспоминаний на весь год, но и приобрести весьма ценную репутацию человека, побывавшего на приеме в Грин Касл.

Однако существовало ещё одно обстоятельство, которое придавало этому событию оттенок специфичности. Всякий раз на нем случалось что-то необычное. Оуэн любил удивлять и на каждый сезон обязательно готовил какой-нибудь сюрприз. В основном, это были сюрпризы, напрямую зависящие от степени набитости кошелька.

Для Кристофера Оуэна, как человека неприлично состоятельного, практически не существовало вещей, которые бы он не мог себе позволить. Постепенно его безграничные финансовые возможности стали оказывать определенное влияние на диапазон его поступков, иногда синонимичных со вседозволенностью и пренебрежительным отношением к окружающим. Такие приступы не были долгими, однако об их исполнителе уже существовало твердое мнение, как о человеке со странностями. Никто, в то же время, не собирался осуждать или высказывать «фи» устроителю такой прекрасной летней недели; в конце концов, каждый имеет право на капризы. Да, существовала ещё одна деталь: она касалась пари.

— Хорошо, сэр. — Юноша развернулся и зашагал в направлении своей старой компании, которая с любопытством следила за его разговором.

— Мой сын — настоящий охотник. — Толстяк Паркер восхищенно провожал взглядом свое дитя. Кристофер делал тоже самое, однако значительно менее восхищенно.

Вскоре реальность выбранной мишени и расстояние, оговоренное для её поражения, стали темой живейшего обсуждения молодой компании, одному из членов которой предлагалось подтвердить должный уровень своих охотничьих достоинств. Юноша уже отмерил нужную дистанцию, когда любопытствующие, уважительно замолкая, заняли зрительские позиции. Сняв пиджак и передав его пареньку, услужливо толпившемуся поблизости, Паркер-младший тщательно уложил нож на свою ладонь и внимательно прицелился. Цель действительно была неразумной, и этого мнения придерживались все, за исключением Оуэна, который казалось вообще не интересовался исходом им же поставленного испытания. Или он его уже знал?

— Смотри, смотри. — С гордостью любуясь на своего сына, толстяк толкнул Кристофера в бок. В ответ, тот всё-таки повернул голову, однако, высоко поднятые, брови так и не смогли приподнять опущенные веки, а нижняя часть лица не избавилась от застывшей полуулыбки. Вероятно, Оуэна даже немного забавляло, что кто-то всерьез пытается одолеть такую задачу. Выбранный им сук, почти перпендикулярно отходивший на уровне груди от основного ствола, уже у своего основания едва ли превышал пять дюймов в диаметре. Во что превращалась такая толщина с расстояния в 10 ярдов, можно было легко представить.

Юноша замер на несколько секунд, затем резко распрямил руку, выбрасывая нож. Сверкающее лезвие, разрезая воздух, со свистом полетело в цель, но не поразило её, а лишь срезало узкую полоску коры с верхней части ветки. Среди собравшихся послышались оценивающие комментарии. Юноша попробовал ещё раз, потом третий, но эти попытки оказались менее удачными, оставляя мишень не пораженной, а претендента — с нерадужной перспективой в необходимости совершенствоваться.

Постепенно реакция публики перешла во вполне оправданный ропот, основное содержание которого сводилось к определению степени разумности предложенной цели и к вероятности возникновения подобной ситуации в реальной охоте. Роль главного возразителя, несомненно, принадлежала старику Паркеру, так огорчившемуся неудачей сына, что он почти задохнулся от обиды.

— Даааа, — протянул Оуэн, опережая толстяка и успокаивающе похлопывая его по плечу, — ну, ничего, у него ещё всё впереди. — Он хихикнул.

— Какого черта, Крис! — Паркер-старший был очень недоволен. — Ни один охотник не может быть настолько уверен в своих силах.

— Верно. Только настоящий.

— Ты знаешь хотя бы одного?

Оуэн запрокинул голову, медленно осушая бокал. Затем, столь же неторопливо и с улыбкой на лице, он обвел взглядом замерших в ожидании его ответа людей и, негромко усмехнувшись, произнес: — Одну минутку, господа.

Все следили, как, на удивление твердой походкой хозяин, поместья направился к одному из столиков, за которым в одиночестве коротал время, не нарушивший строгости своего костюма, элегантно одетый джентльмен. Впрочем, его одиночество было не совсем полным: он был с газетой. В то время как часть мужчин вновь погрузилась в разговоры, другая часть с любопытством продолжала изучать образовавшийся дуэт. Всех очень интересовал тот молодой человек, что при приближении Оуэна, быстро сложил газету и учтиво встал. Никому из собравшихся он не был знаком. Вероятно, его вообще никто не знал, кроме Оуэна. Как любой новичок в старой компании, этот довольно милый джентльмен, чисто выбритый, с аккуратно уложенными черными волосами, в безупречном черном ансамбле из брюк и пиджака, представлял определенный интерес. Прежде всего своей обособленностью. Он приехал сегодня до полудня и, засвидетельствовав свое почтение хозяину усадьбы, ограничился обществом из самого себя. Многие находили это странным, хотя вполне вероятно, что его просто некому было представить: единственный человек, который его знал, Оуэн, был настолько занят с остальными гостями, что буквально не находил момента для этой формальной процедуры. Но, очевидно, сейчас такой момент наступил.

Их беседа, которая казалось должна была взбодрить заскучавшего гостя, отнюдь не изменила выражения его лица. Ощущение неуютности, обычно возникающее, когда тебя считают чужим в устоявшемся обществе, вовсе не причиняло ему каких бы то ни было страданий. Он почтительно отвечал на вопросы, иногда позволяя своим чертам смягчиться в ответной улыбке. Во время разговора Оуэн несколько раз взглядом указывал в сторону только что покинутой им компании, по всей видимости, вводя своего собеседника в курс последних событий.

Наконец они пошли. Молодой человек скорее послушно, чем с желанием. Его поведение очень вежливо снабдило себя оттенками несогласия, но попытка деликатного отказа задействовать себя в перспективах самого ближайшего будущего была бесцеремонно проигнорирована, и никому неизвестный гость, в сопровождении Оуэна, брел сейчас с заинтригованному мужскому обществу.

— Вон он, мэм, вон там, рядом с господином Оуэном. — Маленькая женская ручка робко вытянулась, но уткнувшись в невидимое препятствие из стекла, быстро упала. Голос не был твердым и выдавал значительную степень волнения, в котором пребывала его хозяйка, совсем ещё молоденькая девушка. Она бросила короткий взгляд на стоящую рядом женщину и, убедившись, что её поняли правильно, сама стала с трепетом смотреть вниз из окна.

— Успокойся, Жанет. Он о чем-нибудь спрашивал? — Женщина не изменила своего положения, а её голос наполнил воздух ароматом утешения.

— Нет, Миссис Уайт… я только показала ему куда вас отнести и… потом он спросил где ему найти господина Оуэна… Он появился так неожиданно, мэм.. я… я..

— Тсс, — женщина медленно повернула голову, — об этом никто не должен знать. — Она улыбнулась и слегка коснулась указательным пальцем кончика маленького, почти детского носика своей служанки.

— Да, мэм, — поспешно ответила та и, ещё больше волнуясь, но уже по другому поводу, опустила глаза. Когда она их вновь подняла, её хозяйка снова внимательно следила за тем, что происходило в окне. Полузадумчиво, полувосхищенно женщина наблюдала, как Кристофер Оуэн и его неизвестный спутник приближались к месту недавнего спора.

— Боб, ты держишь со мной пари на пятьсот фунтов. Я разве тебе не говорил? — громко продекламировал Оуэн, не доходя нескольких метров до своего друга. Однако последний задал лишь один вопрос:

— Ты нашел человека, уверенного в своих силах?

— Точно.

Спиртное уже давало о себе знать и Оуэн, наполненный приятной слабостью, буквально млел от ожидаемой развязки. Ещё больше его дразнили недоверчиво-удивленные взгляды, которые своей скептичностью только усиливали ликование.

В это время незнакомец подошел к указанному месту и внимательным взглядом смерил расстояние. Затем бегло оценив цель, и не говоря ни слова, он взял поданный нож и уверенно занес руку для броска.

— Стой!

Взоры наблюдавших переместились в сторону раздавшейся команды и запечатлели Оуэна, опустошающего очередной фужер. Когда эта процедура была завершена:

— Слушай, Боб, — произнес он, слегка морщась и тыкая большим пальцем в грудь толстяка, — ты держишь со мной пари на тысячу фунтов. — Он вручил ему пустой бокал и медленно заковылял к мишени. — Ты же знаешь, я терпеть не могу проигрывать пари. Его промах избавит меня от неприятных минут. — Оуэн рассмеялся.

Сначала никто ничего не понимал. Замершие в ожидании и абсолютном неведении, зрители до боли напрягали свою фантазию и терялись в догадках относительно очередной причуды. Несколько мгновений все пристально следили за хозяином поместья, который, тихо хихикая, постепенно стягивал покрывало с контуров своей затеи. Говорить о всеобщем удивлении после того как, он достиг дерева и остановился, наверное, не стоило. Скорее, это был образец полного единения мысли, возникшей одновременно у всех присутствующих: Оуэн сильно перебрал, и в этом не было ни единого сомнения. Нагнув голову, зачинщик спора прошел под веткой и, развернувшись, встал рядом с ней, притом так, что та проходила как раз на уровне его шеи.

— Джефри! — крикнул он обращаясь к незнакомцу и, поймав его взгляд, указал на фрагмент дерева перед своим горлом. — Вот сюда.

Теперь все уже смотрели на незнакомца. Произошедшее за последние минуты, по-видимому, не очень его устраивало, впрочем, как и всё, что этому предшествовало. Однако его лицо оставалось невозмутимым. Большие выразительные глаза были опущены. В какой-то момент показалось, что он хочет отказаться от участия в подобном шоу и уйти. Правда, по какой именно причине, было не ясно. Установившаяся пауза казалась бесконечной. Что-то надо было решать, однако прежде чем кто-либо успел что-либо сообразить, человек по имени Джефри резко поднес руку, в которой лежал нож, к своему уху и мгновенно распрямил её, усиливая бросок поворотом корпуса. Если бы даже кто-то и хотел вмешаться в предстоящее действие, он просто бы не успел: нож был выпущен практически без подготовки и с такой силой, что когда собравшиеся повернули головы, они увидели уже результат. Оуэн был жив. В десяти дюймах от него, в той стороне, где ветка становилась ещё уже, торчал нож.

Паркер-старший, несмотря на свою загруженность спиртным, всё же озадачил себя некоторой нервозностью и сейчас в полной прострации хлопал глазами. Его застывшие в полусогнутом состоянии руки, обремененные высокими бокалами, постепенно расслабились, однако рот, тронутый немым криком, никак не закрывался. Кто-то глубоко сглотнул. Кто-то прокашлялся. Кто-то влил в себя остатки расслабляющего.

— Кто этот выскочка? — в полголоса поинтересовался Ричард у своего соседа, белобрысого дохляка, стоящего рядом. Оба стояли на некотором расстоянии от места действия.

— Никто толком не знает. Говорят какой-то американец.

— Американец, — повторил вслух Ричард и прищурился.

— Джефри, — жалобно промямлил Оуэн, отходя от дерева. Его лицо, скривленное в разочарованности, одолжило часть своего выражения голосовым связкам. — В чем дело, зачем ты это сделал? — Он подошел к молодому человеку и обиженно посмотрел на него.

— Я просто никогда не видел, как вы проигрываете пари, — хладнокровно ответил тот.

Старик расплылся в улыбке и негромко захохотал.

— Ну, во-первых, я не проиграл, правда, Боб?

Паркер-старший постепенно оправлялся. Его руки уже полностью опустились и сейчас беспомощно свисали вдоль грузного тела. Следы недавнего напряжения почти пропали и напоминали о себе лишь блеском крупных капель пота.

— Тебе не следовало так поступать, Крис, — наконец вымолвил Боб Паркер.

— Почему нет? Ладно, Боб, встряхнись! — Оуэн схватил толстяка за плечи и с силой тряхнул. Всё нормально. Ты же знаешь, как мне нужна была эта тысяча фунтов. У меня не было выхода. — Он засмеялся ещё громче и ещё крепче сжал своего друга. — Да, кстати, господа, я хочу вам всем представить моего племянника, Джефри Оуэна. — Он положил руку на плечо молодого человека и слегка похлопал по нему. — Человека, уверенного в своих силах.

Будучи представленным, Джефри учтиво поклонился.

— Не думаю, что это верно, дядя. Просто я выпил меньше всех. — Голос Джефри был сдержанным.

— Верно, верно. Не будь я убежден в этом, думаешь, стал бы я изображать из себя героя?

— Прошу меня извинить. — Джефри снова сделал символический жест вежливости. — Меня ещё ждет моя доза.

— Так это сын того чудоковатого брата Оуэна, которого, вот уже как, лет тридцать нет в Англии? — снова в полголоса произнес Ричард. Его глаза следили за удаляющейся фигурой. — Как там его звали, Фрэнсис, вроде бы?

— Да, вроде, так, — подтвердил белобрысый дохляк.