Холодная ярость

Сергей Зверев, 2008

Над обледенелой Гренландией терпит катастрофу пассажирский «Боинг». На его бору коррумпированный российский чиновник, нагревший руки на государственном нафтяном бизнесе, перевозил награбленные миллионы и компромат на подельников. В район падения самолета направлена группа российского спецназа, в которой по контракту служит сержант Володя Локис. Выйдя на след выжившего в авиакатастрофе «особого» пассажира, бойцы еще не знают, что в предстоящей погоне противостоять им будут не только дикие свирепые хищники, но и агенты конкурирующей спецслужбы…

Глава 7

Виктор Викентьевич сладко потянулся в утробе тяжеловесного «Боинга-767» и посмотрел на часы. Спал он, оказывается, не так уж и много, и до конца полета оставалось еще добрых два часа.

Новоявленный мультимиллионер после сна протер влажной пахучей салфеткой лицо и с любопытством осмотрел салон бизнес-класса. За последние несколько дней он так измотался морально и физически, что, оказавшись в удобном кресле авиалайнера, тут же уснул.

Впрочем, любопытство господина Еременко носило очень даже персонифицированный характер. Его мало интересовали холодно-вежливые теперь уже коллеги — представители дипломатического корпуса из нескольких стран. Немного привлек своей экзотичностью «арабский шейх», так охарактеризовал для себя Виктор Викентьевич восточного типа человека, одетого в цивильный европейский костюм, но в белоснежном тюрбане, в котором гордо, хоть и одиноко, поблескивал крупный рубин.

Кроме дипломатов и шейха, в салоне летела пожилая парочка американцев, которые всю жизнь не покладая рук работали лишь для того, чтобы оплачивать счета по кредитам и вот теперь, в свои семьдесят лет, позволить себе попутешествовать по старушке Европе.

Пересекали Атлантику и несколько бизнесменов, которые даже во время полета не переставали щелкать клавиатурой своих ноутбуков. Они бы с удовольствием полетели и в салоне попроще, сэкономив при этом пару сотен долларов, но приходилось держать респект. Что поделать, если Карнеги перевернул понятия с ног на голову?

Кроме публики, характерной для пассажиров салона бизнес-класса, летела и одна весьма экзальтированная личность: до неприличия волосато-бородатый мужчина лет пятидесяти, в потертых джинсах и ковбойской шляпе. Явно один из последних представителей давно вымерших хиппи. Скорее всего, даже один из их лидеров или музыкальных рок-кумиров, списанных нынче за ветхостью в утиль.

Отыскался и предмет любопытства Виктора Викентьевича — давешний незаметный человечек с заурядной внешностью клерка. Вот он в бизнес-классе смотрелся не совсем уместно. Но Еременко догадывался, по какой причине он здесь оказался, и даже мило улыбнулся незнакомцу, встретившись с ним взглядом.

До конца полета времени еще достаточно, и Виктор Викентьевич стал размышлять, чем бы занять эти часы. Он уже хотел было отдаться во власть киноиндустрии, как бортовое радио, хрипнув, милым и вежливым голосом стюардессы сообщило, что прибытие их рейса в Рейкьявик задержится на полчаса.

Еременко тут же нажал кнопку вызова, и уже через несколько секунд одна из миловидных бортпроводниц стояла у подлокотника его кресла.

— Какого черта? — раздраженно бросил Еременко. — Что еще за задержки?

— Извините, — девушка мило улыбнулась, — но сейчас в Атлантике проходят военные учения, и наш воздушный коридор временно закрыт. Поэтому мы должны немного изменить курс в сторону Гренландии. Получается небольшой крюк, поэтому время в полете займет чуть больше обычного. Приносим извинения за причиненные неудобства по не от нас зависящим причинам. — Девушка еще раз улыбнулась и поинтересовалась, не хочет ли мистер что-нибудь съесть или выпить.

Пить Еременко не хотел и только злобно пробурчал:

— Могли бы и в аэропорту сообщить. Наверняка же знали про эти идиотские учения. Не пять же минут назад они начались?

— Извините, мистер, — стюардесса ласково посмотрела на пассажира, — но в аэропорту всем пассажирам сообщили перед посадкой.

— Наверное, я прослушал, — буркнул Виктор Викентьевич уже более примирительно, вспомнив свое задушевное прощание с бывшими компаньонами Стромбергом и Шестопаловым. — А в Рейкьявике-то хоть посадку не отменили? Дозаправляться будем? — ехидно поинтересовался он. — А то я смотрю, у нас весь рейс какой-то… наперекосяк. То учения, то еще что-то.

И тут же, словно в подтверждение его слов, самолет тряхнуло так, что бортпроводница едва устояла на ногах, схватившись за спинку еременковского кресла. Было такое ощущение, будто одно из облаков, среди которых до сих пор мирно летел лайнер, оказалось из чего-то вроде застывшего цемента. Даже звук был похож, словно самолет протащило брюхом по асфальту.

— Что это? — Виктор Викентьевич встревоженно глянул на стюардессу, но та, перепуганно-дежурно улыбнувшись, извинилась и скрылась в служебном помещении.

Авиалайнер стал резко терять высоту. Чтобы убедиться в этом, даже не надо было выглядывать в иллюминатор. Достаточно было посмотреть на стакан с недопитым чаем. Жидкость расположилась под углом к донышку на добрых десять-пятнадцать градусов.

Пассажиры, однако, уставились в прозрачные стекла, с ужасом констатируя тот факт, что облака, плывшие доселе параллельно самолету, теперь с каждой секундой стремительно уходят вверх.

— Поздравляю, господа, мы падаем! — громогласно заявил отставной хиппи и, хрипло расхохотавшись, почему-то добавил, обращаясь неизвестно к кому: — Наконец-то…

В салоне сразу стало как-то жутко и неуютно. Паники еще не было, но кто-то уже начал истерично молиться богу, к которому до сих пор никогда не обращался и не очень-то в него верил.

Белоснежный тюрбан что-то скороговоркой залопотал на своем гортанном языке, всполошенно давя на кнопку вызова стюардессы. Что творилось в соседних, более густонаселенных салонах, можно было догадаться по звукам истеричных женских выкриков и перепуганному детскому плачу, доносившемуся из-за переборки.

И только, пожалуй, один Виктор Викентьевич оставался отрешенно-спокойным. События этих нескольких последних секунд никак не укладывались в его голове. Только что он пребывал в эйфории, так успешно свернув дело чуть ли не всей своей жизни. В багажном отделении лежали вожделенные мешки с зелеными пропусками в рай… Как же так? Что это за издевательство? Он сотни, если не тысячи раз совершал перелеты на самолетах чуть ли не всех авиакомпаний мира, и теперь, когда он, может быть, последний раз в жизни сел в самолет, провидение решило подложить ему такую свинью? Чушь собачья. Так не бывает!!!

Однако суровая действительность за стеклом иллюминатора говорила об обратном. Облака, бывшие до сих пор под ними, сейчас оказались вверху, а внизу теперь хорошо была видна бесконечная синь великого Атлантического океана…

— Господа, — в нешироком проходе между кресел появилась изрядно перепуганная бортпроводница. Несмотря на катастрофичность ситуации, девушка, однако, старалась держать себя в руках. — Господа, — повторила она громче, перекрикивая осатаневших пассажиров. Но те и так бросились к стюардессе, словно Суворов на штурм Измаила. Каждый приставал с вопросами, а некоторые умудрялись выкрикивать злобные угрозы в адрес и проводницы, и экипажа, и авиакомпании, и всей поганой Америки в целом.

— Господа, — чуть ли не закричала девушка, отстраняясь от навязчивых пассажиров. — Пожалуйста, все займите свои места. Живо! — грозно добавила она, и люди, затихнув, покорно поползли к своим креслам. — На борту лайнера произошли серьезные технические неполадки, причины которых пока неизвестны, — сообщила стюардесса, убедившись, что все пассажиры расселись согласно купленным билетам. — Командиром корабля и экипажем принято решение об аварийной посадке в Гренландии. До острова всего около ста пятидесяти миль…

— В какой Гренландии?! — раздраженно перебил девушку Еременко, которого наконец запоздало посетила истерика. — В какой Гренландии? — повторил он. — Там нет ни персонала, ни одной посадочной полосы для аэробусов такого класса! Вы что, угробить нас всех хотите? — свирепствовал Виктор Викентьевич, как человек, налетавший не одну сотню часов, хорошо осведомленный о возможностях местных аэропортов.

— Прошу не пугаться и не впадать в панику, — успокаивала пассажиров бортпроводница, не обращая внимания на злобные выпады Еременко. — Сейчас из-за неполадок с навигационным оборудованием наш самолет снизится до высоты семисот футов. До визуального контакта с землей, — уточнила она. — И будет садиться прямо на ледник, — озвучила она решение экипажа.

И словно в подтверждение ее слов самолет снова тряхнуло, и крутое пике прекратилось. Чай в стакане Виктора Викентьевича стабилизировался, приняв горизонтальное положение. Затем постепенно опять стал наклоняться. Правда, теперь авиалайнер не падал, а контролируемо сбрасывал высоту.

— Прошу вас всех пристегнуться, — в приказной форме продолжала инструктировать пассажиров бортпроводница, — положить руки на затылок, наклониться вперед и не покидать своих мест до полной остановки самолета. Спасибо. — Голос девушки чуть смягчился. — Благодарю вас за помощь.

Виктор Викентьевич не удержался и снова глянул в иллюминатор. Ведь семьсот футов — это всего каких-то двести метров! Неужто такая махина может лететь так низко?!

Самолет по-прежнему летел над океанской гладью, до которой, казалось, можно было дотянуться рукой. Виктор Викентьевич даже умудрился рассмотреть мелкие пенистые бурунчики на гребнях волн. Океан слегка штормило.

Новоявленный мультимиллионер слабо верил в россказни экипажа о посадке на лед, хоть это было вполне вероятно. Ледниковое покрытие во многих местах Гренландии относительно ровное и довольно обширное. Но это все чушь и профессиональные ухищрения экипажа. Хотят сыграть в ящик без паники. Ведь даже если они дотянут до острова, все равно ледник — это не бетонка взлетно-посадочной полосы. Стоит шасси попасть в любую мало-мальски неширокую расселину или напороться на торос, как лайнер просто начнет кувыркаться, словно попавший в кювет автомобиль. Только скорость самолета никак не сравнится со скоростью машины. И если у пассажиров попавшей в аварию легковушки есть хоть какие-то шансы на спасение, то самолет просто разорвет в клочья вместе с людьми…

— Ну, господи, — тихо прошептал Еременко, принимая рекомендованную стюардессой позу, — спаси меня и помилуй… Даруй хоть надежду…