Судьба Хеопса

Тараксандра

Древний Египет. На фараона Хеопса совершено жестокое покушение. Кто стоит за всеми преступлениями? Мелонис, верховный жрец бога Солнца, ведет расследование. Таинственные храмы, жестокие обряды, встречи с божествами ожидают читателей в новом бестселлере Тараксандры.

Болота Фаюма

По прошествии нескольких дней, когда все успокоились после важного события, Хеопс собрал свой первый государственный совет. Твердым уверенным шагом, хотя сердце стучало от волнения, молодой фараон вошел в зал заседаний. Придворные стояли перед возвышением возле трона и ждали появления царя.

— Приветствую вас, друзья мои, — сказал Хеопс.

Прохлада дерева резного царского кресла коснулась спины нового правителя. Хеопс невольно вздрогнул. Раньше здесь сидел сам великий Снофру, молодому царю на миг показалось, что он слышит спокойный, немного насмешливый, голос мудрого фараона. «Дядюшка, поддержи меня», — мысленно проговорил он. Хеопс окинул взглядом собравшихся. Все лица были хорошо знакомы: Псамметих, Аменемхат, Меритенса, еще некоторые придворные. Высокопоставленные чиновники прошлого царствования с интересом, в котором чувствовалось напряжение, глядели на нового фараона.

— Господа, — начал царь, — ясноокий Ра в своей безграничной милости даровал нам прекрасные земли. И наш священный долг заботиться о них. Великий Снофру сделал много для процветания и умножения славы Египта, но нам надлежит совершить еще больше. Все вы знаете провинцию Фаюм. Нил орошает ее земли своими водами. Она могла бы стать плодороднейшим краем, а вместо этого Фаюм остается безлюдным болотом! А Гиза? Сейчас эта долина представляет собой пустыню, наполненную камнями и песком. Однако, если без лени взяться за работу, то очень скоро и пустая земля превратиться в прекрасный оазис. Я решил начать мою деятельность с преобразований Фаюма. Сегодня же я отплываю туда, и я желаю, чтобы ты, Аменемхат, ты, Меритенса, и ты, Псамметих, поехали вместе со мной.

Хеопс поднялся, собираясь уйти. Самое короткое совещание в истории Египта было окончено. Однако внезапно Псамметих распростерся у подножия трона, глаза жреца лихорадочно блестели.

— Не делай этого, мой царь! — закричал он.

— О чем ты? — удивился Хеопс.

— Я говорю о твоем желании посетить Фаюм! Кровь лежит на той земле, и Нил до сих пор не может ее смыть! Кровь варваров смешалась с кровью божественного Менеса!

— Успокойся, — сказал Хеопс, — это очень давняя история. И, кроме того, если мы преобразуем эту территорию, то почтим память великого Менеса. Мы покажем, что его страдания в борьбе за Фаюм не были напрасны. Впрочем, может, ты, Псамметих, не хочешь сопровождать меня в этой поездке?

Верховный жрец Ра, опустив глаза, молчал.

— Ты мне нужен в Фаюме, — сказал Хеопс, — ты великолепно разбираешься в травах, твои познания незаменимы в исследованиях болот. Я знаю, ты любишь цветы, а эти земли усыпаны диковинными растениями. Твоя мудрость найдет там себе достойную пищу.

— Ты прав, мой царь, — прошептал пристыженный Псамметих, — прости меня. Я не желал оскорбить тебя. Я просто беспокоюсь за твою жизнь.

— Ты хороший и очень умный, — улыбнулся фараон, — ты преданно служил моему дядюшке и уверен, что также верно послужишь и мне.

Псамметих низко поклонился молодому царю.

Хеопс вышел из зала заседаний.

К полудню к набережной Мемфиса, где стоял царский корабль, прибыли придворные, приглашенные Хеопсом. Охрана проводила их к царю. Кроме высокопоставленных лиц с Хеопсом плыли лучшие архитекторы и строители, тут же, на корабле, молодой фараон устроил совещание по поводу будущих строительных работ.

И вот Хеопс и его окружение ступили на болотистые земли Фаюма. Хеопс был весел и оживлен. Не обращая внимания на назойливых насекомых и прочую живность, он со всей страстью отдался изучению местности. Много тайн хранил Фаюм. Когда-то здесь жили жестокие племена; Менесу, первому фараону Египта, стоило большого труда покорить дикий народ. В кровопролитной битве Менес одержал победу, но сам был тяжело ранен. Потомки первого царя Египта не раз пытались заниматься Фаюмом, но болота, словно впитали в себя дух непокорного вождя. Все работы завершались, едва успев начаться.

Пройдут века, и мир склонится перед великим мастерством фаюмских художников…

— Да, я не ошибся, — говорил довольный Хеопс, — эти земли действительно можно привести в угодный богам вид. Если хорошо поработать, то очень скоро здесь будет чудесный плодородный край.

Фараон провел в Фаюме несколько дней. Он лично наблюдал за всеми проводимыми исследованиями. За это время молодой царь со своей свитой прошел почти всю эту влажную территорию. Псамметих, по его приказу, собрал по образцу каждого из растений, взял пробы воды и почвы. Ночами, когда все окружение царя в своих палатках пыталось уснуть, фараон и Меритенса подсчитывали стоимость предстоящих работ. Наконец, все исследования завершились, пора было возвращаться во дворец. Хеопс поднялся на борт судна. Однако едва он оказался на палубе, как почувствовал сильное головокружение. Хеопс пошатнулся.

— Что с тобой, мой царь? — взволнованно спросил Псамметих, подбегая к фараону.

— Ничего, — несколько раздраженно проговорил Хеопс, — я обо что-то споткнулся. Распорядись, чтобы прибрали здесь.

Недовольный собой и своим странным недомоганием, правитель Египта поспешил удалиться в свой шатер. «Что со мной? — размышлял он, лежа на низенькой постели. — Неужели воздух болот так повлиял на меня?» Хеопсу очень захотелось пить, он позвал слугу и приказал, чтобы ему принесли воды. Слуга подал кувшин с водой. Меньше, чем за час фараон осушил весь объемный кувшин, но так и не утолил жажду. Пот градом лился по челу царя, голова кружилась и болела. Хеопс велел позвать к себе Псамметиха.

— Я нездоров, — сказал он верховному жрецу Ра, — посоветуй мне что-нибудь. Какие травы помогут при моей болезни?

— Дыхание болот бывает очень коварным, — проговорил Псамметих. — Ты, божественный, надышался вредоносных болотных испарений. Пей больше воды, и ядовитые пары покинут твое тело.

— Но вода не приносит мне облегчение! Чем больше я пью, тем сильнее я испытываю жажду. Я готов выпить весь Нил.

— Иного способа вылечить тебя не существует, мой несравненный повелитель, — развел руками Псамметих. — Имей терпение и болезнь оставит тебя. Твой дядюшка, царственный Снофру, понимал всю силу болот, поэтому и не спешил трогать эти неизведанные местности. А ты так грубо вторгся на них. Богам виднее, какие земли делать годными для житья, а какие — оставлять проклятыми.

— Земля не может быть проклятой, — проговорил, задыхаясь, Хеопс. — Она вся — величайший дар богов.

— Но боги наказали тебя, мой повелитель, за излишнюю смелость.

— Если они и наказали меня, то не за мое стремление преобразить мир. Иди, Псамметих, я благодарю тебя за советы. Если ты мне понадобишься, я обращусь к тебе.

Верховный служитель Ра, откланявшись, ушел. Хеопс, мучаясь от жары, раздвинул тяжелые шторы и вышел на палубу. Дышать стало легче. Однако неимоверная усталость заставила фараона вернуться к себе и вновь лечь на постель. «Возможно, боги действительно сердятся на меня? — думал молодой царь. — Но за что? Я был непочтителен к ним? А, может, незаслуженно обидел кого-нибудь из моих подданных? Или я стал невнимателен к жене? Да, — продолжал размышлять Хеопс, — боги правы, в последнее время я уделяю мало времени Хенутсен, но слишком много дел сейчас приходится улаживать».

— Великий Ра, — прошептал Хеопс, — я подарю твоему храму золотую статую твоей любимой дочери Сехмет, но прикажу ваять ее с образа Хенутсен.

Речная прохлада освежила и успокоила фараона. Он задремал. Почти совсем здоровым покинул царь свой корабль. Головная боль прошла, а приступы жажды стали не такими сильными.

Слуги неторопливо несли носилки Хеопса по улицам Мемфиса, вскоре показался дворец. В ожидании скорой встречи с женой, сердце молодого правителя радостно забилось. У крыльца носильщики остановились, фараон сошел на землю и собрался подняться по лестнице, но вдруг из дворца выбежал какой-то юноша и пал ниц перед царем.

— В чем дело, Сабу? — спросил Хеопс, ощущая в этом порыве отчаяния слуги, надвигающуюся беду.

— Несравненный повелитель, — простонал Сабу, — царственная Хенутсен умирает.

— Что? — воскликнул фараон, холодея. — Где она?

Хеопс, забыв о предписываемой царям Египта сдержанности, бросился за посланником. Фараон стремительно промчался по лестницам дворца и влетел в спальню Хенутсен. Молодая царица неподвижно лежала на роскошном ложе. Хеопс, не обращая внимание на присутствие слуг, обнял супругу и нежно прижал ее к себе.

— Что с тобой, ласточка моя? — проговорил он.

Молодая женщина не шевелилась. Ее прекрасные глаза были закрыты и, казалось, что жизнь уже покинула это хрупкое тело.

— Очнись же, любимая, — говорил Хеопс, осыпая поцелуями лицо, волосы, шею жены. — Я с тобой, радость моя… Эй, лодыри, — крикнул фараон, — Псамметиха немедленно сюда! Как это случилось? — обратился правитель к стоящему рядом напуганному Сабу.

— Вскоре после твоего отъезда, божественный, — сказал юноша, — царственная Хенутсен почувствовала себя плохо. Она легла и больше уже не вставала.

Слуги привели Псамметиха. Верховный жрец Ра осмотрел царицу.

— Что с моей женой? — спросил Хеопс.

— Такова воля богов, — печально проговорил Псамметих. — Молодая повелительница приближается к царству Ра.

— О нет! — закричал Хеопс. — Нет! Нет! Нет! — Он схватил Псамметиха за плечи. — Спаси мою жену, ты же мудр, как бог! Озолочу!

— Увы, — покачал головой Псамметих, — мое искусство, как, впрочем, и искусство любого другого врача, в данном случае, будет бессильно. Пресветлая Хенутсен уже переступила порог, отделяющий наш мир от небесных садов бога богов. Через несколько часов она взойдет в солнечную ладью Ра.

Хеопс издал крик отчаяния.

— Сделай же что-нибудь! — закричал фараон. — Во имя твоей любви к моему дядюшке Снофру!

— Я ничего не могу сделать, — сурово проговорил Псамметих.

— Я приказываю тебе вернуть здоровье моей жене! Иначе ты будешь казнен!

— Твоя воля, мой царь, — склонил бритую голову Псамметих. — В твоей власти лишить меня жизни, но только, если боги отвернулись от твоего дома, то даже тысячи смертей твоих верных подданных не пошлют тебе милость богов.

— Я не верю, что Ра отвернулся от меня! — воскликнул Хеопс.

В это время в комнату вновь вбежал Сабу, мальчик распростерся у ног фараона.

— Что еще случилось? — прорычал царь.

— Твой казначей, повелитель, убит, — всхлипнул слуга. — Тело господина Меритенсы с ножом в груди нашли в одном из коридоров дворца.

Хеопс еле сдержал себя, чтобы не застонать от очередной свалившейся на него беды.

Бедный Меритенса, — тихо сказал правитель, — он преданно служил еще моему дядюшке. Честный неподкупный человек… Сабу, — приказал он, — распорядись, чтобы тело Меритенсы перенесли в Белый зал, я сейчас приду туда. А ты, Псамметих, уходи. Мне не нужна помощь людей.

Сабу и Псамметих удалились. Фараон глубоко вздохнул, миг постоял возле двери, потом уверенно распахнул ее и твердым шагом вышел из покоев жены. Подняв гордую царственную голову, Хеопс прошествовал в Белый зал, куда уже перенесли мертвого казначея.

Светлым и радостным был Белый зал: высокие белоснежные колонны, мраморные стены, огромные окна, через которые лилось яркое солнечное сияние. Окровавленного Меритенсу положили на стол, стоящий посреди зала. Красные цветы крови забрызгали чистый прохладный пол. Хеопс приблизился к покойному. Несколько минут отрешенно в полной тишине он стоял над убитым, и присутствующие не знали, читает ли фараон молитву или размышляет, после чего правитель сказал:

— Я отправляюсь в храм Ра, и пусть бог над всеми богами откроет мне истину.

Псамметих собрался последовать за царем, но Хеопс властно остановил его.

— Нет, ныне мне не нужны посредники, я буду сам вопрошать богов.

Верховный жрец Ра, побледнев от обиды и негодования, низко поклонился фараону.