Вестник бедствий
Хенутсен поспешила к Хеопсу, чтобы рассказать о чудесном явлении Звездной Девы и ее пророчестве, но оказалось, что в этот час ее муж занят с Псамметихом. Верховный жрец Ра пришел к молодому фараону.
Солнце уже стояло в зените. На фоне солнечного диска, широко раскинув крылья, парил сокол. Хеопс, стоя у окна кабинета своего дядюшки, любовался величественным полетом гордой птицы.
— Плохое предзнаменование, — сказал Псамметих, посмотрев в небо.
— Почему? — удивился Хеопс.
— Смотри, мой царь, какую тень отбрасывают его крылья. Птица загораживает от тебя лик бога Ра. Тьма и бедствия надвигаются на Египет.
— Смерть моего дяди, мудрейшего фараона Снофру, повергла нас всех в горе, — сурово проговорил Хеопс. — Но все же, это еще не повод видеть везде лишь мрачные предзнаменования. И разве сокол не является покровителем царей? Быть может, это посланник Гора защищает Египет от палящих лучей солнца?
Псамметих недоверчиво покачал головой.
— Пусть боги услышат твои слова, мой повелитель, — проговорил он.
По случаю смерти фараона стены дворца затянули черной тканью, а в храмах стали исполнять погребальные гимны. Однако сам ритуал похорон мог произойти не раньше, чем через два месяца.
Сразу же после печального события во дворец пришли бальзамировщики. Тело мертвого правителя, в тишине и тайне, перенесли в особую мастерскую, где занималась исключительно мумифицированием покойных царского дома. Усопшего фараона положили на специальный каменный стол, в ноздри влили состав, который растворял мозг. Затем мастера мумификации железными длинными крючьями через ноздри извлекли размягченный мозг. Пока один из мастеров возился с головой умершего, другой взял большой нож, сделанный из кремния, и разрезал нижнюю часть живота.
Надев перчатки, он неторопливо вытащил все внутренности из мертвого тела. Каждый из органов: легкие, печень, кишечник, желудок помещался в отдельные сосуды, так называемые, канопы. Только сердце не удаляли. С ним покойный шел в загробный мир. По сердцу боги судили о деяниях человека. Хеопс и дрожащая, но всеми силами сдерживающая себя Хенутсен, наблюдали за страшным ритуалом. Прислонившись спиной к колонне и, сжав тонкие губы, юноша смотрел, как смерть разрушает величие. Царица, опустив глаза, украдкой глядела на Хеопса. Меньше суток назад Хеопс и Хенутсен чувствовали тепло этой руки, смотрели в эти глаза, полные выдающегося ума, слушали мудрые речи. А теперь перед ними лежала лишь оболочка того, кто заменил им отца, того, кого они искренне любили.
Хенутсен, будучи преданной своему мужу, согласилась разделить с ним зрелище этой церемонии до конца, и теперь пыталась не выдать своего ужаса. Кроме того, она надеялась поговорить с Хеопсом об услышанном прорицании.
После того, как все внутренности удалили, тело погрузили в ванну с натровым щелоком. Там оно должно было пролежать около сорока дней.
Наконец первый этап мумифицирования был закончен. Царственные супруги вернулись во дворец.
— Хеопс, — тихо проговорила Хенутсен, — мой возлюбленный муж и несравненный господин, я должна сказать тебе одну важную вещь. Это не праздная беседа.
— Для меня каждое твое слово — счастье. Говори, не бойся, свет моих глаз.
— Сегодня в саду мне было странное явление, — проговорила Хенутсен. — Передо мной предстала богиня, которая назвала себя Звездной Девой. Она что-то говорила о великих таинствах мира, о судьбе, но я не разбираюсь в таких вещах, и еще она сказала, что тебе грозит опасность. Я очень испугалась за тебя, мой повелитель, — юная царица робко прижалась к своему мужу.
— Тебе приснилось, моя птичка, — ласково проговорил Хеопс, перебирая шелковистые волосы Хенутсен. — Звездная Дева, судьба, странное пророчество — это был сон, порожденный твоим ранимым сердцем. Ты, как и Псамметих, возвышенная натура, поэтому вполне естественные явления бытия, вроде смерти моего незабвенного дядюшки, нагнали печаль на его и твои мысли и чувства.
— Псамметих? — встревожилась царица. — Он необычайно мудр. Что он сказал тебе, мой повелитель?
— Какие-то пустяки о дурных предзнаменованиях. Дядюшка давно и тяжело болел, и бедняга Псамметих был все это время возле него, облегчая страдания. Он просто устал, как устала и ты, и мы все, переживая за нашего великого фараона. Не бери в голову, ласточка моя. Нас ждет блистательное будущее, и чтобы оказаться достойными памяти и славы несравненного Снофру, мы должны быть очень сильными и выдержанными, как и подобает тем, в чьих жилах течет кровь богов.
— Я простого рода, — тихо проговорила Хенутсен.
— Нет, ты стала моей женой и, значит, теперь в тебе тоже сила богов. Не бойся же ничего, моя возлюбленная жена.
Хеопс ободряюще улыбнулся молодой супруге, Хенутсен тоже улыбнулась Хеопсу, хотя волнение так и не угасло в ее сердце.
Хенутсен приказала привести к ней Псамметиха. Пока слуги разыскивали его, царица, прижимая руки к бьющемуся сердцу, в великом беспокойстве металась по своей комнате. Наконец верховный жрец Ра, грустный и величественный, явился к царице. Молодая женщина, едва мудрец вошел, бросилась к нему.
— Что ты предрек моему мужу? — выпалила она.
Псамметих тяжело вздохнул.
— Судьба быстрыми шагами настигнет всякого, а богоравного Хеопса — быстрее всех, — неторопливо проговорил он. — Но, впрочем, обречены мы все, и даже ты, благословенная царица.
Хенутсен вскрикнула.
— Что ждет моего супруга? — прошептала она.
— Большие бедствия. Они падут и на тех, кто находится даже в тени лучезарного Хеопса.
Псамметих замолчал, устремив взгляд в небо. Хенутсен тоже посмотрела туда, куда был направлен взор философа, но увидела лишь одинокого сокола, парящего в вышине.
Невольно она стала следить за гордым полетом птицы, и вдруг что-то зловещее уловила царица в движениях сокола.
— Он, словно хочет заслонить солнце, — испуганно пробормотала она.
Хенутсен покачнулась и упала на руки мгновенно подоспевшего Псамметиха. Хеопс был зван в покои молодой царицы.
Юная женщина, побледневшая и дрожащая, почти без чувств, лежала в постели.
— Хеопс, — бормотала она, — мой возлюбленный муж, я не брошу тебя. Я спасу тебя.
Ласки Хеопса и снадобья Псамметиха понемногу вернули сознание Хенутсен. Она обхватила фараона своими тонкими изящными руками и с силой прижала к себе. Меритенса, Аменемхат и Анукет тоже пришли к молодой царице. Хенутсен приподнялась на ложе, и, метнув на них сверкающий диким блеском взгляд, зло проговорила:
— Я никому не отдам Хеопса! Слышите, никто из вас не посмеет причинить вред моему мужу! Я сама буду защищать нашего фараона!
— Ну-ну, моя ласточка, — успокаивающим шепотом проговорил Хеопс. — Все будет хорошо. Мне ничего не грозит. Успокойся.
Он повернулся к придворным. Вошедшие, кланяясь, поспешили покинуть комнату. Псамметих в нерешительности замер.
— Благодарю, мой мудрец, — сказал Хеопс. — Ты тоже на сегодня можешь быть свободен. Но далеко не уходи. Если что-то случится, я позову тебя.
Как только Псамметих ушел, фараон взял плачущую жену на руки и закружился с ней по комнате. Постепенно молодая царица успокоилась и, словно ребенок, уснула, прижавшись к груди властителя двух земель.
