Эпидемия ультранасилия

Тимур Ачилов (2024)

Недалёкое будущее. Секретный город — Огорск, стёртый с большинства карт. Новостные каналы трубят о невиданном ранее существе, обнаруженном сотрудником полиции. Выглядит оно вполне обычно, как простая животинка, но его попытки осмысленно говорить на неизвестном языке, моментально дают понять, что это не какая-то очередная порода декоративной собачки, а нечто совершенно новое, нечто разумное. Гость с другой планеты, не иначе. Шаг человека в новую эру. Знаем ли мы, что это значит?

Инцидент №16"Давно не виделись"

Очередь. Ожидание убивает. В этом помещении уныло всё: пол, выложенный блёклой кафельной плиткой, стены, выкрашенные кремовой краской, похожей на простую побелку, неудобные белые сидения, ещё более стерильный запах, чем в остальном бункере, и, конечно, печальные бледные лица таких же, как я, пациентов. По коридору снуют туда-сюда медработники, словно призраки, неприятно цокая или громко топая по плитке. Собственно, так видят их только мои уставшие глаза. Такой карнавал мутных пятен ещё быстрее приближает момент, когда я усну. Мои веки начинают тяжелеть и поддаваться притяжению. Я откидываюсь на спинку кресла и, сложив руки в большой средний карман толстовки и положив рядом свой номер в очереди, закрываю глаза.

Постепенно блаженство растекается по всему телу. Сидение становиться более удобным, воздух уже не режет ноздри своим лекарственным запахом, цоканье и топот людей больше не раздражает. Вот оно, прекраснейшее преддверие царства Морфея. Возможность окунуться в это великолепное состояние, когда ничто больше не волнует, ничто не имеет значения. Но начинает беспокоить какое-то странное чувство, будто кто-то находиться рядом. Чувствую, как этот некто трогает меня за плечо и пытается растормошить. Волшебное состояние утеряно. Чтож… Остаётся лишь открыть глаза, что я и делаю. Перед собой вижу кошачью морду, смотрящую на меня широко раскрытыми, бегающими туда-сюда глазами.

— Эмм, вы уснули. Сейчас ваша очередь, — голос этого агента, на котором надета аккуратная голубая рубашка и выглаженные серенькие брючки, крайне неуверенный и даже растерянный. Видно, что он пересиливает себя, чтобы продолжать со мной говорить.

— А? Да-да, моя, — уверенно отвечаю ему. — Благодарю.

Встаю и направляюсь в сторону нужной двери, краем глаза заметив косившихся на меня котов. Захожу в уже знакомый кабинет. В нём стены и пол такие же как в коридоре — унылые. Пространство слабо освещено лишь потолочной встроенной лампой. У стен — разнокалиберные шкафчики с какими-то книжками и препаратами, слева от входа на тонких металлических ножках стоит кушетка. Напротив входа — стол, за которым сидит доктор Безмятежев.Человек преклонных лет одетый в классический медицинский халат и забавную шапочку. На краю стола притулился органайзер для файлов с огромным количеством различной макулатуры. Там же сетчатая подставка для ручек, на дне которой валяется пара свёрнутых комков бумаги. Сам доктор Безмятежев, сидя на своём старом деревянном стуле и периодически поправляя круглые очки, щурится в монитор и что-то набирает на клавиатуре. Не замечая меня, он тяжко вздыхает и начинает полушёпотом ругать современные технологии.

— Эхх, что ж с этими компьютерами делать-то, как хорошо раньше было: всё на бумаге, всё видно. А ведь говорили ещё, “Что вы, Максим Иванович, до нашей-то больницы технологии долго ещё не доберутся. Не бойтесь, на ваш век бумаги хватит!”, — бормочет он, после чего снова приступает печатать.

— Здравствуйте, — тихонько говорю я, не желая отвлекать его.

— А? — он оборачивается в мою сторону. — Ах, да! Прошу прощения, совсем заработался. С этими компьютерами!.. — он грозит кулаком в сторону монитора. — А ты, Васька, присаживайся-присаживайся.

Максим Иванович — психиатр с огромным стажем, специалист в своей области и просто умный человек, пользующийся уважением среди всего коллектива. На первый взгляд, он довольно скептически относиться к новым технологиям и различным решениям. Однако, он стал первым человеком, решившим принять участие в программе социализации агентов в обществе. Какого агента к нему приставили? Одного из самых надоедливых, по его словам, — меня.

— Охх, эти проверки на наличие симптомов скоро сведут меня в могилу! Ну надо же до такого додуматься, ты представь! Ладно, что каждую неделю нужно проверить по пятьдесят этих дурней, так ещё и по каждому бумагу написать. А знаешь где эту бумагу написать нужно? На компьютере их проклятом! — когда этот человек злился или просто негодовал, он очень активно жестикулировал и часто поднимал кустистые брови, как бы удивляясь, из-за чего его аккуратная белая шапочка постоянно заползала на самую макушку, где и оставалась, пока он этого не замечал.

— Да ничего не говорите, Максим Иванович. Такие уж времена, — когда доктор снова начинал рассуждать о своей любимой теме споров — технологиях, он мог не прекращать говорить несколько часов. Я же научился избегать затяжных дискуссий тем, что просто соглашался с ним во всех его доводах. И старику не обидно, и я очередь не задерживаю.

— O tempora, o mores… — он перевёл взгляд на молочного цвета стену, “зависнув” в одном положении. — Чтож… Давайте приступим.

Я давно запомнил эту процедуру. Сначала встать в максимально неустойчивую позу и вытянуть руки вперёд, потом подержать глаза широко раскрытыми, пока врач их проверяет, снова встать в неустойчивую позу, но уже другую, и наконец, скороговорки. Самая моя нелюбимая часть проверки, постоянно путаюсь. Главное — чтобы голос не дёргался, остальное не сильно важно. Правда, был у нас один паренёк. Заикался часто. Так ему чуть третий уровень лечения не назначили. Говорят, после него отходняк неделя, если не дольше.

Следующий этап проверки — вопросы. Иногда они как бы “заставляют” ответить неверно. Звучат так, что логически догадаться до желаемого ответа невозможно. Приходиться отвечать честно.

— Итак, представьте ситуацию: вы живёте в тот период истории, когда обычному населению не хватает пищи. Вы пришли в распределительный пункт, где всем нуждающимся раз в неделю выдают определённые наборы на выбор. Есть два варианта: сбалансированный набор, содержащий в себе разные продукты и составленный специалистами, и второй — менее сбалансированный и более нацеленный на элементарное утоление чувства голода, вероятно, даже вредный. Второй набор содержит количество пищи, которой вам хватит на неделю. Первый же набор составлен ровно на пять дней. Выбрать можно только один. Ваш ответ? — доктор внимательно смотрит мне прямо в глаза, мягко улыбаясь.

Что это за вопросы такие? Так, ладно, нужно сосредоточиться. Набор можно взять только раз в неделю, значит логично выбрать второй. Однако, если я долго буду питаться чем-то вредным, то заработаю проблемы с желудком или ещё хуже. В такой ситуации болеть — явно плохое решение. Получается, лучше поголодать? Тоже может не сработать. Те же проблемы с желудком. Значит, чередовать. Но вопрос в том, что я буду брать сейчас, технически не имеет смысла, — это окажет слишком малое влияние. Но к голоданию привыкать нужно постепенно.

— Второй! — уверенно восклицаю я.

— Так… второй. Прекрасно, — с улыбкой на лице говорит он и начинает печатать на клавиатуре. Закончив, он поворачивается ко мне. — Проверка окончена, но погоди секунду. Ответь мне на один вопрос, — сложив руки в замок, он уже серьёзно смотрит на меня — Ты помнишь что-нибудь из своей прошлой жизни до вакцинации?

В кабинете резко повисает мёртвая тишина. Такая тишина, что слышно гудение лампы на потолке и компьютера под столом. Различается даже болтовня других агентов и медработников в коридоре. Губы Безмятежева сжимаются, глаза глядят точно в мои, будто выискивают там ответ на вопрос, слегка нахмуренные и подрагивающие брови выдают его беспокойство, морщины на лице, словно становятся ещё глубже, делая лицо старше на пару лет.

Он никогда не был так серьёзен. В основном, вёл себя шутливо, но сейчас… Видимо, мне не отвертеться.

Пытаюсь вспомнить хоть что-то важное. В голове пролетают разные кадры моего прошлого.

***

Стою в не очень широком коридоре, наполненном множеством дверей с разными номерами. За спиной стоит человек в форме, сопровождающий меня. Впереди — два других человека, вероятно, договаривающихся о чём-то. Один в той же форме, что и прошлый. В руках держит планшетку с ручкой и что-то записывает. Второй человек одет в серый узорчатый свитер, тёмно-синие в белую полоску штаны и пушистые тапочки. По лицу явно немолод. Как только человек в форме заканчивает записывать, они прощаются и оставляют меня со стариком. Сначала он оценивающе глядит на меня, а потом, когда замечает мою испуганную мордочку, тут же веселеет, приобнимает и заводит в свою квартиру.

Далее всё как-то мутно, но вполне понятен основной смысл. Он принял меня к себе, как родного. По крайней мере, так это ощущалось.

***

Первая встреча с Безмятежевым. Хорошее воспоминание, но не то. Продолжаю искать.

***

Маленькая неуютная комнатёнка. Белые стены, серый бетонный пол, закруглённый потолок, яркие лампы, излучающие чистый свет в каждый уголок помещения. Сижу на нижней койке одной из двухъярусных кроватей, гляжу на тяжёлую металлическую дверь с небольшим окошком на уровне глаз. Только она и отделяет нас от остальных в бункере. Нас? На соседней койке дрыхнет такой же, как и я, агент. Раскинув руки в разные стороны, он лежит на спине, иногда посапывая. Посреди комнаты стоит небольшой стол с двумя стульями. За ним сидит пара других агентов. Один читает учебник по человеческому языку, изредка записывая что-то в тетрадь синей погрызенной ручкой, второй смотрит какую-то передачу по маленькому настенному телевизору. Все, как и я, одеты в чёрную тюремную форму. Лёгкая куртка, штаны и какие-то странные довольно свободные ботинки.

Когда нас уже выпустят? Обещали же, что скоро распределят в более комфортные квартиры, нежели эти бараки.

Вдруг, в дверь громко стучат ровно три раза.

— Заключённый номер два нуля-один, ноль-двадцать три, ноль-пятнадцать, три, просим подойти к двери выхода.

***

Тоже неплохое воспоминание. Тот же день, когда я познакомился с Максимом Ивановичем. Я был так рад тогда. Целых три с половиной месяца сидели в этой каморке, размышляя, когда нас всё же выпустят. Как одни из первых вакцинированных агентов, мы очень этого ждали. Дождались.

Ладно, пора продолжать. Нужно что-то ещё раньше, чем всё это.

***

Чувствую, что лежу на чём-то мягком. Слышу странные звуки, будто кто-то переговаривается между собой. Открываю глаза. Надо мной нависают два странных существа, на которых нет шерсти, будто они лысые. Пол лица у каждого закрыто какой-то синей тканью, на голове белые шапочки. Один подносит руку к моей морде и водит ей вверх-вниз, следя за моими глазами, после чего смотрит на второе существо и кивает. Пытаюсь открыть рот, чтобы спросить у них, что происходит, но ни одна мышца тела не слушается. Неизвестные ещё какое-то время переговариваются между собой, после чего уходят. Я непонимающе провожаю их взглядом, не в силах сделать что-либо ещё.

***

Пробуждение. Походу, это первое, что есть. Дальше лишь пустота. Что ж, значит, ответ отрицательный.

— Ничего, Максим Иванович, только пробуждение в больничной палате, — пытаясь скрыться от его бурящего взгляда, мямлю я.

— Тогда… — он делает глубокий вдох. — Тогда я очень рад за тебя. Меньше проблем будет, — Безмятежев снова расплылся в тёплой улыбке. — Ладно, я должен показать тебе кое-что, — доктор набирает что-то на клавиатуре и поворачивает монитор ко мне.

На экране — застывший на паузе кадр какого-то видео, на котором видна эмблема Порядка крупным планом, под ней — надпись большими белыми буквами: “Представляет киностудия министерства культуры организации Порядок”. Безмятежев снимаете видео с паузы, после чего закадровый голос начинает своё вещание.

— Агенты — наши враги и наши союзники, как бы противоречиво это не звучало, — голос диктора напоминает бой тех высоченных часов, что стоят у Максима Ивановича в квартире. — В наших интересах поддержать и узнать лучше своих союзников, чтобы наиболее эффективно противодействовать врагам. Благодаря нашим выдающимся специалистам в области психологии удалось узнать, что некоторые вакцинированные агенты способны помнить, что происходило с ними до той самой вакцинации. В этом видеоряде нами будет представлено интервью одного кота, который смог предоставить наиболее полную информацию о том, что происходило непосредственно с ним, когда он находился под управлением агентов ультранасилия.

Картинка резко сменяется на агента с серой шерстью, сидящего на диване и накрытого красочным пледом. Он печально смотрит в пол опустошённым, выражающим полное уныние, взглядом. Его опущенные длинные усы дополняют образ.

— Гражданин Афанасий Мурцов, можете ответить на несколько вопросов, касаемо вашего обращения? — звучит мелодичный женский голос за кадром.

— Да, разумеется, — тоскливые глаза, которые, кажется, вот-вот зальют печалью всю невзрачную белую комнатушку, начинают смотреть чуть правее от камеры.

— Хорошо. Расскажите, пожалуйста, о своих самых первых моментах жизни, которые можете вспомнить.

— Секунду, сейчас подумаю, — агент чешет за ухом, будто выискивая там нужное воспоминание. — В голову сразу приходят кадры из детства. Особенно, как мы с родителями ходили на летние прогулки по парку. До сих пор вспоминаю тот чудесный запах, исходящий от люминесцентных деревьев в тёмное время суток. Именно вечером на кончиках их иголочек загораются блестящие огоньки, — он разводит руки в стороны ладонями вперёд и слегка подёргивает своими пушистыми пальцами, изображая те самые огоньки. — Они приманивают проводников — аналог светлячков на нашей планете.

— Наверно, это просто чудесное зрелище, — восхищённо восклицает интервьюер.

— Вы даже не представляете насколько, — по морде кота медленно расползается какая-то ностальгическая улыбка.

— Не хотелось бы сходить с такой замечательной ноты, но обязана спросить. Как вы оказались в рядах армии агентов?

— Вопрос, и правда, не очень приятный, но я постараюсь ответить, — он тяжко вздыхает. — У нашей цивилизации давно сложилась чёткая система военной повинности. Все, кто годен к службе по здоровью и прошёл двухгодовое обучение, имеют шанс быть призванными. Может показаться, что это надругательство над свободой граждан, однако, ярая агитация населения и пропаганда, нацеленные на то, чтобы"привить"нам желание сражаться за интересы руководства, не оставляют ни одного агента, готового сопротивляться. Буквально не остаётся тех, кто был бы против.

— На вас тоже повлияла эта пропаганда? — тот ласковый голос стал более сочувственным.

— К сожалению, да. Меня просто разрывали непонимание того, против кого и зачем мы воюем, и желание поддержать тех, кто уже участвует в этом конфликте. Видимо, на последнем и сыграло руководство, чтобы как можно большее количество таких же, как я, неравнодушных не дожидались своей очереди, а пошли добровольцами.

— Это ужасно.

— Верно. Руководство твердило, что мы избавляем мир от кровожадных существ, которые творили, что и представить страшно. Нам говорили, что они зверски истребляют наши войска. Но в реальности, нападая на одну из точек контроля, я увидел таких же, как я, солдат, которые просто делают свою работу. Когда один из охранников попал в меня дротиком с вакциной, я думал, что это какой-то яд, способный растворить меня изнутри, но всё оказалось совершенно иначе. Проснувшись в больничной палате, я долгое время привыкал к тому, что мне хотят не навредить, а наоборот помочь. Было трудно признать, что мне нагло врали о вас, людях и гибридах. Но в конце концов я это осознал, чего желаю и всем тем агентам, кто тоже сохранил память после вакцинации, — говорит кот, пристально глядя в камеру.

— Благодарим вас за вашу искренность. Думаю, не так легко было снова прогнать эти воспоминания в своей голове.

— Ничего страшного. Главное, что вы смогли принять нас в свой коллектив. Надеюсь, мы сможем так же дружно общими усилиями противостоять бесчестному режиму агентов.

— Я тоже на это надеюсь. На этом интервью окончено. Ещё раз благодарим вас. Желаем всего наилучшего от нашей киностудии.

— И вам того же, до свидания.

Экран плавно темнеет, пока на нём проявляется эмблема Порядка. Видео заканчивается.

— Ну, теперь точно всё, — говорит Безмятежев и так же неуклюже разворачивает монитор обратно. — Можете идти, голубчик.

— До встречи, Максим Иванович.

Выхожу из кабинета, поймав на себе несколько недовольных взглядов, ожидающих в очереди агентов.

— Пора домой, — бурчу я себе под нос.

В полусонном состоянии я бреду по великой и ужасной жилой зоне. В голове лишь одна мысль: “Поскорее бы принять горизонтальное положение”. Подхожу к двери квартиры Безмятежева, достаю из кармана джинсов ключ, со второй попытки вставляю его в скважину и поворачиваю два раза. Дверь отворяется. Захожу в “двухкомнатное жилое помещение”, если говорить официально.

В прихожей я снимаю свои кеды, ставлю их рядом с остальной обувью. Ненадолго засматриваюсь на своё отражение в зеркале.

— Что-то ты мне сегодня вообще не нравишься. Шерсть нечёсана, уши какие-то помятые, усы и те висят, — говорю я ему, рассматривая тоскливую морду.

— А ты, думаешь, лучше, что ли? — отвечает оно мне.

— И то верно, — вздыхаю я и направляюсь в свою комнату.

Уже в ней, я на ходу снимаю толстовку, кидаю её куда-то в сторону компьютерного стола, а сам готовлюсь плюхнуться на кровать. Вот он — долгожданный покой. Я окунаюсь в объятья своего пледа и, закрыв глаза, как можно быстрее пытаюсь уснуть, чтобы доспать всё, что недоспал этой ночью. Но в покое меня оставлять не планируют. Мешают мысли, которые словно клубок змей шевелятся в голове, назойливо шурша, не давая отрешиться от мирского. Ворочаюсь и так, и эдак, но они не уползают. Кажется, теперь они только активнее жалят меня. Открываю глаза.

Раз не могу уснуть, можно подумать о чём-нибудь: распутать этот клубок мыслей. В чём смысл моей жизни? Зачем я нужен обществу? Кто я? Кто я…

Ты — боец снайперского спецотряда “Сова”, участвовавший в нескольких крупных силовых операциях против агентов. Рядовой, выкинь из головы эти сопливые и депрессивные мысли о своей ненужности обществу. Если бы не ты, всё бы здесь давно рухнуло! Хоть ты и простая гайка, но весь механизм только и держится на таких.

Да, верно. Очевидно, что я важен. Как и все здесь.

Как и все? Ты важнее других. Все эти докторишки в беленьких халатиках да смешных шапочках, не нюхавшие пороху, не знавшие каково это, когда ты чувствуешь, что на волоске от смерти. Ты думаешь, что они настолько же важны, как и ты?

Если бы не Безмятежев, я бы горбатился на предприятии. Я бы не стал столь “значимым” элементом общества. Тема закрыта.

Мысли, наконец, укладываются. Теперь можно и отдохнуть. Но спать уже не хочется, поэтому я просто гляжу в потолок. Белый крашеный потолок, плавно переходящий в голубоватые обои на стенах. Вглядываясь в него, кажется, что он приближается, а взор, напротив, устремляется всё дальше, будто потолок — это бесконечное белое пространство, которое тянется, и тянется, и тянется так далеко, как только возможно. Не без усилия я перевожу взгляд на кресло в противоположном углу комнаты. Раскладное, жёлтое, стоит на железных ножках. Им давно уже не пользовались по назначению, теперь оно служит некой вешалкой для одежды. В правом от кресла углу расположен шкаф со множеством отделений. В левом же находится тот самый компьютерный стол. На нём маленькие белые колонки, небольшой монитор, настольная чёрная лампа, роутер “Портелеком”. Под столом — системный блок, который тихо стоит и ждёт момента, когда я решу запустить его и сыграть во что-то: его единственное предназначение. Собственно, не для работы же в текстовом редакторе он предназначен, да?

Стоило мне перевести взгляд на открытую дверь, напротив которой я лежал, в глаза сразу бросилась комната Максима Ивановича. Моё внимание привлёк портрет. Доктор увлекался живописью. Когда-то увлекался. На портрете изображена женщина в полный рост. Она стоит в прекрасном осеннем саду на тропинке, мощёной тонкими плоскими камешками. Жёлто-красные листья застыли в момент падения. Полуголые деревья стоят, будто обняв себя ветвями, чтобы очередной порыв промозглого ветра не забрал остатки тепла, которое они хранили с жаркого лета. Сама женщина одета в чёрное длинное меховое пальто, серый берет, чёрные сапожки на каблуке, кожаные тонкие перчатки и белый лёгкий шарфик, перекинутый через плечо. Лицо женщины прописано особо выразительно, как будто автор сконцентрировал на нём большую часть всех своих возможностей, которые отдал картине. Мягкая улыбка, слегка розовые щёки, тонкие изящные брови. И самое главное — взгляд. Нежный взгляд, полный сильнейших чувств, которые буквально разливаются по всей картине, преображая её. Стоит только заметить эти глаза, как вся печальная осень тут же превращается в нечто прекрасное, нечто живое. Деревья уже не кажутся холодными гигантами, возвышающимися над всем. Листья — уже не застывшие в пространстве умирающие частички деревьев, а медленно несущиеся по воздуху маленькие лодочки. Именно этот взгляд меняет общее настроение картины. Такого внимания вряд ли могла заслужить простая подруга или знакомая. Это портрет его жены. Её лицо ещё молодо, хотя сам Безмятежев говорил, что рисовал картину не так давно. Довольно странно, учитывая, что они были одного возраста. Когда я спросил Максима Ивановича об этом, он, усмехнувшись, ответил: “Я рисую не так, как это выглядит на самом деле, а так, как я вижу”. Где же его жена сейчас? По его словам, в лучшем мире. Концепция религии, основанная на идее жизни после смерти, давалась мне довольно тяжело. Я не видел в ней смысла, пока доктор не рассказал о своей супруге. Вполне очевидно, что каждый желает лучшего близкому для себя человеку, особенно в момент его ухода из жизни. В таком случае, вполне объяснимо, зачем нужна эта вера. Вера в то, что невозможно проверить.

Максим Иванович рассказывал, что хотел завести ребёнка. Сына, если быть точным. У него не получилось. До последнего откладывал, чтобы создать идеальные условия. Но он не успел. Произошло нападение агентов. Из-за спешных действий командования, некоторые люди пострадали и даже погибли. В этом списке и возлюбленная Безмятежева. Она в тот момент лежала в центральной больнице. И именно это здание стало первой целью агентов. Тем местом, откуда всё началось. Самая первая штурмовая операция сотрудников “Порядка”. Заложников не было, все были убиты к моменту, когда подошли отряды.

Он и вправду сильный человек. Пусть я сильнее физически, пусть у меня выше звание, но этот тщедушный старичок намного сильнее меня духовно. Пережить смерть близкого, с которым жил добрую половину всей своей жизни это… страшно. Вряд ли я бы справился с подобным. Ещё и принять бывшего врага под своё крыло после этого? Он меня воспитал, поделился знаниями и опытом: всем тем, чего не дала бы ни одна военная кафедра. Пусть мы даже не одного вида, но я могу назвать его отцом. И это звучит гордо!

От этих мыслей меня отвлекает жужжание телефона на тумбочке рядом с кроватью. Я принимаю сидячее положение, беру в лапу аппарат. Моя морда отражается в тёмном прямоугольном экране смартфона. Нажимаю кнопку включения. Первое, что я вижу — это уведомление о сообщении. Открыв его, натыкаюсь на приложенный документ.

***

ПОВЕСТКА

военного комиссариата (местного органа исполнительной власти, имеющего запас)

(лицевая сторона повестки)

РАСПИСКА

Повестку на имя: Безмятежева Василия Максимовича

Год регистрации: 2042

Адрес места жительства (места пребывания): Жилая зона/Этаж №39/Коридор №16/Жилое помещение №24

Место работы или учёбы (адрес регистрации): отсутствует

№ домашнего телефона: 3-16-71903

№ рабочего телефона: 3-16-07452

Получил: Безмятежев Василий Максимович

В “11” час. “20” сентября 2042 г.

______________(подпись получившего повестку)

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — линия отреза — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

ПОВЕСТКА

Команда №5 Литер №З

Воинское звание (наименование должности гражданского персонала), фамилия, имя, отчество: Кадет спецотряда"Сова"Безмятежев Василий Максимович

На основании Указа Главного Директора военной организации “Порядок” об объявлении мобилизации и решения призывной комиссии по мобилизации ПРИКАЗЫВАЮ Вам в течении 2 часов с момента вручения повестки (либо к 14 час. “20” сентября 2042 г.) явиться по адресу Зона основного профиля/Тренировочно-боевой блок/Спецподразделенческий отсек/Отделение спецотряда “Сова”/Помещение №5.

При себе иметь документы, указанные на обороте повестки.

За неявку в указанный срок Вы будете нести ответственность в соответствии с законодательством организации “Порядок”.

МП* Военный комиссар (командир воинской части)

(фамилия и инициалы) Мышьяков А. Н.

____________

* При дублировании повесток в электронной форме печать военного комиссариата не применяется.

***

— Ну вот, написано же: “Василий”. И не какой я не “Васька”! Всегда удивлялся этой людской привычке, каверкать имена, — я изображаю наигранно обиженную морду, а после, молча таращусь на документ.

Ещё и за ухом чесал при этом. Люди — странные…

— Уже? Сколько прошло с прошлого вызова? Два дня? Три?

Я тяжко вздыхаю и встаю с кровати, положив телефон обратно на тумбочку.

— В любом случае, пора, — вновь тяжёлый вздох.

Начинаю собираться. Надеваю серую камуфлированную форму, такую же, как у охранников точек контроля. Всё остальное выдадут на месте. Иду в прихожую, натягиваю берцы, открываю дверь. В коридоре стоит Максим Иванович со своим стареньким портфелем “Дипломат”. Его рука уже занесена, чтобы постучать, но, увидев меня в форме, он застывает. Его взгляд с безмятежного резко сменяется на испуганный, зрачки сужаются. Эти глаза глядят на меня, словно спрашивают: “Уже?”. Доктор, будто только вспомнив, опускает, занесённую над дверью, руку. Его лицо вдруг бледнеет, кисти рук, еле заметно, начинают дрожать, как и губы. Отрицание.

Неожиданно его взгляд вновь меняется. Теперь, решительно глядя на меня, он выпрямляет обычно сгорбленную спину, встряхивает руками и протягивает правую мне. Я жму его старческую, но крепкую, руку. После он лишь кивает и молча проходит в квартиру. Принятие.

Весь путь от дома до назначенного места проходит, как в тумане. Ноги словно ватные лениво переступают с места на место. Глаза смотрят в пустоту.

Очередная потенциально смертельная миссия. Хотя, тебе ли жаловаться, боец снайперского отряда? Это не тебе здание с агентами штурмом брать, вот и помалкивай.

Ровно в назначенное время, когда все уже прибыли на место, наш сержант Свиридов объясняет нам суть операции. Первой нашей задачей является рассредоточение на местности: то есть нужно занять позиции в ближайших зданиях. Именно оттуда планируется вести огонь. На место мы прибудем первые, чтобы прикрывать основные отряды при подходе к зданию и его штурме.

Сейчас осталось только экипироваться, и выезжаем. Снайперское обмундирование несколько отличается от классического. Во-первых, на шлеме нет защитного стекла. Оно заменено на съёмный наглазник, устанавливающийся на тот глаз, который используется для беглого осмотра общих территорий. Он дистанционно связан с прицелом винтовки, таким образом, что прицел указывает на местонахождение выбранной цели, что сильно упрощает её поиск. Во-вторых, весь костюм способен маскировать себя на любом фоне, где бы ни оказался. Собственно, это все глобальные отличия.

К нам уже подъезжают бронетранспортёры. Стоят такие красивые в линеечку. Внушительные, сразу видно — боевая техника. Хоть в длину они и не особо большие, но главное ведь не размер. Эти компактные машинки крайне мобильны и проходимы. Шесть огромных колёс — две пары сзади, одна спереди — прекрасно эту проходимость обеспечивают. По высоте аж до моей груди достают. Впрочем, некогда рассматривать БТРы. Сержант командует: “К машине!” — и один из боевых товарищей открывает люк. Вновь слышна команда: “По местам!”. Мы всем своим немалым отрядом загружаемся в транспорт. Сидим. Слышим, как Свиридов проверяет запирание люков, а потом садиться на своё место. Винтовки держим между коленями, всё по правилам. Тронулись. По звуку слышно, как открываются ворота, ведущие на поверхность. Так как наша машина первая, то звука закрывания ворот мы не услышим. В таком довольно маленьком пространстве нас поместилось целых восемь бойцов, не учитывая водителя и сержанта.

Некоторое время мы едем молча.

— Парни, как думаете, что такого важного в том здании? — спрашивает один из отряда с позывным Сова-3, внимательно рассматривая каждого из сидящих и ожидая ответа.

— Ничего особенного, наверное, — отвечает Сова-6, после чего начинает мотать своей пухлой мордой туда-сюда, выискивая единомышленников.

— Да не, вряд ли. Может там новая разработка агентов? Наши захватят её, изучат, и тогда мы уже сможем их одолеть! — восторженно, но шёпотом, чтобы командир не услышал, восклицает низкорослый Сова-1.

Седьмой лишь фыркает, сложив лапы на груди.

— А чего это ты? — спрашивает того первый.

— Слишком оптимистично мыслишь, — отвечает он, почёсывая шею под подбородком. — Мы сдаём позиции. Скорее всего это здание недавно было под нашим контролем, а нас отправили, чтобы мы захватили его обратно.

— Я всё-таки верю, что у нас всё хорошо, и мы побеждаем, — коротко хмыкает первый.

— Думай как хочешь, мелочь. Это не первая моя операция, — он снимает шлем и демонстрирует половинку правого уха. — А это я ещё в укрытии сидел. Видел бы ты, как мы тогда бежали от агентов, — он вновь надевает шлем, сверкнув напоследок своими жёлтыми глазами.

— А ты что думаешь, пятый, — толкает меня в плечо сидящий рядом Сова-6.

— Я ничего не думаю. Какая вообще разница? Развели тут, понимаешь, демагогию. Сказано — сделаем. Зачем ещё вопросы-то задавать? — раздражённо бурчу я.

Ответа не следует. Ну и хорошо. Наконец-то тишина. Мой взгляд устремляется в пол. Я рассматриваю песчинки. Между ними довольно большое расстояние. Расстояние много больше, чем сами песчинки. Жизненная ситуация. В нашем мире намного больше пустоты, нежели материи или энергии. Даже если взять атом, он же практически пустой. Сравнение объёма пустоты с объёмом материи в атоме, очевидно, приведёт к победе пустоты.

Настолько ли это важно? Может мне стоит больше задумываться о реальных вопросах, а не фундаментальных? Я всё-таки солдат. Солдат — недоношенный ребёнок войны…

Остановка. Всех резко толкает в бок. Сержант открывает люк, мы по очереди выходим. Как только я выхожу, сразу слышу звук далёкой стрельбы. Посмотрев в сторону, откуда шёл звук, вижу, как на расположенную далеко от нас точку контроля агенты совершают очередное нападение. Я бы очень хотел помочь им, но против приказа не попрёшь. К тому же, Свиридов уже назначает нам позиции.

— Сова-1, твоё здание Б3. Сова-2 — Б4. Сова-3 — В3… — речь сержанта слышна каким-то шумом. Не совсем понимаю, что происходит.

Всё мутнеет. Высотки, коты из отряда, серое небо, всё сливается в какую-то мутную картину. Стоит мне повернуть голову, как всё начинает плыть, размазываться по полю зрения. Поворачиваю голову в сторону здания, где засели агенты. Оно такое же смазанное, но на его крыше выделяется антенна. Странно. Только она видна чётко. Я отворачиваюсь. Уже ничего не слышно, даже той стрельбы. Голова начинает слегка болеть. Из-за боли ещё сложнее воспринимать окружение. Вес винтовки будто увеличивается, а лапы наоборот слабеют. Подкашиваются ноги.

Понемногу мир начинает становиться чётче. Откуда-то издалека слышу, как меня зовут.

— Сова-5! Сова-5! — звук усиливается.

Неожиданно, я чувствую, как меня ударяют ладонью по лицу.

— Сова-5! Очнись! — кричит на меня Свиридов, буравя взглядом. Его вертикальные зрачки так узки от злобы, что их почти не видно. Прямые белые линии усов слегка подёргиваются. Серая шерсть стоит дыбом.

— Слушаю, сержант Свиридов, — говорю я, наблюдая, как его морда постепенно становиться чётче.

— Ты болен?! — с раздражением спрашивает, почти выкрикивает, он.

— Никак нет.

— Твоё здание — Г3! Пулей на позицию! — кричит он, выговаривая каждое слово.

Срываюсь с места и бегу в сторону назначенного здания. На бегу я гляжу снизу-вверх на эту огромную тридцатиэтажку. Она нависает надо мной, как и все эти высотки. Гигантские бетонные великаны наблюдают за мной сотней стеклянно-пластиковых глаз. Спешно забегаю в подъезд, взбираюсь по лестнице на семнадцатый этаж. Мимо мелькают открытые квартиры. Люди покидали их в спешке, бросали всё лишь бы успеть до потенциальной атаки агентов. Иногда на самой лестнице попадаются брошенные игрушки, не удержавшиеся в детских ручонках. Добегаю до нужного этажа, занимаю позицию, осматриваю территорию вокруг цели, настраиваю прицел винтовки. Всё, успел. Ежедневным тренировкам спасибо. Теперь только ожидание.

В голове полная каша. Внутренний вояка пытается выстроить мысленный клубок в шеренгу, отчего мне ещё сложнее сосредоточиться.

Внимание на цели! Штурмовые отряды уже на месте. Подходят к зданию. Что? Почему они бросили оружие? Из здания начали выбегать агенты. Целюсь, стреляю. Что происходит? Не отвлекаться на вопросы! Стрелять!

Стоп! Кажется, агенты уже заметили, что здесь не только штурмовики. Начинают закрывать окна, видимо, защитными пластинами. Пытаюсь выискать в ещё не закрытых окнах что-то важное. Вот! Какая-то аппаратура, а там один из агентов. Выстрел. Он падает. В этот же момент окно закрывается. Штурмовые отряды резко приходят в себя. Начинают прорываться. Зашли в здание. Целюсь в открытые окна, стреляю. Вдруг наглазник реагирует на что-то странное. Кто-то прыгает по зданиям словно блоха, приближается к месту нашей операции. Наглазником выбираю его как цель. Высвечивается сообщение: “Объект: ШТИР-42”. Не может быть. Это он! Кажется, он двигается в мою сторону. Резко пропадает из поля зрения. Пытаюсь его найти. Не получается. Наглазник не может обнаружить цель.

Робот запрыгивает в моё окно. Я от страха отползаю к ближайшей стене и прижимаюсь к ней спиной. Шерсть встаёт дыбом, дыхание слишком частое. Знаю, что он за нас, но неожиданность и его вид… пугают. Его чёрный деловой костюм, серое, безжизненное лицо, взгляд… прямой, холодный. Не просто смотрящий в душу, а видящий все твои недостатки, грехи, если угодно. Он подаёт мне руку. Я смотрю на неё. На его чёрную кожаную перчатку. Хватаюсь за неё, он помогает мне встать. Чувство от соприкосновения с ним ещё на некоторое время остаётся со мной. Холод металла, пробирающий до костей. Никакой упругости кожи, лишь сталь. Твёрдый, плотный металл.

— Для тебя есть поручение. Согласен? — не меняя выражения лица, спрашивает он.

— Н-н-но… П-приказ.

— Со мной ты будешь полезнее, — отчеканивает он роботизированным голосом.

Я лишь молча киваю. Он поднимает мою винтовку, вручает мне. Хватаюсь за неё, как за что-то неизмеримо ценное, мёртвой хваткой. В этот момент он берёт меня подмышки и выпрыгивает в то же окно.

Падение. Интересное чувство. Одновременно чувствуешь и радость, и страх. И жизнь проносится перед глазами, и планируешь, как приземлишься и пойдёшь дальше. В нашем мире столько двойственности. Столько точек зрения. Столько мнений… С одной стороны — я нарушаю приказ, с другой — помогаю более важному делу. Если учесть то, что я знаю о ШТИРе, становится понятно, почему я доверяюсь его логике. Он — робот, машина. Машины не ошибаются. Они изначально лучше людей в том, в чём они были лучшими до прихода агентов. Разум. Умение обучаться и передавать знания потомкам. Прогресс буквально построен на костях. Все эти великие учёные и мудрецы. Где они сейчас? Мертвы. Но люди их помнят. Помнят и передают их знания потомкам. Некоторые считают человека вершиной эволюции — высшим существом. Их нельзя считать абсолютно неправыми. Люди смогли построить целую цивилизацию, во много раз увеличили длительность своей жизни. Длительность жизни. Выходит, всё упирается в неё? Если так, то есть кое-что, что живёт намного дольше человечества, но при этом неотделимо от него. Информация. Разумные существа передают её через поколения. Со временем она копиться, как снежный ком. Когда ком прогресса больше не может катить одно поколение, на его смену приходит другое. Но ком при этом не исчезает, он меняет владельца. Люди создали машины, чтобы облегчить свой труд, в конце концов, машины заменили людей. ШТИР-42. Машина, владеющая всеми известными человечеству знаниями и способная обучаться. Они вручили ком прогресса тому, кто не остановиться никогда. Что же тогда делать людям? Они могут пытаться помогать ему, но будут ли они успевать? Машины быстрее. Машины лучше. Машины не ошибаются…

Приземление. Моё тело уже сжалось. Приготовилось, чтобы принять удар, но его не последовало. Я открываю глаза, чтобы взглянуть на робота. На его лице ни одна мышца, ни один мускул не дёрнулись. Но куда он смотрит? Мы приближаемся к зданию, в котором вовсю идёт стрельба. Проследив за направлением его взгляда, я предполагаю, что он планирует попасть именно в то окно, в котором я видел странную аппаратуру. Похоже, он собирается пробить защитную пластину. Я вновь пытаюсь сжаться, чтобы получить как можно меньше травм. Грохот. Мы уже в здании, в нужном помещении. Он отпускает меня.

— Проследи, чтобы никто сюда не вошёл. Если начнут спрашивать — ни слова про меня, — приказывает он мне.

— Слушаюсь, — коротко отвечаю я и следую к единственному входу в помещение.

Эта вытянутая вдоль входа комната выглядит, как небольшая лаборатория. Белые стены и потолок, пол из кафельной плитки. Запах бумаги и чернил от принтера. В несколько рядов выставлены столы со встроенными тумбочками. К этим столам приставлены кресла на колёсиках. Сами столы завалены различной аппаратурой. В основном, вся эта техника похожа на измерительные приборы. В дальней части комнаты стоит огромных размеров конструкция, от которой отходит множество проводов. Конструкция представляет собой нечто цилиндрическое с большим количеством мелких приборов. ШТИР стоит около этого прибора и читает документацию, которую взял с ближайшего стола. Хотя назвать это чтением сложно. Он, скорее, сканирует взглядом. В метре от него, мордой вниз, лежит тот самый агент, в которого я попал. Лабораторный халат на его спине медленно поднимается и опускается в такт с его тихим дыханием. Чуть дальше от его головы лежат разбитые очки. Видимая часть его морды выражает безмятежность, отрешённость от происходящего. Такое влияние оказывает вакцина в первые пару часов после введения.

— Точно так же когда-то лежал и я, — говорю шёпотом, чтобы никто не услышал.

И правда. Этот агент даже похож на меня: примерно моего роста, того же цвета шерсть, такой же крепкий по форме, как и я. Он лежит, положив лапу на папку с документами.

— ШТИР, разрешите обратиться, — мой голос подрагивает.

— Разрешаю, — не поворачиваясь в мою сторону, отвечает он.

— Кажется, под агентом лежат какие-то бумаги, — я указываю на них, хотя робот и не смотрит на меня.

Он молча подходит к агенту, отодвигает его ногой, нагибается и берёт папку. Все его движения в этот момент напоминают какой-то отлаженный механизм.

Вдруг ко входу в помещение, переступая через дыры в полу, из которых торчат куски арматуры, подходят несколько тяжеловооружённых котов. Сразу видно, что это штурмовики. Их обмундированию позавидует любой. Шлем со встроенным противогазом и прибором ночного видения. Последний имеет две функции: просто ПНВ, довольно качественно показывающий картинку, и тепловизор, для особых обстоятельств. С такой-то аппаратурой мимо них никто не проскочит. Насчёт противогаза только от знакомых слышал, что даже, если стоять в нём над открытой бочкой с химикатами, носителю ничего не будет. То ли фильтры хорошие, то ли замкнутая система дыхания включается, когда обнаруживает повышенную дозу токсинов, но полезность, очевидно, огромная. Защита костюма — моё почтение: множество шестиугольных бронепластин, чередующихся по слоям. Материал хоть и прочный, но тяжёлый. В конструкцию костюма интегрированы части экзоскелета, чтобы увеличить мобильность носителя. Оружие — это отдельная тема. На вид та же, но укороченная ВсВ. Но всё не так просто. Оптический прицел заменён на коллиматорный, из-за его удобства на близких-средних дистанциях. Увеличенный магазин, по причине полной автоматики винтовки и, как следствие — максимальная скорострельность. Интегрированный гранатомёт для обезвреживания чугунных агентов также играет довольно важную роль в некоторых операциях этих отрядов. Ну, ещё можно сказать про дополнительное оружие на случай, если основное будет менее эффективно в сложившейся ситуации. ПсВ и ПКВ. Такие всем выдают, ничего удивительного. В общем, бойцы подготовлены почти ко всему.

Четыре бойца стоят молча позади одного. На чёрном нагруднике последнего виден белый кружок. Так как все из отряда выглядят одинаково, пришлось ввести систему обозначений по званиям. Белый кружок — это сержант, без него — рядовой.

— Что ты здесь делаешь? Дай пройти! — говорит мне их командир. Его голос доносящийся из-под шлема звучит угрожающе.

— Никак нет. Приказ — не впускать никого без исключений, — отвечаю я.

— Откуда приказ? Нам должны были сообщить, — кажется он уже начинает негодовать по этому поводу, судя по напряжённым ноткам в голосе.

— От кого… От кого же… — чешу затылок, пытаясь придумать отговорку.

Внезапно, из соседнего помещения слышится крик и стрельба. Командир отряда оборачивается в ту сторону и тут же снова глядит на меня.

— Так, ладно, с тобой потом разберёмся. За мной! — командует он и направляется на звук стрельбы, ведя за собой отряд.

Буквально через секунду после того, как они заходят в то помещение, раздаются жуткие, полные боли, крики и звуки скрежета металла. Снова страх захватывает моё тело, однако, в голове даже не промелькает мысль покинуть пост. Просто не могу позволить себе подвести ЕГО. Страшно представить, что он может со мной сотворить, если я оплошаю.

Оттуда же, откуда изначально вышла та группа бойцов, выходит чугунный агент среднего размера. Невозмутимая морда, непоколебимая походка, ощутимая даже на расстоянии, тяжесть и сила этого вида агентов моментально дают понять, что дела плохи. Тут же за его спиной появляется ещё несколько железнобоких. Если до этого меня мог спасти пистолет с колючей водой, то сейчас я не успею перестрелять и половины. По всему телу пробегает дрожь, шерсть на загривке встаёт дыбом. Всем сердцем надеюсь, что они меня не тронут. Я ведь, тоже своего рода агент, пусть и на другой стороне баррикад. Хотя, когда я сейчас подумал об этом, то понял, что предателя они разорвут с ещё большим энтузиазмом. У меня плохо получается успокаивать.

Тем временем агенты уже начинают движение. Аккуратно обходя дыры в полу, они приближаются ко мне. Опомнившись, принимаюсь судорожно искать руками пистолет, но никак не могу его нащупать. В этот момент в проходе, из которого слышались крики, появляется обыкновенная тёмно-зелёная лягушка, кою я видел лишь в учебнике по биологии. Медленной вальяжной походкой она продвигается к середине помещения, не обращая внимания на толпу агентов. Когда на её пути попадается дыра в полу, она не спешит её обходить, а просто продолжает шагать, но уже по воздуху. Все агенты, кроме первого, видя перед собой лягушку, резко останавливаются и начинают почти беззвучно, из-за металлической оболочки, шипеть. Тот самый единственный оставшийся агент просто не успевает затормозить и врезается в амфибию. Споткнувшись о неё, словно о какой-то бордюр, он отлетает вбок. Даже не шелохнувшаяся, зелёная, явно не ожидая такого поворота, осматривается вокруг, останавливая взгляд на несчастном коте и поднимает левую лапку. Вдруг, торчащие из пола арматуры оживают. Неизвестная сила гнёт их в разные стороны, из-за чего они напоминают каких-то червей. Так же внезапно они замирают,"нацеливаются"на агента и влетают в него со всей силы, прошивая, словно иголки ткань. Из-под защитного слоя слышится лишь тихий-тихий писк, а из отверстий начинает сочиться кровь. Через секунду арматуры вылезают из тела бедняги и нацеливаются на других чугунных, некоторые из которых уже осторожно отползают назад. Их настигает та же участь, что и первого. Комнату заполняет ужасающий крик каждого из агентов и скрежет металла. Живые железяки поднимают в воздух котов и начинают, будто, играться с ними, разбрызгивая вокруг густую красную жидкость. От этого зрелища горячий и толстый ком подкатывает к горлу, а завтрак начинает проситься наружу, но убийственный взгляд лягушки заставляет меня сдержаться, чтобы не шевелиться и не провоцировать. Так мы смотрим друг на друга ещё минут пять. Всеми силами стараюсь не смотреть на тех агентов, чтобы лишний раз не напридумывать себе кучу сценариев, где меня также"прошивают"щупальца взбесившейся арматуры.

Амфибия слегка прищуривает глаза, после чего поворачивается ко мне боком и поднимает левую лапку. Все чугунные рассыпаются в мелкую серую крошку. Теперь на их местах остаются лишь небольшие кучки чего-то, похожего на металлическую стружку. Сразу после них исчезает и сама лягушка, от которой не остаётся ничего.

Этой ночью я не усну.

По встроенной в шлем рации слышу нашего командира.

— Говорит сержант Свиридов, всем проследовать к месту высадки. Сова-5, стой там, где стоишь.

Страх перед неизведанным и непонятным моментально сменяется на страх перед чем-то вполне реальным.

О нет. Он узнал. Что сейчас будет?! Это же охренеть какой крупный залёт! Так, спокойно-спокойно. ШТИР мне поможет. Он точно со своим-то влиянием сможет мне помочь.

Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на него, но на том месте, где он стоял и читал документы, его уже нет.

Чёрт-чёрт-чёрт! Что делать?! Лучшее, что со мной будет — это смещение с должности. В худшем же… Страшно подумать! Ну, будет явно легче, чем тем железнобоким… А вдруг это скажется на Максиме Ивановиче? Вдруг его тоже привлекут к ответственности!

Винтовка в моих руках начинает дрожать. От страха я готов сорваться с места. Улепётывать куда угодно, лишь бы избежать наказания. Но осознание того, что Безмятежеву из-за моего побега может достаться ещё хуже, притягивает к земле, не даёт сдвинуться. Становятся слышны громкие шаги. Этот грохот берцев об пол будто отсчитывает секунды оставшейся мне жизни. В моё поле зрения попадает Свиридов, появившийся из-за поворота коридора.

— Сова-5! — окликает он меня.

Я весь сжимаюсь.

— Сова-5, пулей ко мне! — приказывает он.

Подбегаю к нему, встав по стойке смирно.

— Нарушение прямого приказа вышестоящего по званию, Сова-5! Вы понимаете, как вы попали?! — он нависает надо мной.

— П-понимаю… — тихо отвечаю я.

— Что?! — его ярость наполняет комнату и ощущается почти физически. Она давит на меня, ещё сильнее вжимая в пол.

— Так точно, сержант Свиридов, понимаю! — отвечаю я, резко выпрямившись, использовав всю, взявшуюся непонятно откуда, смелость.

Он некоторое время недоумённо смотрит на меня.

— Эхх, Сова-5, с вами позже разберёмся. На место высадки, бегом, — уже усталым голосом, говорит командир, махнув рукой в сторону выхода.

Добегаю до БТРа, сажусь. Весь отряд молча на меня глазеет. Я решаю не говорить им ничего.

Едем обратно. В мыслях — лишь ожидание неизбежного. Скорее всего меня переведут к обычным рабочим. Буду на станке трудиться. Я слегка посмеиваюсь.

Представил? Василий, боец снайперского спецотряда, собирает какие-то детали на станке. Ну, надеюсь лишь, что это того стоило. Что я не зря помог ШТИРу.

Приезжаем, выходим, сдаём экипировку, расходимся по квартирам.

Ндаа, форму скорее всего придётся сдать. А мне она только начала нравиться. Серые цвета, удобство, стиль какой-никакой…

Я подхожу к двери, заношу кулак, чтобы постучать, как вдруг она резко открывается. Меня встречает Максим Иванович. Старичок в своём домашнем вязаном свитере, полосатых штанах и тапочках стоит передо мной. Удивлённое его лицо медленно, почти незаметно, сменяется на радостное. Уже видна его морщинистая улыбка. Глаза начинают слабо поблёскивать от влаги. Он обнимает меня, хлопает по спине. Отходит и кладёт руки на плечи.

— Вернулся, Васька. Вернулся! — радостно восклицает он.

На моей морде тоже расползается улыбка.

— Да, дядь Максим. Вернулся, — с некой грустной ноткой говорю я, сам того не замечая.

— Что случилось? — похоже он это заметил.

— Ничего страшного. Всё нормально. Давайте лучше чаю выпьем, а? — я пока не собираюсь говорить о моём провале.

— Вот это хорошо! Это мы с радостью. Давай, заходи, разувайся, — он уходит на кухню.

Да… Хорошо…

День спустя после той миссии, мне на телефон приходит уведомление. Пишут, что я разжалован в звании и что буду переведён на одно из предприятий по моему выбору.

Походу, придётся идти за станком работать. Хех.

Вдруг — звонок в дверь. Кажется, за мной уже пришли. Так рано? Я думал, даётся два-три дня после получения уведомления.

Подхожу к двери, открываю. Передо мной стоит человек в чёрном пальто, таких же брюках и шляпе. Серое лицо. Это ШТИР!

— Гражданин Безмятежев Василий Максимович, это вы? — спрашивает он.

— Да, — отвечаю я. Мои зрачки округляются от удивления.

— Вам приходило в недавнем времени уведомление подобного содержания? — он закрывает один глаз, а из другого начинает бить яркий свет. За секунду этот свет рассеивается и складывается в изображение бумаги с текстом, точь-в-точь повторяющим моё уведомление.

— Да. Именно такое.

— Приносим свои извинения за доставленные неудобства. Вы не будете переведены в промышленную зону. Также сообщаем вам, что вы приглашены на награждение сотрудников, участвовавших в последней операции.

— Я… Буду, конечно, — мой голос начинает подрагивать от удивления, но задуматься не хватает времени, так как нежданный гость продолжает.

— Рады слышать. Награждение начнётся ровно через двадцать одну минуту. Надеемся вас там увидеть. До встречи, — говорит, разворачивается и уходит.

Ещё некоторое время я стою в ступоре. Как такое может быть? Ладно, в любом случае, на награждении всё выясниться.

Через полчаса я уже сидел в большом актовом зале, полном зрителей. Вокруг всё такое красивое. Бежевые стены, белые узорчатые лампы на них. Красные сиденья, выставленные полукругом и обрамляющие сцену. Бархатный красный занавес медленно начинает подниматься. На сцене появляется человек в парадной военной форме с генеральскими погонами. Довольно упитанный мужчина. Даже кажется, что его китель вот-вот лопнет по швам. Он зачитывает унылую речь о долге, о чести, о вере в победу, перелистывая страницы на своей планшетке своими короткими толстыми, словно сардельки, пальцами. Во время тирады он кряхтит и изредка вытирает пот со лба. Я не особо его слушаю. Больше жду, когда объявят более важную информацию.

Часовой монолог, наконец, заканчивается. Вот мы и подходим к сути дела.

— Товарищи, вы, вероятно, задаётесь вопросом о важности этой операции. Так как наша организация пытается быть максимально открытой для всех её участников, я проясню вам всю ситуацию, — когда этот высокий чин говорил, на весь зал было слышно его тяжёлое дыхание. Похоже, в кресле ему сидится лучше, чем на сцене стоится.

— В здании, которое отбили наши отважные бойцы, находилась новейшая разработка, способная переменить ход борьбы с агентами. Подавитель агрессии “Импульс”, являющийся новым поколением для антенны “Связь”, проходил полевые испытания именно в этом здании. В последние дни, когда тесты были практически окончены, агенты совершили своё очередное нападение на нас, выбрав целью этот полигон. Большинство сотрудников, работавших над проектом, удалось спасти. Однако, саму антенну и её установку перенести было невозможно… — я снова перестал его слушать, задумавшись.

Антенна? Погодите, та самая антенна? Она повлияла на меня, а потом ещё и на штурмовые отряды. Что они собираются делать?

— Опять же благодаря нашим отважным бойцам мы смогли вернуть установку под свой контроль. Это награждение посвящено именно им!

На сцену по очереди начинают вызывать командиров отрядов, участвовавших в операции. Всё это время я обдумываю произошедшее.

Получается, вот зачем ШТИРу нужна была эта установка. Он добывал по ней информацию. Но он же работает на Порядок, и доверяют ему намного больше, чем другим. Или нет? Что-то происходит, определённо.

— Просим выйти на сцену командира специального снайперского отряда “Сова” — сержанта Свиридова Анатолия Павловича, а также одного из его подчинённых кадета Безмятежева Василия Максимовича! — громогласно звучит голос человека на сцене.

Что? Я? Почему?

Я поднимаюсь, выхожу на сцену, встаю рядом с командиром. Он злобно на меня косится, спрашивая взглядом: “Что ты-то здесь забыл, бестолочь?!”. Высокий чин зачитывает речь награждения и вручает нам по значку в виде серого щита, в середине которого изображена мишень, а над ней жёлтыми буквами надпись: “Порядок”. Под щитом написано: “За отвагу!”. Нас отпускают в зал и зовут следующих. Когда мы расходимся, сержант последний раз злобно зыркает на меня и занимает своё место.

Церемония награждения заканчивается. Теперь я точно могу отдохнуть от всего этого. Только я выхожу из актового зала, как у меня за спиной слышится металлический голос ШТИРа.

— Гражданин, — от такого официального обращения по позвоночнику пробегает неприятный холодок, — пройдёмте, — замечает мой испуганный взгляд. — Спокойно. Ничего страшного не случилось. Следуйте за мной.

Он ведёт меня по коридорам. В эти секторы я ещё не заходил. По виду они не меняются, видимо, весь бункер придерживается одного стиля. Пока мы пробегаем мимо множества дверей, я пытаюсь читать таблички на них. Больше всех запомнился только “Архив”. Другие названия слишком длинные, чтобы успеть прочитать. В этом самом архиве должны хранится все задокументированные происшествия. Интересно, недавняя операция уже там? Написано ли там про меня?

Рядом с металлической дверью мы останавливаемся. Табличка на ней гласит: “Мастерская”. ШТИР быстро открывает тяжёлую толстую дверь, будто она ничего не весит. Робот нажимает на выключатель, и свет озаряет огромное помещение с бетонными стенами, которое секунду назад было погружено во тьму. Посреди комнаты стоит цилиндрическое возвышение, высотой чуть больше меня. На нём разложены различного рода детали. Вдоль стен помещения располагается множество железных, вмонтированных в пол, столов и странной аппаратуры. В основном она представляет из себя похожие на шкафы ящики, покрытые большим количеством лампочек, датчиков и других мелких приборов. Ну и, самая умопомрачительная деталь, так сказать, интерьера. Ровно над тем цилиндрическим возвышением от потолка отходит огромная конструкция: длинный, разделённый на сегменты шаровыми шарнирами манипулятор, от которого также отходят более мелкие манипуляторы. Некоторые кисти этих железных рук заменены инструментами, начиная с аппаратом лазерной сварки, заканчивая гидравлическим молотом с плоским наконечником.

— Ч-что это? — указываю я на висящую конструкцию.

— Сборщик. Подробности тебе не понадобятся, следуй за мной, — он направляется в противоположный входу край помещения.

Повинуюсь. По пути замечаю, как за одним из столов, над которым всё это время горела лампочка, сидит пара гибридов в серой камуфляжной форме.

На самом деле, отличить гибрида от человека довольно сложно. Оба вида бесшёрстные, только у гибридов чуть больше волос. Оба вида говорят на одном языке. Оба вида носят примерно одну и ту же одежду. Для меня, как для того, кто не видел с детства обычных людей, приходилось долго привыкать к этим немного удлинённым мордам, по которым их и отличают.

Эти два гибрида играют в какую-то настольную игру с чем-то похожим на карты, но меньше, толще и чёрного цвета с белыми точками.

— Рыба! — резко выкрикивает один из них, ударяя одной из этих"карт"по столу с такой силой, что остальные подлетают в воздух.

Второй протяжно вздыхает и бросает свой"веер"на стол, закрывая лицо руками. Первый начинает заразительно смеяться во весь голос и поворачивается к ШТИРу.

— Начальник, вы чего сегодня так рано? — с довольнющей лыбой на лице (или морде) спрашивает он.

— Обстоятельства, — коротко отвечает робот.

— А этот молодчик? Когда это мы начали набирать бывших агентов в свои ряды? — всё тот же гибрид указывает на ошарашенного меня пальцем. — С кем боролись, на тех и напоролись, получается, — он весело бьёт по руке второго гибрида, видимо, пытаясь понять, дошёл ли до него смысл шутки. — Очередной"необходимый элемент"в твоём плане?

Глаза ШТИРа неодобрительно сощуриваются.

— Верно, — с тем же отсутствием эмоций в голосе говорит он.

Оба гибрида соскакивают с мест и подходят ко мне. Особо разговорчивый протягивает мне руку.

— Приветствую, кошак! — он задорно улыбается.

— Взаимно, псина, — по моему лицу расползается злобная ухмылка, и я пытаюсь крепко сжать его руку.

Вероятно, приняв это за вызов, а колкость за шутку, он сжимает мою ладонь ещё сильнее и начинает хохотать, после чего отходит. На его место встаёт второй, более угрюмый, нежели первый. То ли он сам по себе такой серьёзный, то ли всё из-за той проигранной партии, но выглядит он, как настоящий суровый боец. Он так же протягивает руку, я её пожимаю.

— Зовут Прямой, его — Косой, — полупёс показывает на своего дурковатого товарища. — Тебя как?

— Сова-5, — сухо отвечаю я.

— Это-то понятно, а свои тебя, как величают? — встревает Косой.

— Свои? — я задумываюсь.

Единственный, кто давал мне что-то, похожее на кличку, это Безмятежев. Но не говорить же им, как он меня называет! Хотя…

— Васька…? — в моём голосе слышится неуверенность.

Десять томительных секунд тишины, и всё помещение сотрясается от громогласного смеха Косого. Даже его друг прикрывает рот кулаком, чтобы не показаться некультурным.

— Отставить! — голос ШТИРа по-прежнему ровный, но в словах явно почувствовалась сталь.

Гибриды затыкаются.

— Рядовой, за мной, — спешным шагом он уходит в конец помещения и приближается к какому-то металлическому шкафу.

Следую за ним. Робот сначала рассматривает меня с ног до головы, а потом отщёлкивает дверной механизм и показывает то, что находится внутри. На нижней полке лежит тактический снайперский шлем, очень похожий на мой, но не это главный экспонат. Странный костюм с металлическими элементами на маске, руках, ногах и груди. По материалу ткань костюма напоминает кевлар. Маска оборудована встроенным противогазом, трубки которого отходят за спину. Вся система замкнутого дыхания очень компактная, трубки плотно прилегают к костюму, а не болтаются. На маске горят два красных глаза. Смотрят на меня, будто оценивают достоин ли я такой брони. В это время я уже представляю, как выглядел бы в нём. На мне кожаный плащ, перчатки, джинсовые брюки, красный шарф обмотан вокруг шеи, на голове ковбойская шляпа или что-то подобное. Я стою на фоне разрушенного войной города, глядя на воображаемую камеру впереди меня.

— Твоё обмундирование. Характеристики схожи или превосходят штурмовое.

— Это правда мне? Разве я настолько хороший боец? Что во мне такого? — растерянно лопочу я.

— Мной была вычислена твоя полезность. Ты подходишь.

— Ничего себе! — восклицает подоспевший Косой. — А почему-это у нас такого нет?! Мы тут месяц с лишним на тебя пашем, а, как появляется крутой костюмчик, то сразу котяре его даришь? Несправедливо, я считаю. Верно же? — он смотрит на Прямого, который кивает ему в ответ.

— Костюм оснащён экзоскелетом, поддерживающим носителя в заданном положении для более удобной стрельбы на дальние дистанции. Если проще — предназначен для снайпера. Вы — штурмовики. Он — снайпер. Вопрос исчерпан, — сухо отвечает ШТИР.

— Когда будут готовы наши? Мы были бы намного эффективнее с новым оборудованием, — Прямой складывает руки на груди.

— На данный момент вы в них не нуждаетесь. Ваша броня будет готова тогда, когда она вам понадобится, — робот поворачивается ко мне. — Должен сообщить. Я добился того, чтобы тебя перевели под моё командование. Приказы будешь получать непосредственно от меня. Могу вызвать в любой месяц, день или час. В твои обязанности входит прибытие сюда по первому моему вызову. Задача ясна? — он смотрит на меня, как некое божество смотрело бы на простое смертное существо.

И откуда у меня такие ассоциации?

— Так точно! — привычно отвечаю я.

— Тогда на этом всё. Ты свободен. Тренировки продолжать по графику. Поддержание твоего физического состояния необходимо для выполнения потенциальных миссий в будущем.

— Понял, — я немного замешкался. — Разрешите вопрос.

Он сощуривает глаза и снова внимательно меня осматривает.

— Разрешаю, — выпрямив спину и надменно глянув на меня, отвечает он.

— А зачем вам это оборудование? — указываю на шлем, лежащий на нижней полке шкафа.

ШТИР опускает голову и секунду глядит на часть, неподходящей к костюму, экипировки, после чего снова смотрит на меня.

— Анализ автоматической видеозаписи. Шлем твой. Ты мог видеть что-то, что будет для меня полезно.

— Я-я-ясно, — протягиваю я, делая вид, что понимаю. — Могу идти?

— Не задерживаю, — говорит он и снова переводит взгляд на гибридов.

Даже не помню, как вернулся домой. Решился рассказать всё Максиму Ивановичу. По его реакции стало ясно, что ему не очень понравилось то, что я рассказал. Он надеялся, что меня всё же переведут в промышленную зону. Почти нулевая опасность, а главное — стабильность.

И почему старик так обо мне заботиться? Мы даже не одного вида.

В любом случае, у меня уже нет выбора. Я не принадлежу себе. Моя судьба решилась в тот самый момент, когда этот робот первый раз со мной встретился. Теперь я лишь шестерёнка в механизме его планов ждущая свою очередь, чтобы выполнить новую задачу. Очередь…