Клянусь любить, или Выбор за мной

Тина Каверина, 2022

Что нужно женщине для счастья? Ласковый муж, большой дом, неограниченность в средствах?.. У Полины есть всё, но она несчастна. О любимом ходят слухи, будто он бизнесмен с тяжёлым криминальным прошлым, и это беспокоит девушку. Беспокоит настолько, что она начинает совершать опрометчивые поступки…

Глава 2

Слухи о моём муже ходят разные. И все кошмарные. А кто болтает о хорошем? Хорошее толком не пообсуждать. Дурные языки… Чёрт! И Паша молодец. Оправдался бы передо мной, чтобы я не мучилась, но нет. Молчит. Даже в тот самый вечер, когда мне донесли на него, у нас состоялся очень занятный разговор. А занятный он был тем, что мы говорили, не обозначая проблемы, но каждый понимал о чём речь.

Представляете, как я испугалась?

Домой вернулась хмурая, злая и уверенная, что наболтали мне неправду. Сочинённый бред, который помог людям почувствовать себя лучше. Учитывая обвинения и в каком тоне мне поднесли информацию, уверенность в тот момент казалась непоколебимой. Бред, чепуха и наглая ложь. А оказалось — не совсем.

Разуваясь в прихожей, я сразу окликнула мужа, хотелось немедленно пожаловаться. Он показался из кабинета с телефоном у уха и дал понять, что ему требуется несколько минут. Эти минуты следовало как-то пережить. Я поплелась в кухню, сварила кофе. Ждала, разглядывая двор за окном и спрашивая себя: зачем люди пакостят друг другу? Просто мне пакостить никому не хотелось и казаться лучше за счёт других тоже. А Паша тем временем подкрался со спины, обнял меня за плечи.

— Всё в порядке? — спросил в самое ухо.

Я вскрикнула:

— О господи… Бекетов!

— Всё в порядке? — смеясь, переспросил он.

— Напугал. Нет, всё очень плохо! Мне тут такое наговорили о тебе!

Потом я попыталась поймать его взгляд. Думала, мы вместе возмутимся, после посмеемся. Но улыбаться он прекратил, неспешно отстранился, придвинул стул и уселся рядом. Лицом повернулся ко мне — снова очень медленно.

Эта его нерасторопность по сей день доводит меня до тряски. Отреагируй он иначе, может, и не возникли бы сомнения? И жили бы мы счастливо.

— Что происходит? — заподозрив неладное, я нервно усмехнулась.

В глаза наконец посмотрела, а лучше бы сидела смирно, глядя перед собой, потому что поняла: Паша знает, о чём я хочу поговорить. Знает о слухах. Знает, что его называют бандитской сволотой.

— У родителей была? Всё хорошо? — спросил он как-то глухо, отстранённо, явно размышляя о другом. А я не могла отвести от него взгляд. — Полина, как родители?

— Что?

— Родители, — терпеливо повторил он.

— Хорошо, — вяло кивнула я и придвинула к нему чашку с кофе, убеждая себя, что мне показалось. Показалось. — Слушай, Паш… — Договорить всё-таки не получилось, сердце совершило невероятный скачок.

Чёрт побери! Знает и ждёт.

Смотрел на меня муж так, что захотелось провалиться. К чашке даже не притронулся.

— Это же неправда? — рискнула я спросить напрямую. Он отчего-то предпочёл сделать вид, что не понимает меня, окончательно при этом запутав. Скрестил руки на груди и выдал:

— Ты о чём?

— Ты ведь знаешь, — нахмурилась я.

— Нет, поясни. Очень хочу послушать.

Я не имела ни малейшего представления, чего он добивается отрицанием. Зачем притворяется и хочет послушать меня? Зачем ведёт свою игру «в гляделки»? Это всё дико раздражало, я разозлилась:

— Можешь, пожалуйста, так не смотреть?

— Как «так»? — Он слегка пожал плечами, а я кивнула на него:

— Вот так.

— Как же?

— Прекрати, пожалуйста!

— Ты предлагаешь отвернуться?

— Ничего я не предлагаю! Просто не смотри так.

— Да как «так»?

Я вздохнула и отмахнулась, препираться мы можем долго, и снова уставилась в окно.

— Что-нибудь скажешь? — От меня Паша всё-таки отвернулся, сел лицом к столу и принялся покручивать чашку, изредка попивая кофе. Я еле сдержалась, чтобы не зареветь от обиды, потому что до меня вдруг дошло: он ждал этого разговора. Всё понимал и ждал, поэтому кривлялся.

Это стало началом моего непонимания любимого человека. Отстранённый и равнодушный. Это был не тот Бекетов, не мой Пашка.

— Скажу… — Я вновь вздохнула, но уже глубоко, как перед прыжком в воду. — Долго ты собирался скрывать это от меня? Вообще собирался что-либо говорить?

Чашка застыла в воздухе. Паша сидел с таким видом, будто я спросила нечто непозволительное. Взгляда удосужилась похуже прежнего, я еле стерпела и не сорвала с места. Видимо, выразилась некорректно, не понравилась его бандитской душе такая формулировка. Наверное, потому что не скрывал. Или только от меня.

— И кто тебе наплёл? — хмуро спросил он, возвращая чашку на стол.

— Так это правда? — вытаращилась я на него. — Паша…

— Кто наплёл, я спрашиваю.

Он спросил, а я молчала. Его тон и весь разговор мне не нравились. Это не может быть правдой.

— Полина, кто?

— Я не узнаю тебя и не понимаю. Тебе это сейчас важно?

Отвечать он не собирался, ожидая моих объяснений. Даже тут не уступил. Не выдержав, я захотела подняться, однако Паша схватил меня за локоть.

— Стой. — Больше походило на приказ, чем на просьбу, что окончательно взбесило.

— Отпусти! — прошипела я, не глядя на него.

— Полина, погоди.

— Не хочу! Отпусти меня!

— Послушай, — резко сказал он и сильнее сжал мою руку. — Для меня важно не это. — Я вновь дёрнулась, тогда он рявкнул: — Сядь! Клятву свадебную помнишь? Видимо, нет. А я вот запомнил на всю жизнь.

— Да пошёл ты к чёрту! — заорала я, но не от злости, скорее от бессилия.

Сорвалась с места, уронила стул, но муж не позволил мне уйти. Поймал в дверях, схватил в охапку, я закричала в капкане его рук. От лёгкой встряски крик прервался, я закряхтела, стараясь сползти на пол. Ноги согнула, свитер задрался… Паша пыхтел над ухом, не думая меня отпускать, но и я не сдавалась. Продолжала елозить в его руках, которые, к слову, оказались под одеждой.

В итоге всё равно далеко не продвинулась. Прижатая к стене без несчастного свитера, в бюстгальтере, я приняла победу мужа. Он всегда побеждает.

— Паша… Отпусти, а?

— Насовсем? Никогда.

Звучало красиво, только я разрыдалась, потому что поверила, что никогда не отпустит. И не поверила в его непричастность.

— Это неправда, — сказал он, угадав мои мысли. Однако звучало уже не очень убедительно.

Поскандалили мы в тот вечер на славу, хотя до битья посуды не дошло. Но ещё чуть-чуть и непременно бы что-то полетело.

— С кем ты говорила? — спросил он, когда мы вновь уселись за стол.

Разумеется, на вопрос я не ответила. Не мне оправдываться. Сидела, шмыгала носом и прятала взгляд. Меня очень беспокоил факт, что Паша был прекрасно осведомлён о болтовне вокруг его личности и это его не тревожило. А вот я ничего не знала и меня даже очень встревожил весь происходящий абсурд. А ещё безумно огорчило, что муж не рассказал мне обо всём сам, раз это неправда.

Впрочем, ничего не изменилось. Внятных объяснений я так и не получила.

Он пытался успокоить меня просто говоря, что слухи и он — это совершенно несопоставимые вещи. Конечно, этого мало. Не на пустом же месте они взялись? И упоминания клятвы мне тоже было недостаточно. Тем более позже выяснилось — доля правды есть.

Болтовня, будто десяток заведений в городе принадлежит моему мужу, правдива. Это стало вторым шоком. При желании я легко бы поверила в остальное, но естественно мне этого не хотелось. И сейчас не хочется, вот я и мучаюсь ночами. А Паша с тех пор отказывается что-либо обсуждать. Тема для него закрыта и отступать он не собирается, на всё предъявляя один аргумент.

Слухи — это прошлое, оно меня не касается, есть настоящее и будущее. Прошлое тем временем перетекло в настоящее и пустило корни в наше будущее, но он в упор этого не видит. Вот такой парадокс на фоне клятвы.

Возможно, я какая-то неправильная. Мне бы закрыть глаза и жить. Я пробовала, честно. Пыталась убедить себя, но после вновь приходила к выводу, что имею право знать. Ведь какая-то правда есть? И она мне нужна. Просто нужна, иначе сойду с ума.