Жажда

Трейси Вульф, 2020

Мой мир изменился, когда я прибыла в элитную школу Кэтмир, скрытую ото всех среди снегов Аляски. Вот она я, простая девушка, месяц назад трагически потерявшая родителей. Кэтмир – это враждебное место, полное древних тайн, и теперь это мой дом. Новеньких здесь не любят. Особенно агрессивно ведет себя Джексон Вега, глава загадочного Ордена и самый популярный парень школы. Но что-то тянет меня к нему, что-то необъяснимое. Может, он поможет мне понять, как жить дальше, или… погубит?

Глава 5

Между ярко-розовым цветом и Гарри Стайлзом^[4] есть кое-что общее

— Где тут ее кровать? — спрашивает Флинт, втащив меня в комнату.

— Та, что справа, — отвечает Мэйси. Ее голос снова звучит странно — на пару октав выше, чем обычно, и я оглядываюсь через плечо, чтобы посмотреть, все ли с ней в порядке.

Она выглядит нормально, но глаза у нее округлились и она все время зыркает то на Флинта, то на все остальное. Я вопросительно смотрю на нее, но она только молча качает головой, что означает: не говори НИЧЕГО. И я не говорю.

Вместо этого я оглядываю комнату, которую мне несколько месяцев предстоит делить с моей двоюродной сестрой. И сразу же понимаю: что бы она там ни говорила насчет того, что я без проблем могу попросить для себя отдельную комнату, она с самого начала планировала поселить меня именно тут.

Начать хотя бы с того, что все ее вещи аккуратно разложены и расставлены только в одной половине комнаты, оформленной в радужных цветах. И еще, незанятая кровать уже застелена — ну конечно, как же иначе? — ярко-розовым бельем и ярко-розовым стеганым пуховым одеялом с рисунком из огромных белых цветов гибискуса.

Этот оттенок розового куда больше напоминает мне куклу Барби в костюме для сёрфинга, чем мой дом, но Мэйси я не скажу этого ни за что. Ведь очевидно, что моя двоюродная сестра была готова разбиться в лепешку, чтобы мне тут было уютно. И я ценю ее старания.

— Спасибо. Это так мило.

— Весьма веселый цвет, — замечает Флинт, помогая мне добраться до кровати. По взгляду, которым он смотрит на меня, я вижу, что сказано это не без иронии, и от этого он начинает нравиться мне еще больше. Тот факт, что он понимает, насколько несуразен выбор Мэйси, но слишком тактичен, чтобы сказать нечто такое, что могло бы задеть ее самолюбие, еще выше поднимает его в моих глазах. Возможно, мне повезло и у меня появился еще один друг, думаю я.

Она ставит мои чемоданы возле изножья кровати, затем отходит в сторону, а я плюхаюсь на матрас, поскольку у меня все еще немного кружится голова.

— Тебе что-нибудь нужно? — спрашивает он.

— Спасибо, нет, — отвечаю я. — Спасибо за помощь.

— Всегда пожалуйста, Новенькая. — Он дарит мне сияющую улыбку. — Обращайся.

Я почти уверена, что при виде этой улыбки у моей двоюродной сестры вырывается чуть слышный стон, но она ничего не говорит, а просто подходит к двери и, натянуто улыбаясь, ждет, когда он выйдет. На прощание он машет мне, затем, сжав пальцы в кулак, касается им кулака Мэйси.

Как только она закрывает за ним дверь и запирает ее, я говорю:

— Ты запала на Флинта.

— Вовсе нет! — отвечает она, выразительно глядя на дверь, как будто он может слышать наш разговор, несмотря на толстые доски.

— Да ну? Тогда в чем дело?

— В каком смысле? — Ее голос опять стал на пару октав выше, чем обычно.

— Сама знаешь, в каком. — Я ломаю руки, хлопаю ресницами и довольно сносно имитирую те звуки, которые она успела издать с тех пор, как ее отец попросил Флинта помочь.

— Я никогда так не делаю.

— Очень даже делаешь, — говорю я. — Но я что-то не пойму — если он тебе нравится, почему ты не пыталась поговорить с ним подольше? По-моему, это был очень удобный случай.

— И вовсе он мне не нравится! — настаивает она и смеется, когда я устремляю на нее многозначительный взгляд. — Я хочу сказать, что он, конечно, шикарный парень, ужасно милый и чертовски умный, но у меня уже есть бойфренд, который мне очень дорог. Просто Флинт… это Флинт. Ты меня понимаешь? И он был тут, в нашей комнате, и стоял у твоей кровати. — Она вздыхает: — С ума сойти.

— Что, сносит крышу, да? — дразню ее я.

— Да ну тебя. — Она картинно закатывает глаза. — Это не настоящее увлечение, а скорее…

— Что, дело в том мистическом ореоле, который окружает самого популярного парня в школе?

— Да, точно! Именно так. Правда, в списке самых популярных парней Флинт стоит все-таки не настолько высоко. Первые места в нем занимают Джексон и его компания.

— Джексон? — переспрашиваю я, пытаясь говорить небрежно, хотя все мое тело напряжено. Не знаю, как я поняла, что Мэйси говорит о том самом парне, но я уверена, что это именно так. — Кто такой этот Джексон?

— Джексон Вега. — Она всем своим видом изображает дикий экстаз. — Я понятия не имею, как можно объяснить, что представляет из себя Джексон, разве что… О, погоди! Ты же видела его.

— В самом деле? — Я пытаюсь не замечать вновь охвативший меня трепет.

— Да, по дороге в нашу комнату. Он был одним из тех парней, которые чуть было не засадили мне дверью прямо в лицо. Тот, который шел первым и выглядел жутко сексуально.

Я прикидываюсь шлангом, хотя мое сердце вдруг начинает неистово колотиться.

— Ты имеешь в виду тех четверых, которые полностью проигнорировали нас?

— Ага. — Она смеется. — Но не принимай это на свой счет. В этом весь Джексон. Он… устрашающий тип.

Если судить по нашему с ним разговору, в нем есть и много чего другого, думаю я. Но я не стану говорить о том, что случилось с Мэйси у входа в наш коридор, ведь мне пока не понятно даже, что думаю об этом я сама.

И я делаю то единственное, что можно сделать в такой ситуации, — меняю тему беседы:

— Огромное спасибо за то, что ты обустроила комнату, чтобы мне было уютно. Я тебе очень благодарна.

— О, не бери в голову. — Она небрежно машет рукой: — Пустяки.

— Уверена, что это были вовсе не пустяки. Вряд ли найдется много таких компаний, которые готовы доставлять покупки по адресам, находящимся в полутора часах езды от Хили.

Она слегка краснеет и отводит глаза, как будто не хочет, чтобы я знала, каких усилий ей стоило сделать так, чтобы я чувствовала себя тут как дома. Но затем она пожимает плечами и говорит:

— Вообще-то мой отец знает все компании, у которых есть такая доставка. Так что это было нетрудно.

— Все равно ты моя самая любимая двоюродная сестра.

— Я твоя единственная двоюродная сестра.

— Это вовсе не означает, что ты не самая любимая.

— Эту фразу часто повторяет мой отец.

— Говорит, что ты его самая любимая двоюродная сестра? — прикалываюсь я.

— Ты понимаешь, о чем я. — Она досадливо вздыхает: — Ты ведь знаешь, что ты зануда, да?

— Еще бы.

Она смеется, подойдя к маленькому холодильнику, стоящему рядом с ее письменным столом.

— Вот, попей, — говорит она, достав большую бутылку воды и бросив ее мне. — И я покажу тебе все остальное.

— Остальное?

— Ага. Есть еще кое-что. — Она подходит к одному из стенных шкафов и открывает его дверцы. — Я подумала, что твой гардероб не очень-то подходит для Аляски, и немного дополнила его.

— Немного — это слабо сказано, ты не находишь?

В шкафу висят несколько черных юбок и брюк, а также белые и черные блузки, фиолетовые и черные тенниски, два черных блейзера и два черно-красных шарфа из шерстяной шотландки. Кроме того, я вижу здесь несколько хлопчатобумажных толстовок на молнии с подкладкой и капюшонами, кучу толстых свитеров, плотную теплую куртку и еще два зимних полукомбинезона — на сей раз, к счастью, не ярко-розовых. Внизу стоят несколько пар новых туфель и теплых непромокаемых зимних сапог, а также большой ящик, похоже, полный книг и школьных принадлежностей.

— В ящиках твоего комода лежат носки, термобелье и флисовые куртки и штаны. Я подумала, что для тебя переехать сюда и так будет достаточно тяжело, и мне не хотелось, чтобы ты беспокоилась еще и об этом.

И вот так просто она ухитряется пробить брешь в первой линии моей обороны, мои глаза наполняются слезами, и я отвожу взгляд, быстро моргая в попытке скрыть, что я не что иное, как ходячая катастрофа.

Но у меня явно ничего не выходит, потому что Мэйси тихо вскрикивает, вмиг оказывается рядом и заключает меня в объятия, благоухающие кокосом. Здесь, в самом центре Аляски, этот аромат кажется неуместным, но он удивительно хорошо успокаивает.

— Грейс, я знаю, что это ужасно. Все это настоящая жесть, и мне так хочется тебе помочь. Хочется взмахнуть волшебной палочкой и сделать так, чтобы все стало как прежде.

Я только молча киваю, потому что в горле у меня стоит ком. И потому что мне нечего сказать. Разве только что мне хочется того же.

Как же невыносимо осознавать, что последние слова, которыми я обменялась с моими родителями, были произнесены в пылу ссоры, кажущейся мне теперь такой глупой.

Как невыносимо думать, что два часа спустя мой отец не справился с управлением, их машина упала с утеса и, пролетев несколько сотен футов, упала в океан.

Более всего мне хочется вновь ощутить аромат маминых духов и хотя бы один только раз вновь услышать низкий, грудной голос отца.

Я позволяю Мэйси держать меня в объятиях столько, сколько могу терпеть — наверное, всего секунд пять, — после чего отстраняюсь. Мне не очень-то нравятся прикосновения — так было всегда, а после гибели моих родителей это неприятие стало еще острее.

— Спасибо за… — я показываю рукой на кровать и стенной шкаф. — За все.

— Пустяки. И я хочу, чтобы ты знала — если тебе когда-нибудь захочется поговорить или хоть что-то понадобится, то я тут, рядом. Я понимаю, это не то же самое — ведь моя мать уехала, а не умерла. — Она с усилием сглатывает и, прежде чем продолжить, делает глубокий вдох. — Но я знаю, каково это — чувствовать себя одинокой. И умею слушать.

Сейчас она впервые заговорила о смерти. И о том, что случилось с моими родителями. И благодаря этому мне намного, намного легче искренне сказать ей спасибо, хотя сейчас я вспоминаю, что Джексон тоже не стал увиливать от этой темы. Пусть во всех других отношениях он и придурок, но, говоря о гибели моих родителей, он называл вещи своими именами. И не обращался со мной так, будто достаточно одного резкого слова — и я рассыплюсь на куски.

Наверное, поэтому я все еще продолжаю думать о нем, хотя мне следовало бы списать его со счетов.

Мэйси кивает, глядя на меня тревожным взглядом, отчего мне становится еще хуже.

— Наверное, мне надо распаковать вещи. — Я с отвращением смотрю на мои чемоданы. У меня такое чувство, словно я только что их запаковала, и в эту минуту мне совершенно не хочется доставать из них содержимое. Только не теперь, когда меня так манит моя ядовито-розовая постель.

— С этим тебе могу помочь я, — говорит Мэйси и показывает мне на дверь в противоположной стене. — Почему бы тебе не принять душ и не переодеться в пижаму? А я тем временем прослежу за тем, чтобы тебе доставили обещанный моим отцом суп, потом ты поешь, примешь таблетки и ляжешь спать. Будем надеяться, что, проснувшись, ты уже немного привыкнешь к здешней высоте.

— Это было бы… — Я и правда чувствую себя паршиво, и мне очень хочется принять душ. А также заснуть, ведь я так нервничала из-за предстоящего переезда на Аляску, что всю последнюю неделю почти не спала.

— Наверное, ты хочешь сказать, что это было бы чудесно? — подсказывает мне Мэйси.

— Да, именно это я и имела в виду.

— Вот и хорошо. — Она подходит к своему шкафу и достает пару полотенец. — Пока будешь в душе, тебе принесут сюда горячего супа, и надеюсь, что уже через полчаса ты почувствуешь себя куда лучше.

— Спасибо, Мэйси. От всего сердца.

Ее лицо освещает широкая улыбка.

— Всегда пожалуйста.

Пятнадцать минут спустя я уже вышла из душа, надев мою любимую пижаму — концертную футболку с изображением Гарри Стайлза, выпущенную по случаю его первого сольного тура, и синие флисовые штаны с рисунком из белых и желтых маргариток. И обнаруживаю, что Мэйси танцует под песню того же Гарри Стайлза «Watermelon Sugar».

Одно слово — кисмет.

Мэйси охает и ахает по поводу моей эксклюзивной футболки, как я и ожидала, но в остальном оставляет меня в покое. Если не считать ее настоятельного напоминания о том, что мне надо целиком выпить большую бутылку воды и принять таблетки.

На моей тумбочке стоит миска куриного супа с лапшой, но сейчас у меня уже нет сил что-то есть. Я ложусь в кровать и натягиваю на голову ярко-розовую простыню и ярко-розовое одеяло.

Последнее, о чем я думаю перед тем, как погрузиться в сон, — это то, что, несмотря ни на что, сейчас мне впервые со дня гибели моих родителей не пришлось делать над собой усилие, чтобы не расплакаться в ду́ше.

Примечания

4

Гарри Эдвард Стайлз (Harry Styles) — британский певец, автор песен и актер, прославившийся благодаря участию в популярном бойз-бэнде One Direction, а затем начавший сольную карьеру.