Тайная жизнь Фиделя Кастро. Шокирующие откровения личного телохранителя кубинского лидера

Хуан Рейнальдо Санчес, 2014

Перед читателем воспоминания бывшего сотрудника личной охраны кубинского лидера Фиделя Кастро. Хуан Рейнальдо Санчес семнадцать лет служил телохранителем Кастро, видел своего шефа в неформальной обстановке; он рассказывает о неизвестных широкой публике сторонах жизни Команданте: его женах и любовницах, об отношении с детьми и с родственниками, о проблемах со здоровьем, о пристрастиях и антипатиях Фиделя, о персональном флоте, личных резиденциях и о его амбициозных планах.

Глава 2. Я, Хуан Санчес, телохранитель Фиделя

Сколько себя помню, я всегда был влюблен в огнестрельное оружие. Не случайно на вершине своей карьеры, в 1992 году, я выиграл состязание на звание лучшего стрелка из пистолета на Кубе, а ведь в нем участвовали самые лучшие специалисты этого дела. А началось все с того, что в шесть лет я получил в подарок первый ковбойский пояс с кобурой и великолепным пистонным револьвером серебряного цвета. В последующие годы я регулярно получал новое ковбойское снаряжение и, главное, новые кольты. Так что детство свое я проводил за отстрелом воображаемых индейцев и опасных бандитов. Но вместо того чтобы просто играть на уровне «Бах! Бах! Ты убит!», я относился к своей миссии очень серьезно, всегда тщательно прицеливался в движущуюся мишень, вытянув руку и ловя ее на мушку.

Подростком я перешел на стреляющие свинцовыми пульками пневматические ружья — идеальное оружие для стрельбы по мишеням с расстояния десять метров. Вот почему впоследствии я стал лучшим стрелком личной охраны Фиделя! Сегодня, когда мне уже за шестьдесят, я не реже одного раза в неделю упражняюсь в стрельбе в тире во Флориде (США), где с 2008 года живу в изгнании. И разумеется, я не выхожу из дому без своего пистолета: если кубинские агенты, которых во Флориде множество, попытаются помешать мне заговорить, я готов их встретить как следует! Но вернемся к моему детству…

* * *

Родился я 31 января 1949 года в Ла-Лисе, бедном квартале на западе Гаваны, почти ровно за десять лет до победы кастровской революции. Когда мне было два года, мой отец, рабочий на птицеводческом предприятии, разошелся с моей матерью, которая была домохозяйкой. Поскольку она была слишком бедна, чтобы растить меня в одиночку, а отец не собирался ей в этом помогать, было решено отдать меня на воспитание бабушке и дяде по отцовской линии, жившим вместе. На Кубе в таком решении нет ничего необычного: как и в других странах Карибского региона, семья здесь — величина с изменяющейся геометрией.

Бабушка берегла меня словно зеницу ока: она относилась ко мне как к родному сыну. А дядя, которого я называл папой, быстро заменил мне отца. Мои контакты с матерью, жившей в том же квартале, не были прерваны: время от времени я виделся с нею. Я ни в чем не нуждался, потому что мой дядя имел хорошо оплачиваемую работу. Главный бухгалтер на крупной гаванской бойне, он был счастливым обладателем белого «бьюика» модели 1955 года, оснащенного — неслыханным по тем временам новшеством — кондиционером. По выходным он катал нас на своей шикарной машине, иногда даже до Варадеро, знаменитого курортного места, расположенного в ста пятидесяти километрах от столицы.

Итак, 1950-е годы. Золотой век Кубы, и в первую очередь золотой век кубинской музыки: румба, мамбо, ча-ча-ча. Звезд той эпохи звали Бенни Море, Орландо Валлехо, Селия Крус. Они выступали в модных ночных клубах («Тропикана», «Монмартр»), в дорогих престижных отелях («Насьональ», «Ривьера») или в казино, которыми владели Лаки Лучано^[4] и другие итало-американские мафиози.

С точки зрения экономики это тоже была благословенная пора — но мы не отдавали себе в этом отчет. Намного более богатая, чем Испания генералиссимуса Франко, Куба производила в то время сахар, бананы, никель: это была одна из наиболее развитых стран Латинской Америки. Это подтверждают данные Организации экономического сотрудничества и развития: наряду с нефтедобывающей Венесуэлой и экспортером мяса Аргентиной, Куба была одним из трех государств региона, где в наименьшей степени проявлялся разрыв между богатством и бедностью и в которой были наиболее благоприятные условия для жизни и развития человека (уровень грамотности, средняя продолжительность жизни и т. д.). Процветание среднего класса выражалось в большом количестве машин made in USA, в настоящем буме приобретения электробытовой техники (телевизоров, холодильников и т. д.), в посещении ресторанов и бутиков, которые никогда не пустели. Гавана купалась в атмосфере общества потребления. На Рождество на прилавках магазинов лежали яблоки и груши, привезенные из Европы. Но в столице, где в ночи ярко сверкали неоновые огни дискотек, нисколько не заботились о трудностях деревенского мира. Неграмотных крестьян бессовестно эксплуатировали за гроши американские транснациональные корпорации, такие как «Юнайтед фрут компани». Но кого волнует социальное неравенство, кроме кучки студентов-идеалистов, уже мечтающих о революции?

В политическом плане это было беспокойное десятилетие, в котором смешались политическое возбуждение, коррупция и студенческие волнения. Взрывной коктейль. В августе 1951 года лидер Ортодоксальной партии Эдуардо Чибас, крупный полемист и важная фигура политической жизни, покончил с собой в прямом радиоэфире после очередной тирады о коррупции и преступности, пронизавших правительства Рамона Грау и Карлоса Прио. Это вызвало всеобщий шок. В следующем, 1952 году Фульхенсио Батиста вернул себе власть, совершив государственный переворот за месяц до назначенных выборов, которые он непременно проиграл бы^[5]. Прошел год, и 26 июля 1953 года о себе громко заявил молодой адвокат по имени Фидель Кастро, о котором уже начали говорить на студенческих демонстрациях: с группой сторонников он предпринял вооруженное нападение на казарму Монкада в Сантьяго-де-Куба, на востоке страны. Большинство нападавших были перебиты в перестрелке либо арестованы и казнены. Провал был полным. Арестованного, преданного суду и приговоренного к тюремному заключению Фиделя Кастро амнистировали два года спустя. История только начиналась: он уехал в Мексику, где брат Рауль познакомил его с аргентинцем по имени Эрнесто Гевара, которого все называли Че. После нескольких месяцев подготовки группа из восьмидесяти двух человек под командованием Фиделя Кастро на борту купленной по случаю яхты «Гранма» вышла в море и причалила к южному берегу Кубы. Они ушли в горы и начали партизанскую войну. В 1956 году Фидель Кастро скрывался в горном массиве Сьерра-Маэстра, он являлся предводителем партизанской армии, Движения 26 июля, или M-26^[6], названного так в память о дате нападения на казарму Монкада.

В 1958 году история ускорила свой ход: Вашингтон прекратил помощь коррумпированному режиму Батисты, который все больше дискредитировал себя. В том же году, в феврале, M-26 осуществило одну из самых памятных своих акций: двое мужчин в масках проникли в отель «Линкольн» в Гаване и похитили одного из его ВИП-кли ентов: аргентинского автогонщика Хуана Мануэля Фанхио. Какой переполох! Полиция выставила на всех дорогах и перекрестках кордоны и посты, но найти Фанхио не удавалось. Похитители поселили его в комфортабельном доме в Гаване, где пытались увлечь своей революционной программой. Успех был более чем скромен: аргентинский гонщик оказался совершенно аполитичным человеком. Однако обходились с ним хорошо, и за двадцать девять часов заточения он успел подружиться с этими идеалистами. Данная акция людей Фиделя стала большим успехом. Они заставили заговорить о себе. И вынудили власти отменить проведение на Кубе автогонок Гран-при. Победа была чисто психологической, но бесспорной: после «дела Фанхио» все больше и больше кубинцев стали чувствовать, что режим Батисты шатается. Через десять месяцев он рухнет, точно сгнивший плод. 1 января 1959 года. Термометр показывает тридцать два градуса в тени. Диктатор удрал в Португалию, на улицы высыпал ликующий народ.

Толпа поет, танцует, кричит: Viva la revolución!^[7] Улицы украшены красно-черными полотнищами M-26. Фидель, обладающий феноменальным умением выдерживать паузу, заставляет ждать себя целую неделю! Затем он совершает триумфальный въезд в Гавану в стиле римского императора. За неделю он со своими барбудос пересек страну с востока на запад, преодолев тысячу километров. Повсюду на пути их встречали как героев. Наконец, 8 января партизанская армия вступила в столицу. Фидель стоял на джипе. Он был похож на забравшегося на танк Цезаря.

Я видел все это с прекрасного места: с балкона квартиры моего отца на втором этаже дома на проспекте Виа Бланка. Я присутствовал при том, как вершится история. В тот день мы впервые увидели живьем лица этих полубогов, которых звали Фидель Кастро, Че Гевара, Камило Сьенфуэгос, Убер Матос, Рауль Кастро. Они были молодыми, раскрепощенными, харизматичными, красивыми: настоящие латинские любовники.

* * *

Я очень четко помню слова отца, сказанные во время встречи Фиделя в Гаване. Он повернулся ко мне и сказал:

— Вот увидишь, этот парень вернет Кубе уверенность. Теперь все будет хорошо.

В тот момент я был далек от мысли, что через пятнадцать лет стану сотрудником ближней охраны Команданте…

В колледже, а потом в лицее я лучше всего успевал по литературе, истории и особенно отличался в спорте: бейсбол, баскетбол, бокс и карате, по которому я имею черный пояс. Хотя внешне я не производил впечатления большого силача, был довольно задиристым малым. Никого и ничего не боялся. А поскольку я заступался за своих друзей, пользовался среди них большим уважением. История из тех времен: в один субботний вечер — мне тогда было семнадцать лет — я отправился на танцы в гаванский квартал Кано. Там же находился молодой, но уже довольно известный боксер Хорхе Луис Ромеро. Видя, что он очень настойчиво клеит мою подружку, я спросил, в чем проблема. Объяснение переросло в драку, не выявившую победителя. Прибывшим полицейским пришлось стрелять в воздух, чтобы рассеять образовавшуюся толпу зевак. Полиция попыталась забрать нас обоих, но хитрый боксер сбежал по-английски: не прощаясь. В комиссариате я отказался назвать его имя — вопрос чести. Через три дня Ромеро позвонил в мою дверь. Я был уверен, что он явился продолжить нашу разборку. «Подожди меня на углу улицы, я приду через две минуты», — сказал я, готовый к драке. Но, когда мы вышли, он объяснил, что пришел поблагодарить меня за то, что не заложил его легавым. С этого дня надежда кубинского бокса стал одним из лучших моих приятелей.

В 1967 году моя семья, как и многие другие кубинские семьи, разделилась. Мои дядя и бабушка, разочарованные революцией, сумели перебраться в Соединенные Штаты. В следующие сорок лет я не увижу того, кто воспитал меня. Страница перевернулась; я возвратился жить к матери. В отличие от дяди и бабушки она оставалась убежденной сторонницей революции, но была все так же бедна. С помощью друга я нашел место в строительной компании, называвшейся «Управление специальных работ». Ее задачей было строительство домов для вождей революции. И вот я стал рабочим на стройке: таскал мешки с цементом, катал тачки с песком, укладывал кирпичи. Но через год задачи «Управления специальных работ» были выполнены, всех рабочих направили на уборку сахарного тростника в район Гуинес в тридцати километрах от столицы. Мне вручили мачете, и я стал рубщиком сахарного тростника. Адская работа! И опасная. Риск пораниться на этих выжигаемых солнцем полях присутствует постоянно: и при обращении с острым оружием, и из-за возможности наступить на листья растений, острые, точно лезвие бритвы. К счастью, после тридцати дней работы под палящим солнцем на сахарных плантациях я узнал, что меня призывают на военную службу, с 1965 года ставшую по инициативе министра вооруженных сил Рауля Кастро всеобщей и обязательной.

Когда я вернулся в Гавану, офицер на призывном пункте объяснил мне, что речь идет не об обычной воинской службе, а о деле куда более серьезном: я был отобран министерством внутренних дел (МИНИНТ^[8] по принятому сокращению) для прохождения специальной подготовки. На протяжении многих месяцев особый отдел МИНИНТа тайно наблюдал за мной и изучал втайне от меня. Они исследовали мое окружение, составили мой психологический портрет, удостоверились, что члены моей семьи, оставшиеся на Кубе, являются убежденными фиделистами, после чего сделали вывод о том, что моя преданность делу революции вне всяких подозрений. Тогда МИНИНТ предложил мне немедленно поступить на службу.

— Если согласишься подписать контракт, будешь получать жалованье в сто двадцать песо вместо семи, что получают обычные солдаты, — сообщил мне офицер-вербовщик. — И будешь иметь три увольнительные в неделю.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

4

Лаки (Счастливчик) Лучано — настоящее имя Сальваторе Лукания (1897–1963), один из главарей американской организованной преступности. После Второй мировой войны депортирован из США в Италию. Заправлял игорным бизнесом на Кубе, наладил транспортировку наркотиков из Юго-Восточной Азии в США через Европу. Умер от сердечного приступа. (Примеч. пер.)

5

Рубен Фульхенсио Батиста (1901–1973) был президентом Кубы с 1940 по 1944 год, победив на демократических выборах. В его правительство входили министры-коммунисты.

6

М от исп. movimiento — «движение». (Примеч. пер.)

7

Да здравствует революция! (исп.). (Примеч. пер.)

8

От исп. Ministerio del Interior. (Примеч. пер.)