Оно мне было надо. Вертикальные мемуары

Эдуард Струков

Мемуары свидетеля эпохи, написанные в жанре авантюрно-плутовского романа. Ироничные и откровенные истории, объединённые одним героем, за которым явственно угадывается автор. Полудокументальное повествование об одной отдельно взятой человеческой жизни, в котором нашлось место и страшному, и смешному, и грустному. Интересная и предельно честная книга, написанная живым и современным русским языком в редком жанре вертикальной миниатюры, иллюстрирована уникальными фото. Книга содержит нецензурную брань.

Дипломник

Степанов написал пять дипломных работ.

Свою — в Перми на преддипломной практике,

остальные четыре сотворил от нечего делать

в комнате студенческого общежития,

куда вернулся в апреле восемьдесят шестого.

Поработать для безалаберных приятелей

в роли литнегра было легко и даже приятно —

до обеда Степанов вдохновенно ваял нечто

о заготконторе, вторсырье или о нефтебазе,

а после сытного обеда приятно ужинал —

и всё за счёт обделённых писучестью друзей.

Тему своего диплома выбирать долго не пришлось,

к нему сама подошла заместитель декана Саенко,

предложила написать диплом про новшества,

робко пробивавшиеся тогда в экономике.

Диплом в те времена писали шариковой ручкой,

вставляя текст в специальную рамочку —

для того, чтоб всё было ровно и красиво.

Никакой отсебятины не требовалось,

подтвердить веяние времени, только и всего.

Потом оставалось дождаться очередного пленума,

вставить в текст парочку свежих цитат,

отнести диплом на рецензию указанному лицу,

дождаться его лихого росчерка,

сдать свой труд в деканат секретарю —

и вуаля, институт был практически закончен.

Так Степанов стал настоящим дипломником,

втайне то и дело радостно пробуя на вкус

это долгожданное и удивительное слово,

открывавшее наконец-то двери в светлое будущее.

Вот только зря строил он свои грандиозные планы…

В конце апреля Степанов отпросился в деканате

от участия в городской демонстрации

под каким-то благовидным предлогом,

чтобы увезти будущую жену свою в Амурск

для серьёзного знакомства с родителями.

Поскольку Степанов относился к жизни

почему-то всегда крайне ответственно,

то решил жениться сразу — зачем оттягивать?

Распределение на работу после диплома

будило фантазию обилием предложений —

Степанову прочили аспирантуру,

предлагали остаться на кафедре и на практике,

звали в Советскую Армию начфином,

вербовали на Томский почтовый ящик —

словом, планов у него имелось громадьё,

оставалось сделать правильный ход,

шагнуть вперёд на полную пятку.

Майские денёчки пролетели, как один день.

Счастливый Степанов примчался на учёбу,

полный надежд и радужных планов,

но был немедленно вызван в деканат —

ректор намеревался отчислить его за пьянку.

Восемьдесят шестой год стал страшным,

поломавшим немало судеб и карьер.

«Трезвость — норма жизни!» —

провозгласил чрезмерно болтливый генсек,

в стране началась антиалкогольная кампания,

бессмысленная и беспощадная.

Ничего не понимая в случившемся,

Степанов ринулся к ректору на приём,

тот сделал вид, что они незнакомы,

однако увидал билеты на поезд,

вывел Степанова в коридор и шепнул:

— У тебя есть сутки. Решай. А иначе…

Степанов примчался в общежитие,

приятели встретили его каменными лицами.

Что-то произошло в отсутствие Степанова, но что?

Однако свет без добрых людей не обходится —

Витька-сантехник рассказал ему по старой дружбе,

что в майские праздники проходил «пьяный» рейд,

в общежитии был задержан поддавший студент,

назвавшийся зачем-то Степановым.

Шутка была глупая, что и говорить,

Степанов много лет отработал вахтёром,

в студгородке его знал каждый встречный,

но разбираться никто не стал — праздники,

преподаватели были люди случайные,

составили акт о пьянке и быстро исчезли.

Степанов нашёл по журналу имена дежуривших,

которых и вправду никогда не видел.

Это были времена, когда сотовых не было,

поэтому инфа добывалась на бегу и лично —

преподавателей пришло в тот день двое,

аспирант с кафедры вычислительных машин,

который в тот же вечер улетел в Петропавловск,

а вторая — беременная дамочка-политэкономша,

у которой начался декретный отпуск.

Как и где выманил Степанов заветный адрес,

он так и не смог потом вспомнить.

Помнил только тяжёлые двери подъезда,

высокие потолки и раскосую беременную даму,

с подозрением смотревшую на него через очки:

— Что ж вы обманываете? Это Вы и были!

Впрочем, я могу ошибаться, конечно…

Такой же светлый, стриженый, в очках.

Но голос… Нет, тот как-то дребезжал.

А у вас такой приятный баритон, даже басок.

У нас все в семье музыкой увлекаются.

Нет, не могу ни подтвердить, ни опровергнуть.

Степанов встал с колен и побрёл к двери.

Жизнь была закончена однозначно.

Оставалось только напиться как следует,

чтоб разнести проклятое общежитие в чертям.

— Постойте! Улыбнитесь, пожалуйста!

Нет, всё верно, я ошиблась, точно — это не вы.

Господи, у того студента, которого мы оформили,

во рту зуба вот тут, впереди слева, не было…

Утром ситуацию, как говорится, замяли.

Степанова допустили наконец-то к госэкзаменам,

он окончательно переехал жить к будущей тёще,

находиться в общежитии было противно —

те, кого он считал настоящими друзьями,

оказались обычными мерзавцами.

Он догадывался, кто мог назваться его именем.

Но эти-то, другие, они почему промолчали?

Получив долгожданные диплом и значок,

на банкет Степанов не пошёл, хотя звали.

Опасался заехать в рожу хитрому Лёхе,

тот один среди всех цыкал передним зубом,

давно дышал на Степанова ядом — гнил.

Через много лет он встретил Игоря Запарацкого,

с которым прошёл все студенческие годы,

работал бок о бок в стройотрядах,

летал на практику в Петропавловск-Камчатский,

тот лично видал ту стародавнюю подставу,

но почему-то промолчал — интересно, почему?

Бывший друг за «рюмкой чаю»

начал жевать в ответ что-то кривогубое —

мол, Степанов в молодости был больно дерзок,

понтовался, острил, нахальничал,

получал всё от жизни на шару,

да как-то не по чину и не по годам.

За то и пострадал тогда, надо понимать…

Надо быть проще, и люди к тебе потянутся.

Ну да, всё повторялось снова,

как тогда на школьных экзаменах —

единственным выходом оказался тот самый,

который он неосознанно выбрал,

сократив общение с однокурсниками до минимума.

Они все продолжали держаться вместе, но зачем?

Чтобы жить за счёт слабых, идти по головам?

Но тогда это получалась стая крыс каких-то!

Надо же, он написал им дипломные работы,

а они его за это возненавидели и наказали,

отмолчавшись в нужный момент.

Это было нормально?

Степанов молча встал из-за накрытого им стола,

потянул свою кожаную куртку со спинки стула.

Двадцать лет, двадцать долгих лет

он как-то умудрился прожить без друзей,

ничего, как-нибудь проживёт и оставшиеся.

Мысль так понравилась ему, что он захохотал.

— Э-э-э! Ты чё? — пьяно заорал однокурсник,

Справа Игорь Запарацкий, практика, Камчатка, 1985 г. Фото из архива

через пару лет пропавший навсегда.

Шептались, что партнёры по бизнесу,

не поделив какие-то акции,

утопили Запарацкого в таёжной реке на рыбалке —

по крайней мере, так рассказывали.

Степанов вспомнил, как его самого

возили однажды к проруби посреди Амура,

и — поверил.

Жизнь тогда выкидывала и не такое.