Магазинчик счастья Кейт и Клары

Эли Макнамара, 2020

Добро пожаловать в уютный городок Сент-Феликс, где летний воздух искрит романтикой и волшебством. Мечты сбываются! Кейт открыла свой маленький ремесленный магазинчик в портовом городке Сент-Феликс. Но вскоре Кейт обнаруживает, что магазинчик хранит тайну, и связана она с историей любви. Джек, владелец соседней художественной лавки, решает помочь ей разгадать секреты магазинчика. Герои еще не знают, что их судьбы связаны с влюбленными из прошлого. Смогут ли Кейт и Джек исправить ошибку шестидесятилетней давности и обрести свое счастье? «Городок Сент-Феликс украл мое сердце». – Кэти Брамли «Приятная история, наполненная заразительным юмором». – Миранда Дикинс «Идеальное легкое чтение». – Sun Свое богатое воображение Эли Макнамара объясняет тем, что росла в семье одна. В детстве она так много мечтала о приключениях, что в ее голове скопилась уйма историй, которые просились наружу. Она записывала их ради удовольствия и выкладывала на сайте Ронана Китинга, и когда они стали настолько популярными, что были проданы в рамках благотворительного проекта по профилактике онкологических заболеваний, Эли поняла, что если ей нравится писать книги, то другим нравится их читать.

Глава 9

— Я выгуляю Барни, — кричу я Аните, беру поводок и свистом подзываю пса. — Мы ненадолго.

— И зайдешь в художественный магазин, да? — спрашивает Анита, появляясь из глубины магазина.

— Нет… ну, возможно, пройду мимо, но зачем мне туда заходить?

— К примеру, чтобы увидеть Джека? — глаза Аниты озорно блестят.

— А ты, я полагаю, уже пообщалась с Себастианом? — спрашиваю в ответ я. — Этот мальчишка разносит слухи быстрее Интернета!

— Я не виделась с Себастианом нынче утром, — в своей обычной скромной манере произносит Анита. — Он сегодня будет после обеда.

— Тогда к чему эти намеки?

— Возможно, мы пообщались по WhatsApp, — неожиданно заявляет Анита. Я даже не предполагала, что ей известно, что это такое, не говоря уже о том, как этим пользоваться.

— Скорее вы там сплетничали!

— Себастиан просто держит меня в курсе. Мы часто говорим о делах — что у него осталось несделанным и наоборот.

— И, судя по всему, о хозяйке тоже!

Анита скромно улыбается.

— Мы просто желаем тебе добра, моя милая. И потом пофлиртовать с симпатичным молодым человеком, должно быть, приятно.

Я вздыхаю.

— Во-первых, Анита, у меня нет никакого желания ни с кем флиртовать. А во‐вторых, Джека с большой натяжкой можно назвать «симпатичным молодым человеком». Вот «грубоватый мужчина средних лет со сложным характером» — это, пожалуй, про него.

— Как скажешь, дорогая, — снова улыбается Анита. — Тебе виднее.

На улице я нарочно веду Барни в противоположную сторону от магазина Джека, хотя у меня действительно было намерение увидеться с ним этим утром.

Но вообще-то я не столько искала общества Джека, сколько хотела вернуться к вопросу, который он задал мне накануне, прежде чем нас прервали.

Потому что это случилось снова.

Отпирая магазин сегодня утром, я, как обычно, бросила взгляд на витрину — проверить, все ли в порядке, а то вдруг что-нибудь упало или сдвинулось за ночь?

Все было на своих местах, а еще кое-что прибавилось — очередная вышитая картинка, лежавшая под лапкой швейной машинки, точно ее только что закончили строчить. На ней была изображена огромная бирюзовая волна, разбивающаяся о серо-синие скалы. И опять же, это была мастерская работа, но кто ее выполнил и как она попала в витрину моего магазина?

Я ничего не сказала Аните, когда та пришла. Я устроила ей форменный допрос в связи с первой картинкой, и было ясно, что ни она, ни Себастиан ничего не знают, зато Джек, как мне сейчас стало казаться, может быть в курсе.

Когда Барни вдоволь набегался, я сажаю его на поводок, и мы движемся в направлении центральной улицы и художественного магазина.

В надежде увидеть Джека я заглядываю в витрину и с радостью отмечаю значительное количество посетителей, с одним из которых он увлеченно беседует про пастельные мелки. Точно почувствовав мой взгляд, Джек поворачивается и машет мне, приглашая войти.

Я указываю на Барни.

Джек кивает и жестом показывает, что скоро освободится.

Пока мы с Барни ждем снаружи, я занимаюсь любимым делом — наблюдаю за людьми.

Середина утра, и большинство отдыхающих еще только выползают из арендованных домов и немногочисленных гостиниц Сент-Феликса.

Публика самая разношерстная: одни одеты по погоде — немного туманной и влажной, с перспективой кратковременного дождя в течение дня — и потому в полной боевой готовности: прочные ботинки, удобные штаны и ветровки. Другие либо совсем не в курсе прогноза, либо упрямо решили на отдыхе носить шорты, футболки и шлепанцы и плевать на последствия.

Я с улыбкой наблюдаю, как они фланируют мимо. Когда я только приехала сюда, мне казалось странным ежедневно сталкиваться с отдыхающими. Они редко куда спешили, и меня раздражало, что они вечно у меня на пути, идут каким-то невероятно медленным шагом. Бо́льшую часть жизни я провела в больших городах, где люди всегда куда-то торопятся, но, прожив несколько недель в Сент-Феликсе, я поняла, что бороться с туристами бессмысленно. Это как сражаться с поднимающимся приливом — все равно проиграешь, поэтому я уступила неспешному и ленивому темпу жизни у моря и сразу почувствовала, что сама стала гораздо спокойнее и расслабленнее.

Из магазина выходит парочка посетителей, а следом за ними в дверях появляется Джек.

— Привет, как дела? — говорит он. — Зайдете?

— С Барни? Вы не против?

— Ничуть. Он же привык к вашему магазину и не станет мочиться на мольберты?

— Надеюсь, что нет.

Джек разворачивается, и мы заходим.

— У меня есть собачья миска, которую я собирался поставить снаружи, — Джек тянется рукой за кассу, — но утро выдалось такое напряженное, что я не успел ее наполнить. Поможете? Тогда Барни сможет попить.

Мне приятно, что он подумал не только о Барни, но и о других собаках, разгоряченных после долгих прогулок и игр в соленой морской воде.

— Конечно. — Я беру миску. — А где у вас?..

— Возле туалета в конце магазина есть раковина, но вы лучше поднимитесь наверх — в кухонном кране вода чище.

— Ок, я быстро. Барни, будь хорошим мальчиком!

Барни уже обнюхивает Джека — выясняет, есть ли у того вкусняшки.

Я прохожу через боковую дверь, ведущую в небольшой коридор, и поднимаюсь по ступенькам с новым ковровым покрытием. И как только Джек по ним перемещается? — недоумеваю я.

Уже наверху до меня доходит, что квартира Джека не особо отличается от нашей с Молли. Через открытые двери просматриваются опрятная крохотная гостиная, две спальни, ванная и кухня — в идеальном порядке и заново переоборудованная. Я включаю воду и думаю: почему Джек решил поселиться здесь, где ему так сложно передвигаться?

Да, квартира, очевидно, прилагалась к магазину, но он мог бы ее сдавать, а сам жить в более удобном месте. Или он мог позволить себе только такой вариант? Нас с Молли устраивает жить над магазином, но Джек — другое дело. Как он справляется?

Я наполняю собачью миску и вдруг понимаю, что все здесь гораздо ниже, чем я привыкла, — раковина, бытовые приборы, плита. Джек организовал все так, чтобы дотягиваться из кресла.

Я осторожно несу наполненную миску к лестнице и замечаю вторую коляску, сложенную у балюстрады.

Джек оставляет другую коляску внизу, каким-то образом поднимается сюда и использует эту? Я раздумываю над этим, медленно спускаясь по ступенькам, чтобы не расплескать воду.

— Вот, пожалуйста, — радостно объявляю я, идя по уже опустевшему магазину к Барни. Я ставлю миску на пол возле него, и он принимается жадно лакать.

— Спасибо, — говорит Джек, наблюдая за Барни. — Как вы, возможно, догадались, подъем на второй этаж — для меня настоящая экспедиция.

— Как вы вообще поднимаетесь и спускаетесь по лестнице? — как можно небрежнее спрашиваю я, чтобы снова не обидеть его. — Это, наверное… сложно.

— Вот так, — Джек поднимает руки и напрягает хорошо развитые мускулы.

Вероятно, у меня озадаченный вид, потому что Джек продолжает:

— Я сижу на заднице и подтягиваю себя вверх и вниз, — он берется за ручки кресла и несколько раз поднимает тело вверх и вниз.

— Должно быть, вы очень сильный.

— В верхней части тела — да. Чего нельзя сказать про нижнюю. — Он печально смотрит себе на ноги. — Сколько лет уже без них обхожусь.

Тут только до меня доходит, что его ноги, облаченные в свободные брюки, — на самом деле протезы.

— Господи, что случилось? — спрашиваю я, мигом утратив тактичность. — Извините… то есть вы не обязаны рассказывать. Не хочу лезть не в свое дело.

Джек внимательно смотрит на меня — его карие глаза изучают меня, точно под микроскопом.

— Наземная мина, — наконец произносит он будничным тоном.

— Вы на нее наступили? — наивно спрашиваю я.

— Вы хоть что-нибудь знаете о наземных минах? — интересуется Джек, склонив набок голову с насмешливым видом. — Если бы я на нее наступил, меня бы сейчас тут не было.

— Ну да, конечно… простите. Так что же произошло?

— Один из моих товарищей наступил на взрыватель — двое оказались в эпицентре, их разорвало в клочки. Потом их в буквальном смысле собирали по кускам.

— О боже, — содрогаюсь я. Какой кошмар! Бедняга Джек.

— Мне еще повезло, — бесстрастно продолжает он, — я был довольно далеко, так что мне только ноги оторвало. Бо́льшую часть этой, — он указывает туда, где должна быть его левая нога, — а эту до колена.

— Мне так жаль, Джек, — я смотрю ему прямо в глаза, стараясь не глядеть на ноги. — Очень-очень жаль. Это… — я хочу подобрать правильное слово, но все они кажутся неуместными, — …это просто ужасно, — наконец говорю я.

— Не о чем жалеть, — пожимает плечами Джек. — Я ведь уже привык.

— А на протезах было бы не проще ходить? Извините, — снова говорю я. — Лезу не в свое дело.

— Перестаньте извиняться, Кейт! Мы уже закрыли эту тему.

— Изв… — начинаю я и замолкаю.

— Протезы — уместный вопрос, который мне задают довольно часто. То, что вы видите, — он показывает себе на ногу, — это косметические конечности. Они чисто для вида — нефункциональные, поэтому ходить на них невозможно. При таком увечье, как у меня, функциональные протезы противопоказаны. Не то чтобы я горел желанием носить эти, просто люди так лучше на меня реагируют, чем когда ног нет вообще. Но функциональные протезы — штука болезненная, точнее сказать — более болезненная, чем эта канитель, — он хлопает по креслу. — Я далеко не сразу к нему привык, но сейчас ловко с ним управляюсь.

— Я заметила, — улыбаюсь я.

В магазин заглядывает покупатель.

— Простите за беспокойство, у вас есть берлинская лазурь? Я думал, мне хватит, а она закончилась.

— Конечно, — говорит Джек, выезжая вперед. — Масляная или акварель?

— Масляную, пожалуйста. Небо и море тут такие потрясающие, — объясняет он мне, — что я рисую без передышки.

Мужчина рассчитывается с Джеком за тюбик краски.

— Я так рад, что нашел вас, — говорит он в дверях. — Не знаю, что бы я делал, если бы мне не сказали, что вы находитесь на центральной улице.

— Заходите еще! — кричит вслед Джек.

— Обязательно! — покупатель машет рукой на прощание. — Что-нибудь непременно закончится, если я продолжу писать теми же темпами!

— Возможно, вы наткнулись на рыночную нишу, — говорю я Джеку, когда он убирает деньги в кассу.

— В этом-то вся задумка! — говорит Джек. — В наше время товары для рисования в основном покупают онлайн, а я ориентируюсь на тех, кто что-то забыл, у кого закончилось, или на тех, кто начал писать, находясь здесь на отдыхе. Говорят, эти места способствуют раскрытию художественного таланта, порой даже когда сам человек о нем не подозревает!

— Это правда. Сент-Феликс всегда привлекал художников из-за невероятного света. Они повалили сюда валом, мне кажется, в пятидесятых. А вы сами рисуете?

— Балуюсь немного. Начал на реабилитации и с тех пор малюю. Это очень расслабляет. А вы говорили, что бо́льшую часть своей продукции шьете сами?

— Да, но мне помогают.

— Полезно разбираться в том, чем торгуешь, верно?

— Безусловно. Кстати, — я вспоминаю цель своего визита, — вчера вы собирались что-то рассказать мне о принадлежностях, купленных у Ноя.

— А, это, — Джек выглядит сконфуженно, как и прошлым вечером, когда зашел разговор на эту тему. — Я хотел узнать, не заметили ли вы в швейной машинке что-нибудь необычное?

— В каком смысле необычное? — столь же осторожно спрашиваю я.

— Ну, я не знаю, — Джек опускает взгляд. — Что-нибудь странное?

— Насколько странное?

— Кейт, — теряет терпение Джек, — совершенно ясно, что вы в теме, иначе не отвечали бы вопросами на мои вопросы!

— Значит, вам, вероятно, есть что рассказать, иначе вы не стали бы мне их задавать!

Мы вызывающе смотрим друг на друга.

— Дамы вперед, — Джек делает галантный жест.

— Ну ладно, — вздыхаю я. — Тем вечером, когда машинка попала в магазин, я ее хорошенько вычистила. Оттерла ее до блеска, но работать она не хотела ни в какую, как я ни старалась.

Джек кивает.

— И?

— Ночью она оставалась в магазине, а на следующее утро… — я снова запинаюсь. Сейчас будет такая бредятина — живо представляю, как Джек поднимет меня на смех.

— Продолжайте, Кейт.

— Когда я утром спустилась в магазин — еще до открытия, — я обнаружила в машинке вышивку, точно кто-то сделал ее и оставил для меня.

Я смотрю на него, ожидая услышать ехидный комментарий или увидеть искорки веселья в глазах, но он просто внимательно глядит на меня, ожидая продолжения.

— Что за вышивка? — к моему удивлению, спрашивает Джек.

— Картинка. И очень хорошая — вышивка изумительная. Хотя сдается мне, что это часть чего-то большего.

— То есть?

— Как будто это фрагмент большой картины, вышитой нитками.

Джек кивает.

— Но кто ее положил туда, вы не знаете?

— Понятия не имею. Я опросила всех, кто мог что-то ночью подложить, — ключи от магазина есть только у нас троих, — но все отказываются, мол, ничего не знаем. Как она туда попала — полная загадка.

— А что было на картинке? — тихо спрашивает Джек.

— На первой была часть гавани. Очень похожая на здешнюю в Сент-Феликсе, а на второй…

— Погодите, была и вторая?

— Да, прошлой ночью. На этот раз на ней была…

–…огромная волна, разбивающаяся о скалы? — к моему изумлению, договаривает Джек.

— Да. Откуда вы знаете?

— Загляните-ка туда, — Джек указывает вглубь магазина. — В кладовку.

— Зачем?

— Пожалуйста, Кейт, просто загляните.

Озадаченная, я иду вглубь магазина и открываю кладовку, на которую он указывает. Внутри много картонных коробок, вероятно заполненных товаром, а перед коробками стоит старый деревянный мольберт, на котором сохранились пятна краски от прежнего владельца. Но только мое внимание приковывает не сам мольберт, а картина, стоящая на нем, и другая — прислоненная к его ножкам.

На одной маслом изображена гавань с белым маячком вдали, а на другой — большие синевато-серые скалы, о которые разбиваются огромные бирюзовые волны.