Только я да мой свирепый тюремщик, с безумной подозрительностью выслеживающий каждое мое движение, да
черная решетка, схватившая в свои железные объятия бесконечное, как намордник, закрывшая его зловещую пасть, — вот и вся моя жизнь.
Неточные совпадения
«Почему небо так красиво именно сквозь
решетку? — размышлял я, гуляя. — Не есть ли это действие эстетического закона контрастов, по которому голубое чувствуется особенно сильно наряду с
черным? Или не есть ли это проявление какого-то иного, высшего закона, по которому безграничное постигается человеческим умом лишь при непременном условии введения его в границы, например, включения его в квадрат?»
Ее похоронили, по ее желанию, недалеко от часовни, которая стоит на могиле матушки. Заросший крапивой и репейником бугорок, под которым она лежит, огорожен
черною решеткою, и я никогда не забываю из часовни подойти к этой решетке и положить земной поклон.
Потом опять пошел к окну, желтеющему тусклым огнем в прорезе
черной решетки, и снова стал смотреть, как бьют Иисуса.
Когда я, одиннадцати лет, в Лозанне, на своей первой и единственной настоящей исповеди рассказала об этом католическому священнику — невидимому и так потом и не увиденному — он, верней тот, за
черной решеткой, те черные глаза из-за черной решетки сказали мне:
В немногочисленной публике, сидящей на скамьях, легкое волнение. Все не без любопытства смотрят на белобрысого, курносого матроса Ефремова, сконфуженное лицо которого дышит добродушием и некоторым недоумением. Он сидит отдельно, сбоку, за
черной решеткой, рядом с Ашаниным, а против них, за такой же решеткой, высокий, стройный и красивый сипай, с бронзово-смуглым лицом и большими темными, слегка навыкате глазами, серьезными и не особенно умными.
Иногда я молча останавливаюсь между часовней и
черной решеткой. В душе моей вдруг пробуждаются тяжелые воспоминания. Мне приходит мысль: неужели провидение для того только соединило меня с этими двумя существами, чтобы вечно заставить сожалеть о них?..
Неточные совпадения
Сквозь туман Клим видел свинцовый блеск воды, железные
решетки набережных, неуклюжие барки, погруженные в
черную воду, как свиньи в грязь.
Вдоль
решетки Таврического сада шла группа людей, десятка два, в центре, под конвоем трех солдат, шагали двое: один без шапки, высокий, высоколобый, лысый, с широкой бородой медного блеска, борода встрепана, широкое лицо измазано кровью, глаза полуприкрыты, шел он, согнув шею, а рядом с ним прихрамывал, качался тоже очень рослый, в шапке, надвинутой на брови, в
черном полушубке и валенках.
Нарисовав эту головку, он уже не знал предела гордости. Рисунок его выставлен с рисунками старшего класса на публичном экзамене, и учитель мало поправлял, только кое-где слабые места покрыл крупными, крепкими штрихами, точно железной
решеткой, да в волосах прибавил три, четыре
черные полосы, сделал по точке в каждом глазу — и глаза вдруг стали смотреть точно живые.
Тут была третья и последняя тюрьма, меньше первых двух; она состояла из одного только флигеля, окруженного
решеткой; за ней толпились
черные.
На одном балконе, опершись локтями о
решетку, сидела молодая женщина с матовым лицом, с
черными глазами; она смотрела бойко: видно, что не спала совсем.