Неточные совпадения
Около тропы лежала большая плоская базальтовая глыба. Я сел на нее и стал любоваться природой.
Ночь была так великолепна, что я хотел запечатлеть ее в своей памяти на всю жизнь. На
фоне неба, озаренного мягким сияньем луны, отчетливо выделялся каждый древесный сучок, каждая веточка и былинка.
Морской берег
ночью! Темные силуэты скал слабо проектируются на
фоне звездного неба. Прибрежные утесы, деревья на них, большие камни около самой воды — все приняло одну неопределенную темную окраску. Вода черная, как смоль, кажется глубокой бездной. Горизонт исчез — в нескольких шагах от лодки море сливается с небом. Звезды разом отражаются в воде, колеблются, уходят вглубь и как будто снова всплывают на поверхность. В воздухе вспыхивают едва уловимые зарницы. При такой обстановке все кажется таинственным.
Она уходит. Поручик подкрадывается к Алечке и близко наклоняется к ней. Ее прекрасный профиль, темный на
фоне ночи, тонко, серебристо и нежно очерчен сиянием электрических фонарей.
Неточные совпадения
Супруги согласились во всем, всё было забыто, и когда, в конце объяснения,
фон Лембке все-таки стал на колени, с ужасом вспоминая о главном заключительном эпизоде запрошлой
ночи, то прелестная ручка, а за нею и уста супруги заградили пламенные излияния покаянных речей рыцарски деликатного, но ослабленного умилением человека.
Одним словом, было видно человека прямого, но неловкого и неполитичного, от избытка гуманных чувств и излишней, может быть, щекотливости, главное, человека недалекого, как тотчас же с чрезвычайною тонкостью оценил
фон Лембке и как давно уже об нем полагал, особенно когда в последнюю неделю, один в кабинете, по
ночам особенно, ругал его изо всех сил про себя за необъяснимые успехи у Юлии Михайловны.
Он знал, что
ночь будет длинная, бессонная и что придется думать не об одном только
фон Корене и его ненависти, но и о той горе лжи, которую ему предстояло пройти и обойти которую у него не было сил и уменья.
Дуло пистолета, направленное прямо в лицо, выражение ненависти и презрения в позе и во всей фигуре
фон Корена, и это убийство, которое сейчас совершит порядочный человек среди бела дня в присутствии порядочных людей, и эта тишина, и неизвестная сила, заставляющая Лаевского стоять, а не бежать, — как все это таинственно, и непонятно, и страшно! Время, пока
фон Корен прицеливался, показалось Лаевскому длиннее
ночи. Он умоляюще взглянул на секундантов; они не шевелились и были бледны.
— Будто бы? — холодно спросил
фон Корен, выбрав себе самый большой камень около воды и стараясь взобраться на него и сесть. — Будто бы? — повторил он, глядя в упор на Лаевского. — А Ромео и Джульетта? А, например, Украинская
ночь Пушкина? Природа должна прийти и в ножки поклониться.